"Ты судьба, ты судьба, Ты прискорбная вдова!
Мы не бедные люди - У нас медные клювы,
Мы не как остальные - У нас перья стальные, А заместо глаз Красны
уголья у нас.
Маемся смолоду От лютого голоду.
Мы твои дети, Куда нам летети?"
Отвечала судьба, Прискорбная вдова:
"Я вас, дети, возлюблю, До отвала накормлю:
За земным за краем, За синим Дунаем На высоком холме В золоченой броне
Тело белое лежит, Никуда не убежит, Вас дожидает, Глаз не закрывает.
Ему не на что глядеть, Ему незачем терпеть, Ему не о чем тужить, Ему
хватит жить..."
Так примета насчет красных воронов и сбылась.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
А еще один не известный, но заслуживающий полного доверия автор
повествует о том, как Рыцаря Феба в некоем замке заманили в ловушку; пол
под ним провалился, и он полетел в глубокую яму, и там, в этом подземелье,
ему, связанному по рукам и ногам, поставили клистир из ледяной воды с
песком, отчего он чуть не отправился на тот свет. И несдобровать бы
бедному нашему рыцарю, когда бы в этой великой беде ему не помог некий
кудесник, верный его друг.
Сервантес
Жихарь слышал, что в смертную минуту перед человеком проходит вся его
жизнь, вся как есть, с мельчайшими подробностями, и надеялся, что успеет
припомнить начальную свою пору, и родителей своих, и настоящее имя, потому
что памятная его жизнь была коротенькая и непутевая, а Бессудная Яма
весьма глубока, и хватит ли ему обычных воспоминаний, чтобы долететь до
дна, не станет ли скучно и тоскливо по дороге, не завоет ли он в голос, к
вящему удовольствию князя Жупела? Орать было стыдно, молчать тяжко.
Никаких картин из жизни перед глазами не наблюдалось, а была сплошная
чернота. Время растянулось, словно медовая капля, падающая из ковша,
ничего не происходило, и богатырь напугался: что, если смерть такая вот и
есть - все понимаешь, а сделать ничего не можешь?
Тут он спиной ощутил какое-то встречное движение, легкие уколы, услышал
тихое потрескивание, и вот со всех сторон охватила его колючая и душная
шуба, и стал ожидать он последнего страшного удара заостренных кольев, но
так и не дождался. Тут уже не время замедлилось, а падение, скоро оно
совсем прекратилось, и молодца даже подбросило невысоко кверху, а потом
гора сухого сена окончательно приняла его.
"Ты смотри - даже колья в яме нельзя оставить без присмотру!" - подумал
Жихарь, и тут его с великой силой ударило по спине. Жихарь схватился за
ушибленное место, потом, к своему удивлению, нащупал знакомые изгибы
золотой ложки.
- Я вам покидаюсь, собачьи дети! - заорал он и вовремя сообразил
увернуться - на его место тяжко рухнуло чье-то тело. "Должно быть,
Фуфлея-покойника бросили, - решил Жихарь. - Теперь людям и вправду велят
говорить, что я его зарезал ядовитым ножом - срам какой..."
Пошарил руками, и оказалось, что у чаемого Фуфлея нет ни рук, ни ног,
ни самой головы и вообще это не Фуфлей, а кожаный мешок, от которого
вкусно пахло вареным, печеным и даже хмельным.
"Зря старый варяг снеди кинул - дольше буду мучиться", - пригорюнился
богатырь, но, как всегда после опасности, в животе забурчало, он развязал
мешок, взял прямо сверху жареного гуся и как-то незаметно для себя
обглодал до последней косточки. Жить стало лучше, жить стало веселее. Надо
было как-то устраиваться, а там, глядишь, и выбираться. Над головой
голубел кружок неба. Да и мрачная песня дружинников ласкала ухо - на своих
поминках побывать всякому лестно.
На всякий случай Жихарь издал несколько пронзительных смертных стонов,
громко пожаловался на остроту кольев и соседство многочисленных мертвых
тел и разных чудовищ. Конечно, проверить вряд ли кто осмелится, но если
князю заблажит...
Потом темнота надоела богатырю, да и верные товарищи наверху разошлись.
"За стол, поди, вернулись, поминать будут", - позавидовал Жихарь и ласково
погладил варяжий мешок. По бульканью он определил деревянную флягу с
пивом, достал и приложился, поминая себя добрым словом. Питье надо беречь,
вовремя вспомнил он. Пора бы и оглядеться.
Жихарь вытащил из-под себя пучок сена, скрутил его особым образом,
зажал между ладоней и стал сильно тереть. Такое не всякому по плечу, но
молодой воин долго этой хитрости учился у Кота и Дрозда в глухом лесу.
Мало-помалу сухая трава затлела, а потом и пламя показалось. Жихарь
скатился на землю - было довольно высоко - и удивился: кто же это
заготовил тут такую пропасть сена и зачем? Никаких мертвых тел и тем более
чудовищ поблизости не валялось.
Яма была внизу просторная, богатырь принялся ходить туда и сюда,
внимательно следя, не колыхнется ли пламя. Ходить пришлось долго, то и
дело возвращаясь к стогу за новой долей сена. Сверху ведь его свалить не
могли, значит, как-то по-другому доставили. Огонь и дым устремлялись
вверх, но наконец потянулись и в сторону. Жихарь пошел, куда тянуло, и
наткнулся на решетку. Решетка закрывала не какой-нибудь собачий лаз, а
добрую дверь.
Жихарь покрутил в руке сорванный замок и сдвинул решетку. Из прохода
сильно тянуло холодом.
Сперва он хотел на прощание поджечь стог - дым пойдет вверх, то-то
будет там страхов и пересудов! Огненного змея заподозрят! Яма - она и есть
Яма, недаром у далеких предков в жаркой стране за Зимними Горами бог
смерти так прямо и звался: Яма... Да князь Жупел со страху убежит к тестю
в Грильбар!
Но потом подумал: а как не убежит? А как случится новому бедолаге сюда
лететь? Жихарь сплел толстый жгут сена, воткнул его в стенную трещину и
зажег. Потом, не торопясь, разложил щедрые дары скопидомного варяга и
честно поделил пополам, оставив долю грядущему бедолаге. Может, князь с
княгинею прямо сегодня сюда еще кого-нибудь ввергнут? Залез обратно на
стог и взбил сено, чтобы мягче было падать. И сверху заметил, что колья
тут все же были, но кто-то их выдернул и рядком поставил к стене - добрый
десяток.
Богатырь скользнул вниз, выбрал пару кольев: один для факела, другой
для драки. Обрывком железной цепи подпоясался - тоже пригодится. Все было
готово к походу в неведомую тьму.
Все, да не все. Ведь, если заметят слабый дымок, если Жупел что учует,
он же спровадит сюда всю дружину - добивать преступного обидчика. А они
увидят ход и кинутся в погоню. Придется погодить.
Колдовать как следует Жихарь, конечно, не умел, но кое-чего нахватался
у тех же Кота и Дрозда. Разбойники без чар не живут. Он наковырял глины из
стены и с сожалением размочил ее пивом. Из глины он как попало вылепил
человечка, стараясь, чтобы тот походил на него самого, но человечек все
равно получился страхолюдным. Указательным пальцем лепила проколупал в
глиняной головке разинутый рот. Потом прокусил до крови мизинец и смочил
кровью лоскуток, не пожалев нарядной рубахи. Лоскуток он воткнул
болванчику в грудь, где полагается быть сердцу, слегка полюбовался на свое
творение и подсадил его на верхушку стога.
Болванчик, не чинясь, начал отрабатывать свою недолгую жизнь: из дырки
во рту полились наверх жалобные сетования и причитания, перемежающиеся
проклятиями вероломным друзьям. Выражался глиняный при этом столь
забористо, что многие хулительные слова не были знакомы и самому Жихарю.
Голос, конечно, был мертвый и противный, но чего и ждать от человека,
пронзенного осиновыми кольями?
- Не заткнется ведь, пока не засохнет! - похвалил Жихарь сам себя и
тронулся в путь.
Коридор был просторный, не пришлось даже нагибаться. Может, предки
многоборцев его выкопали в свое время на случай осады, а потом забыли,
хотя вряд ли: уж такой храбрец, каков Жупел Кипучая Сера, знал бы
наверняка.
Значит, не старые люди рыли; во-первых, за столько лет тут бы все давно
обрушилось и осыпалось, а во-вторых, разве под силу человеку проложить
такой ровный и круглый ход? Словно огромный земляной червь его проделал,
вон и бороздки на стенах...
Искать его теперь никто не будет, а если и увидят, посчитают за умруна:
или за ходячего мертвеца, или за живого покойника, или, чего доброго, за
бойкий труп примут. Потому что после смерти человеку, если он не желает
спокойно в земле отдыхать, только в этих трех видах обретаться и можно.
Ходячий мертвец людям без толку и даже опасен, потому что его под землей
научили сосать кровь; живой покойник неприятен, поскольку приходит по
ночам и вещает самую горькую правду, а кому она нужна; бойкий же труп
обязан указывать людям клады, а они, увы, не во всякой местности зарыты.
Людей, конечно, не грех попугать лишний раз, чтобы не возомнили о себе
лишку, только пугателей и без Жихаря хватает. Молодому бойцу редко
приходилось сталкиваться с Замогильным Людом, но воспоминания остались
самые поганые... Надо было в сене-то порыться, найти сухую полынь, траву
окаянную, бесколенную, на всякий случай - умруны ее не терпят...
Можно, выйдя на свет, податься на север и сказать, что послал его
старый Нурдаль Кожаный Мешок, и мешком в доказательство потрясти, только
ведь и там не мед - зря, что ли, варяг поперся в такую даль искать службы
у лютого князя?
Можно податься и на юг - там, за страшной высоты горами, после той
самой битвы, в которой погибли чуть ли не все люди на свете, снова
поднимаются из руин древние державы, и умелому воину всегда найдется дело,
только ведь жарко у них, и сидеть придется, не по-людски скрестив ноги, и
на пупок свой пялиться, словно в нем есть что-то хорошее.
Если же пойти на юго-восток, непременно уткнешься лбом в бесконечную
стену из обожженного кирпича, охраняющую Чайную Землю. Перелезть через эту
стену - полдела, только что за ней? Раскосые насельцы этой земли ловки
драться без оружия, но против доброго кулака не дюжат. Скучно. В один час
ложатся, в один час встают, детей зачинают по указу...
А на западе, за чернолесьем, по берегам теплых морей, живет люд богатый
и гордый, все прочие племена почитающий дикими и подвластными. Вот туда бы
двинуться, обломать им рога.
Но для начала неплохо бы просто выйти из-под земли на белый свет, но
ход, как на беду, ведет все ниже и ниже...
Плохо горит осина, а все равно Жихарь разглядел впереди пару зеленых
огоньков. Не в добрый час помянул он про Замогильный Люд. И что
удивительно: пламени эти глазки вовсе не отражают, сами по себе светятся,
словно гнилушки. Кто же это будет из троих возможных?
Жихарь остановился и подождал, пока умрун подойдет ближе. Нет, это не
бойкий труп: у того из носу текут бесконечные сопли, и если утереть их
чистым наговорным платком, тут он тебе в благодарность покажет клад. И не
живой покойник, а то бы еще издали начал перечислять пронзительным голосом
многочисленные Жихаревы грехи и преступления, пока не застыдил бы до
смерти. Стало быть, ходячий мертвец-кровопивец.
Жихарь переложил факел в левую руку, а правой крепко взял осиновый кол
острием вперед. Умрун был недавний, ядреный, на нем еще одежда не успела
истлеть; вот оружия не было и не могло быть, к счастью или к сожалению.
Волосы белые, а лицо молодое и даже румяное, борода отросла до пояса,
ногтей под землей тоже никто не стрижет.
Мертвец и сам остановился и улыбнулся. Зубы у него были уже
нечеловеческие, длинные и широкие, и непонятно даже, как они в этом рту
помещались. Зубы располагались в два ряда и ходили ходуном -
слева-направо, справа-налево.
Такому хорошо грызть решетки и кандалы.
Жихарь сделал легкий выпад колом. Ходячий мертвец отпрянул к
противоположной вогнутой стенке и как-то ловко принял телом ее изгиб.
- Не любишь, - заключил Жихарь, взял и ткнул колом повеселее и чуть
вбок.
Умрун скользнул по стенке в сторону - туда, откуда пришел Жихарь. -
Иди-иди, - велел воин. - Все равно тебе там ничего не обломится. Нынче
умрунов кормить не велено - живым не хватает...
Мертвец стремительно нырнул головой вперед, норовя перекусить кол, но
Жихарь вовремя спохватился и треснул его колом по зубам, основательно их
проредив. Умрун взвыл и отпрянул.
- Не любишь, - повторил богатырь и продвинулся вдоль стенки вперед.
Потом замахнулся факелом. - Во, и огоньку не любишь? Так иди с миром.
Жихарь знал, что ходячего мертвеца нужно, хоть расшибись, держать на
расстоянии. Он втянул живот, цепь-запояска ослабла и скользнула в
подставленную руку с колом. Эх, нет у человека третьей-то руки, не
нарастил!
Зеленые глазки замогильного молодца внимательно подстерегали всякое
неверное движение, но не дождались. Точным броском цепь легла поперек
прохода, отделив мертвое от живого непреодолимой для умруна преградой.
- А железа-то сильнее всего не любишь, - сказал Жихарь. - Ну и ступай
прочь, видишь, я не добыча.
Мертвец согласно кивнул, повернулся и пошел себе дальше, к Бессудной
Яме - должно быть, случалось находить тем пропитание.
Осиновый кол влетел умруну в спину как раз против сердца. Ключом
брызнула едко пахнущая кровь. Мертвец вскинул руки и обернулся. Зеленые
глаза гасли, выразив укоризну.
- Ну, извини, - сказал Жихарь. - Бой по правилам - только для живых. Не
оставлять же тебя за спиной - люди узнают, станут дураком дразнить...
Мертвец рухнул мордой вниз. Кол в спине дрожал. Жихарь подумал-подумал,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг