гражданских специалистов. Одни строили и перестраивали опорные базы,
окружали их километрами заборов, линиями сигнализации и гнездами
автоматических пулеметов.
Другие прокапывали новые шахты. Были даже такие, которые изучали быт и
культуру ивенков, чтобы понять, как с ними жить дальше. Они познакомились
бы и с культурой ульдров, но те не имели культуры как таковой.
Что касается белого угля, то его вывозили уже не мешками, а
контейнерами.
Появилась даже специальная гражданская служба, отвечающая за
транспортировку ископаемого.
Жизнь менялась, и, что самое хорошее, я чувствовал вкус к этой жизни.
Я освоил азы своего нехитрого дела, я знал, что нужен здесь и что каждый
день становлюсь на ступенечку выше, поднимаясь по невидимой, но такой
сооблазнительной лестнице.
Временами казалось, что я отупел и очерствел, стал циничным и
расчетливым, что служу только ради пополнения личной копилки и ничем больше
не хочу интересоваться. Но я смотрел на это по-другому. Я считал, что
просто "законсервировал" себя до более благоприятных времен - как лягушка,
переживающая засуху под землей.
Интересно, что сказал бы теперь Щербатин, глядя на меня. Увы,
Щербатина я потерял. Мы так и не виделись после той встречи в больнице.
Бывало, я ошивался возле антротанков, неторопливо прохаживался перед ними,
надеясь, что Щербатин окажется в одном из них и сам меня позовет. Несколько
раз спрашивал у операторов, известен ли им цивилизатор Щерба.
Щербатин пропал бесследно. Где его искать, в каких болотах - этого мне
не мог сказать никто.
Однажды после тяжелого дня я уснул в кабине вездехода по пути на базу.
Гудел двигатель, дрожал пол под ногами. Мне снилось, что я стою за
станком и обтачиваю тяжелые ржавые железки. Потом я шел в курилку, где о
чем-то болтал с другими рабочими. Запомнилось даже, что их звали Петрович,
Семен, Васек, Санька... И снова я подводил резец к болванке и жмурился,
когда разлеталась горячая стружка. А потом кто-то в полувоенной форме вышел
из мрака и закричал мне в лицо: "Гражданин Беня, вы испортили деталь,
штрафую вас на двести уцим!"
Почему-то это дурацкое и бессмысленное видение здорово напугало меня.
Я проснулся в страхе. И еще долго при воспоминании о том сне на меня
накатывала легкая дрожь.
Это был день, когда впервые за много дней я увидел сухую равнину.
Команда "Банзай" работала в разведывательном рейде. Вечером пять
больших колесных вездеходов прибыли на самый дальний аванпост, а на
рассвете выехали дальше - туда, куда никто еще не доезжал.
В каждом из вездеходов размещалось по команде. В головном, кроме
бойцов охраны, находились также двое старших офицеров, желавших осмотреть
свои будущие владения и сделать пометки на картах.
Цивилизация ширила свои пределы, она пожирала пространство, как
голодный зверь. Оккупационный корпус "Треугольник" разросся до пяти
самостоятельных корпусов. На базах за нашими спинами высились горы
контейнеров с новым оборудованием, маялись бездельем сотни специалистов,
ожидавших назначения.
Как-то мне довелось увидеть несколько зловещих паукообразных
механизмов. Мне сказали, что это специальные горные танки.
Несколько часов мы продирались сквозь лес, потом плыли по течению
тихой заросшей зеленью реки. Стена сплетенных деревьев по берегам
становилась все ниже и реже, пошел кустарник, и, наконец, мы увидели
равнину. Командир колонны дал сигнал остановиться.
Я стоял и, как ненормальный, улыбался во весь рот. Мне было приятно,
что перед глазами столько простора, что в глаза не тычут ветки, а в нос не
лезет запах болотных газов. Это была настоящая степь, чуть поросшая
кустарником, занавешенная пылью, которую вздымал ветерок. Вдалеке
поднимались горы - призрачные, едва заметные, словно мираж, похожие на
скопления облаков. Сзади тихо подошел Нуй.
- Здесь, наверно, будет большая база, - сказал он.
- Не знаю. - Я беспечно пожал плечами. - Старшие решат.
- Точно, будет база. Место хорошее, сухое, река рядом. Сначала база, а
потом - город.
Меня переполняли чувства, я жил "сейчас", а не "потом", и мне плевать
было, что тут нагородит вездесущая Цивилизация. Я хлопнул Нуя по плечу
ладонью.
- Хочешь жить в таком городе? - Наверно, хочу. - Он мечтательно
улыбнулся. - Здесь - почти как дома.
Большая земля... Вездеходы стояли в линейку друг за другом, отдыхая
после перехода. Начальство с картами, рациями и навигационными приборами
уточняло наше положение. В эфире слышались голоса командиров других
разведотрядов, которые, как и мы, колесили сегодня по нехоженым тропам.
Бойцы разбрелись вокруг - они срывали и рассматривали травинки, кидали
камешки в реку, многие просто стояли и смотрели, как я. Меня охватило
чувство безмятежного покоя и безопасности. Хорошо бы остаться на этом
берегу, основать новое поселение и спокойно жить. Ивенки нам здесь не
грозят, места необжитые.
За весь день нам не попалось ни единого следа человека - ни тропинки,
ни капустного огорода, ни развалившейся хижинки.
Красиво и романтично: отвоевать себе уголок под солнцем - и тихонько
осесть на нем, чтобы возделывать землю и растить детишек. Знать бы точно,
что воюешь за правое дело... Завидую предкам - тем, что в годы гражданской
сражались за свободу, не сумев или не успев понять, каких дел в конце
концов наворочали.
- Занять места! - донеслось от головной машины. Отдых закончился, нас
ждала дорога.
Я устроился на почетном месте рядом с водителем и с неудовольствием
убедился, что мы разворачиваемся. Вместо светлых просторных равнин нас
опять ожидали болота. Машины сошли с берега и мягко опустились в воду.
Огромные колеса помогали тяжелым вездеходам прекрасно плавать.
На том берегу был лес. Езда по нему была сущей нервотрепкой. Казалось,
пешком дойти быстрее, чем на вездеходе, который постоянно крутится,
карабкается, трется боками о деревья, выискивая себе проход.
Впрочем, лес мучил нас недолго - начинались болота. Там не было
частокола деревьев, вездеходы шли почти свободно.
Над болотами висела дымка. Пять приземистых ворчащих машин плыли в
ней, словно призраки. Я смотрел через заляпанное стекло, как пузырится
жижа, и думал о глубинных течениях, о которых вполголоса переговаривались
все офицеры на базе. Якобы на глубине в три-четыре человеческих роста текут
настоящие реки. И ивенки используют их как транспортные артерии.
Один офицер утверждал, что лично видел остатки машины, которая сжимает
воздух в особых металлических шарах для таких путешествий. И еще он
говорил, что во время памятного мне нападения на базу пленные ивенки
скрылись от преследования именно через глубинные каналы. Потому-то авиация
полдня кружила над болотами, но так и не нашла беглецов.
В последнее мне верилось с трудом. Где напасешься самодельных
аквалангов, чтобы эвакуировать целый концлагерь? Скорее всего ивенки просто
умеют хорошо маскироваться. Да и с реаплана не очень-то разглядишь, что там
внизу, в кустах и под деревьями. Недаром нас сегодня отправили в разведку
наземным способом.
Авиация облетела бы здесь все за несколько минут, да только проку от
таких полетов мало - ничего не увидишь.
- Группа "Лавина", группа "Банзай", - заговорила вдруг рация. -
Меняете маршрут. Экстренный вызов, два грузовых реаплана совершили
вынужденную посадку в болотах. Найдете и обеспечите безопасность до
прибытия спасательных команд.
Даю направление...
- Слышал? - сказал я водителю. - Выполняй.
"Банзай" и "Лавина" шли в замыкающих вездеходах. Я с легкой грустью
посмотрел, как основная группа удаляется, проваливаясь в болотный туман.
"Вынужденная посадка" сразу двух реапланов - это наверняка
столкновение в воздухе. Дело довольно обычное, только половина пилотов
умела прилично водить машины. Остальные, как и я, прошли интенсивный курс.
Да и машины частенько рассыпались на ходу, точнее - в воздухе. Все ждали
новую военную технику, но она поступала не так быстро и все время почему-то
мимо нас.
Моя машина шла первой, и мне приходилось выбирать направление. Я начал
крутить рацию, пытаясь выйти на связь с экипажами реапланов. Если б они
дали пеленг - мы бы нашли их в два счета.
Почему-то никто не отвечал. Я уж подумал грешным делом, что после
"вынужденной посадки" выживших не осталось. Когда я по пятому разу проверял
диапазоны, повторяя свой позывной, эфир принес долгожданный голос. Правда,
голос этот, как мне показалось, был не совсем нормальный. Возбужденный -
это самая мягкая оценка.
- Я - "Воздух"! Не подходите на машинах. Повторяю, не подходите на
машинах - вас сожгут!
Водитель растерянно глянул на меня, но ничего не сказал.
- Притормози, - велел я ему и откинул крышку люка.
Высунувшись, я дал отмашку второму вездеходу, чтобы и там заглушили
двигатель. В наступившей тишине стала ясно слышна сумасшедшая трескотня
впереди. По звуку легко узнавались ивенкские самопалы.
Командир "Лавины" тоже высунулся из люка и вопросительно посмотрел на
меня.
- Там стреляют, - сказал я.
- Кто?
- Дедушка Пехто. И бабушка с пистолетом.
- Какая бабушка?
- Чертова бабушка. Жмем на всех парах туда. Прочисть уши и слушай
эфир.
Как только скажу - останавливаемся и дальше двигаем пешком.
Я остался торчать снаружи, чтобы по звуку ориентироваться, далеко ли
до места. Подумав, надел шлем, хотя он и мешал слушать. Вездеходы
подпрыгивали на кочках, поднимая тучи брызг, я скоро весь покрылся грязью..
Но думать о чистоте было не время. Вездеход - штука крепкая, но до
броневика ему далеко. Самопалы замечательно прошивают борта из листового
железа. Ивенки чертовски любят стрелять по вездеходам, уж больно приятная
мишень.
- Стой! - крикнул я водителю, и машина завиляла, неуверенно тормозя на
скользкой грязи. Наконец ткнулась в кочку и остановилась. Второй вездеход
тоже не смог нормально затормозить и слегка стукнул нам в корму.
Сквозь туман уже просматривались вспышки. Слышимость была просто
отличная, казалось, стрельба идет под самым носом, только руку протяни.
- "Банзай"! - крикнул я, и в груди забилось то сладострастное
возбуждение, которое принято определять как "страшно, но здорово". - По
одному, на пять шагов, в цепь!
Мои бойцы начали поспешно разбегаться в стороны. Я смотрел на них, и
меня разбирала гордость за самого себя. Никогда бы не подумал, что смогу
вот так отправлять в бой команду вооруженных людей, слушающих каждое мое
слово. Никакой веселящий напиток не дает столько бодрости. Эх, доведись
начать жизнь снова, поступил бы в военное училище!
Нуй, который всегда здорово помогал мне управляться с командой,
пробежал вдоль цепи, поправил тех, кто стоял не на месте. Наконец махнул
рукой - готовы.
Левее нас выстроилась в цепь "Лавина".
- "Воздух", я - "Банзай", мы на позиции. Не вздумайте по нас палить,
мы идем со стороны ориентира.
Я запустил ракету, которая взмыла ввысь и повисла там маленькой алой
звездочкой.
- "Воздух", как видите ориентир? - уточнил я на всякий случай.
- Беня, кончай примериваться, жми сюда, крути педали! - донес эфир.
- Щербатин? - неуверенно спросил я.
- Бегом, я сказал, мы подыхаем! - рявкнул Щербатин.
- "Банзай" - вперед! - Я выхватил из заплечного чехла короткое
плазмовое ружье.
Огнеметы уже давно были сданы на склад, их заменили плазмовые ружья,
которые прежде имелись только у штурмовиков. И жилет теперь был не просто
жилет, а бронированный панцирь, который мог выдержать выстрел из самопала.
И все равно было страшно. Страшно и весело. Мы шлепали по грязи,
вытянувшись двумя командами, пожалуй, на сотню метров. Я уже видел
удручающую картину впереди - большой высокий остров, корявое дерево на нем,
обломок реаплана, застрявший в ветках. "Вынужденная посадка" явно прошла в
критическом режиме.
Это была открытая модель реаплана - специально для переброски
антротанков.
Танки валялись вокруг, некоторые ковырялись в грязи, били по ней
конечностями, другие не шевелились вообще. Чуть дальше темнела туша другого
реаплана, уже наполовину погрузившегося в болото.
- Пехота, мы вас видим, - известила рация. - Будьте осторожны.
И тут же один из моих бойцов шваркнул слепящим лучом по большому комку
травы. Я только теперь понял - за этим комком укрывались три ивенка.
Полуголые, залепленные грязью, они почти не выделялись на общем фоне. Один
так и остался лежать, поделенный на две половинки, остальные в мгновение
ока бултыхнулись в воду и исчезли, словно растворились.
- Смотрите под ноги! - крикнул я. Никогда не лишне напомнить об
осторожности.
Плазменные вспышки стали чаще, но толку от них было мало. Бойцы не
видели ивенков, они наугад палили по местам, где те могли прятаться.
Движение снизилось до скорости черепахи, все осторожничали.
- Приготовить дробовики! - крикнул я. Тут же этот приказ повторил и
командир "Лавины".
Защелкали пружины - бойцы вставляли обоймы в короткие насадки под
стволами. Эти штуки были незаменимы в условиях болота. Один выстрел
покрывал площадь в пару квадратных метров. Убить крошечные дробинки,
конечно, не могли.
Но если попадали в ивенка, сидящего под водой, он выпрыгивал от боли.
А если и не выпрыгивал, на поверхности всплывало кровавое пятно, выдавая
противника с головой.
От грохота дробовиков заложило уши, но мы стали двигаться быстрее.
Ивенков не было. Видимо, решили не ввязываться в перестрелку с двумя
пехотными командами и тихонько нырнули в свои глубинные течения.
Я первым выскочил на сухую почву. Мне навстречу тут же поднялся
человек в летной куртке, весь грязный, трясущийся, с залитыми кровью
руками.
- Нас сбили! - изумленно говорил он. - В нас врезался их самолет!
- Тихо, тихо, - успокаивал я его. - Где еще люди?
- Там! И там! - Он беспорядочно тыкал пальцами во все стороны.
- "Банзай" - в оцепление! - крикнул я. Нуй тут же бросился подгонять
нерасторопных бойцов пинками.
Я вытащил рацию и позвал Щербатина. - Я в болоте! - тут же отозвался
он. - Ничего не вижу, ты сам-то где?
- Как тебя найти? Ты можешь двигаться?
- Я могу только пошевелить лапой. Вот, видишь?
Я уже шевелю.
- Ни черта не вижу. - Я повернулся к пилоту:
- Где еще танки?
- Они сыпались, пока мы разваливались в воздухе - крикнул тот,
зажмуривая от ужаса глаза. - Вот оттуда и до этого острова. Они везде!
- Собирайте своих людей, - сказал я пилоту. - Скоро здесь будут
спасатели.
Я пойду тут кое-что поищу.
Затем я окликнул Нуя:
- Прогуляемся?
- Конечно!
Путь падающих реапланов был отмечен поломанными деревьями и кусками
обшивки. Половина этих кусков, так же как танков, уже практически ушла в
болото, поэтому я поторапливался. Я дважды вызывал Щербатина по радио.
Сначала он что-то невнятно прокричал, потом не ответил вообще. Мне стало не
по себе.
Если он жив, рассуждал я, значит, упал на мягкое - в болото. Если
молчит, значит, одно из двух: либо уже утонул, либо рацию залила вода. В
любом случае искать Щербатина следовало не на сухом берегу, а в самой
грязи.
Первые два танка, попавшиеся нам, мы простучали - вдруг откликнется
уцелевший оператор. Но никто не откликнулся, и мы бросили это дело. Пусть о
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг