Мутило начал стаскивать с Налимовой морды уздечку.
Полелюй в гневе привстал.
- Э, нет, - сказал цыган Мара, - Уважь, дорогой, продай вместе с
уздечкой...
- Да разве это уздечка? - удивился Мутило. - Да она же давно
отрухлявела!
Стыдно знатоку с такой на люди показаться! Это уж я по бедности своей
никак на новую не наскребу...
- Друг любезный, мне и старенькая сойдет!
- Понимает, что к чему, - объяснил Колобок из сумы. - Прекрасно он
сообразил, что за конь, не впервые такого покупает...
- Что ему за корысть? - спросил Жихарь. - Ветхая уздечка рано или
поздно порвется, и уйдет Налим, словно рыба сквозь дырявую вершу...
- Хе, - сказал Колобок. - Сперва цыган потешит себя вволю - ведь
загнать до смерти водяного коня нельзя, да и покалечиться он не может. А
потом продаст его втридорога где-нибудь в полуденных странах какому-нибудь
владыке. Среди них такие любители водятся, что жен и детей отдадут в
заклад, не говоря уже о державе, чтобы достать себе подобное чудо...
Тем временем торговый договор свершился, поводья Налима были бережно
переданы из полы в полу. Цыган Мара начал отсчитывать золотые кругляши,
отгоняя цыганят от мешка. Мутило ему охотно помогал в этом.
Не спеша подошел ярмарочный староста Полелюй - приглядеть за
добросовестностью расчета, получить причитающееся.
- Налог с продаж - не захочешь, да отдашь! - приговаривал он.
Налог был здесь устроен так хитро, что пришлось доплачивать и Мутиле, и
цыгану, что несколько отравило обоим радость от сделки.
Мара, впрочем, быстро утешился, вскочив на новообретенного коня. Толпа
раздалась к ограде, и великий наездник показал, на что они в паре с таким
скакуном способны. Налим помчался вдоль ограды, прилегая на поворотах к
земле, но всадник без седла и стремян держался прочно. Жихарь вспомнил
свой собственный страх во время скачки по лесу и покраснел.
Мара тем временем прыгнул коню на спину и стал отбивать чечетку,
выкрикивая:
- Ай, жги, черноголовый!
Потом подскочил, перевернулся в воздухе и встал на руки. Налим бежал с
прежней резвостью. Заядлые лошадники закричали здравицы коню и всаднику:
такое даже за деньги и на ярмарке не часто увидишь.
- Даже жалко его коня лишать, - сказал Жихарь Колобку. - Уж как я на
Мару зол, а все равно жалко. Теперь меня Налим совсем уважать не будет...
- Ничего, - откликнулся Гомункул. - Выучишься со временем не хуже. А
проучить его надо, да и Полелюя тоже.
- За что Полелюя-то? Он же честный!
- Он не честный, - вздохнул Колобок. - Он принципиальный.
- Это как?
- А вот так. Принципиальность - это та же честность, только себе на
выгоду.
Понял разницу?
Жихарь кивнул. Он и раньше эту разницу понимал, но не знал, как она
называется. Теперь узнал.
Тем временем цыган снова уселся на конскую спину, несколько раз поднял
Налима на дыбы, после крикнул Мутиле: "Продешевил, родимый!", - разогнал
коня, перемахнул сперва через ограду торга (толпа за оградой раздалась в
стороны), потом через куда более высокий частокол, что обычному коню было
бы, конечно, не под силу...
- Поминай как звали! - ахнул богатырь.
- Вернется, никуда не денется, - сказал Колобок. - Это конь не
притомится, а цыган не железный. Ты давай-ка помоги Мутиле дотащить
денежный мешок до постоялого двора и сразу сюда возвращайся. Все делай,
как уговорились, понял?
В толпе никого, кстати, не удивило, что дурачок толкует о чем-то с
собственной сумой: а с кем ему еще толковать?
Богатырь протолкался к водянику, с кряканьем закинул добычу за спину и
под покрасневшими от зависти очами людей потащил к постоялому двору.
Полелюй нагнал их у самого крыльца. Был он уже без стражника и без
козла.
- Вот можешь ведь честным быть, если захочешь! - похвалил он водяника.
- Всегда бы так.
- Могу, - сказал Мутило. - Хоть под водой, хоть на суше.
- А коня-то жалко, - поддразнил Полелюй.
- Жалко, - сказал Мутило. - Только готов биться об заклад, что конь к
вечеру снова наш будет. И без всякого мошенничества, на чистом разуме!
Добром возьмем, по-хорошему!
- Об заклад... - задумался Полелюй. - А велик ли заклад?
- Да вот же он! - Мутило показал на Жихаря с мешком.
Полелюевы глазки (тоже, кстати, покрасневшие) мгновенно загорелись.
- Была не была - бьюсь! Но если чего замечу, вы и этих-то барышей у
меня мигом лишитесь!
Побились при свидетелях.
Жихарь вернулся на конское торжище. Торги приувяли, шли неходко: все
вспоминали недавнюю сделку и были недовольны собой.
Вскорости вернулся и цыган Мара. Он вспотел и, чтобы не застудиться на
ветру, вел Налима мелкой рысцой.
- Добрый конь, дяденька, - тонким голосом сказал Жихарь. - Дай
покататься!
Мара спешился, поглядел на рыжего дурачка с сожалением, пошарил в
карманах, но пряника не нашел и для утешения щелкнул богатыря в лоб.
Жихарь не показал обиды и молвил:
- Только чтой-то конь тебя обнюхивает?
- Где? - не поверил Мара, оглянулся и увидел, что Налим, раздувая
ноздри, вправду втягивает в себя воздух. Конь обнюхал нового хозяина с ног
до головы, потом жалобно заржал.
Цыган помрачнел.
- Дяденька, а правду ли сказывают: кого конь понюхает, тот сегодня же
помрет? - спросил богатырь все тем же придуренным голосом.
- Одни бабы такое болтают, да еще вот сущеглупые, вроде тебя, -
проворчал цыган.
По конской морде покатились крупные, с гусиное яйцо, слезы.
- Видишь, баро, - он тебя уже и оплакивает, - сказал Жихарь. - Купил
лошадку, а покататься всласть и не придется...
И сам заплакал, предварительно себя же ущипнув как следует.
- Вздор говоришь, гаджо, - утешил его цыган. Правда, в голосе его
уверенности не водилось.
Тут сверху послышались отвратительные звуки. Мара задрал голову. Над
ним кружился большой черный ворон, непрерывно разевая клюв и хрипло каркая.
Чтобы ни у кого не возникло сомнений, кому именно предназначено
карканье, ворон еще и опростался на красную рубаху.
Мара вскинул вверх долгие свои руки, но черный оскорбитель уже был
таков.
- Ой-ой, - сказал Жихарь. - Это уже точно к покойнику.
Мара, ругаясь по-своему, оттирал рукав. Где-то в глубине ярмарки ни с
того ни с сего заорали петухи.
- Дяденька баро, берегись! Где-то смерть твоя ходит!
Дурачков бить не принято, а вот прислушиваться к ним люди
прислушиваются, сколь отважны бы они ни были.
- Дяденька, у меня, на тебя глядючи, переносье чешется! - испуганно
воскликнул богатырь. - Значит, о скорой смерти слышать!
Вокруг них начали собираться люди. Цыганки из Марииого табора, услышав,
в чем дело, начали потихоньку тревожиться.
- У тебя нынче сад, дяденька, не поздно ли зацвел? - продолжал
неугомонный дурачок.
- Откуда у цыгана сад? - огрызнулся Мара и грубо отпихнул Налима,
который продолжал его обнюхивать.
Прибежал маленький, рыжий, как Жихарь, лохматый песик, сел возле
цыганских блестящих сапог, склонил мордочку вниз и завыл так пронзительно,
как воют собаки только по ночам, да к тому же далеко не всякой ночью.
Цыганки словно того и ждали - подхватили.
Бесшумно выпорхнул откуда-то нетопырь, которому среди бела дня вовсе не
полагается летать, сделал круг возле цыганской головы и сгинул.
Приковыляла, наконец, и сбежавшая от продажи рябая курица. К хвосту ее
прилипла здоровенная соломина. Она поклевала Мару в сапог и запела петухом.
- О-о-ой! - стонал Жихарь. - Не к добру ты, дяденька, этого коня купил!
Ты через него смерть примешь! Такое, дяденька, даже с вещими князьями
бывало...
Бедный цыган оказался как бы в некоем роковом круге. Он озирался, не
зная, как унять худые предзнаменования.
- И еще мыши тебе портки прогрызли, - добил его Жихарь. - Эх, закрылись
все радости, встретились напасти...
Мара задрал подол длинной рубахи, поглядел на свежую дырку в атласных
штанах и схватился за голову. Цыганки окружили его, оттеснив богатыря,
залопотали.
"Дело сделано", - сказал себе Жихарь и отдалился за ограду, но красную
рубаху из виду не выпускал.
Через какое-то время он увидел, что Мара схватил за рукав купца в
полосатом одеянии и с повязкой на голове. Цыган показывал на коня, махал
руками.
Купец долго не понимал, в чем дело, а когда понял, запрыгал от
нежданной удачи. Чего уж там ему Мара наплел, как сумел объяснить
внезапную продажу себе в убыток драгоценного жеребца - слышно не было.
Били по рукам, передавали поводья...
Цыган с пестрьм своим и шумным окружением споро собрался и подался
прочь, оглядываясь на курицу с песиком.
Налим лизнул купца в ухо и тоже стал обнюхивать.
Жихарь запрыгал на босой ноге к новому коневладельцу:
- Дяденька, дяденька!
Снова в той же последовательности стали появляться ворон, песик,
нетопырь, курица и незаметные под ногами, но острозубые мыши. У богатыря
даже нашлись и бесплатные помощники из тех, кто заявился на ярмарку просто
поглазеть.
Они тоже знали множество смертоносных примет. Купец, у которого,
оказывается, в далеком Чуроканде и вправду поздно зацвел персиковый сад,
быстро раскаялся в своей опрометчивой покупке и начал высматривать, кому
бы сбагрить такого неудобного коня...
Дальше Жихарю и вмешиваться не пришлось - доброхотов было навалом. Он
приглядывал издали. Пернатые и четвероногие участники заговора честно
отрабатывали обещанную награду. Налим то и дело переходил из рук в руки,
всякий раз стремительно теряя цену (хотя каждая сделка и отслеживалась
Полелюевыми помощниками, неукоснительно собиравшими все скудеющий налог),
и богатырь всякий раз опасался, что нарвется Налим на такого покупателя,
который не верит ни в сон, ни в чох, ни в вороний грай.
Такового, к счастью, не обнаружилось.
Последним владельцем Налима стал совсем молодой парнишка из степняков.
Он растерянно оглядывался и всхлипывал, поскольку степняцкие приметы, за
небольшим исключением, совпадают с лесными. На приобретенного коня он
смотрел с ужасом, ожидая немедленной кончины.
- Не плачь, сынок, - великодушно сказал богатырь. - Я тебе найду
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг