Увидев меня, он напрягся, словно хотел встать, протянуть руку,
улыбнуться. Но так и не встал, и не улыбнулся.
- Ни один не пришел, - едва слышно проговорил он. - Сколько их ко мне
переходило, пока здоровенький был, - и командиров, и начальников... Никто
не пришел. Я просил, я передавал, чтоб зашли. Бесполезно.
- Как ты? - спросил я, присаживаясь на край кровати.
- Уже никак. Ничего не чувствую, что-то с позвоночником. И кости - в
крошево. Только язык и шевелится.
- И ничего нельзя сделать?
- Наверно, можно. Только не по моим доходам. Медики честно сделали
все, чтобы я не умер. Остальное - мои проблемы.
- Остальное - это что? Куда теперь тебя?
- Теперь только ждать транспорта на большую землю. Долго ждать.
Отправят меня в какой-нибудь тихий уголок, присвоят первое холо по
инвалидности. Положат в такую же конюшню с телевизором. Буду ждать быстрой
старости и смерти. Буду получать вкусовые добавки по праздникам. Вот и все
мои радости.
- Этого не может быть. Ты же не виноват! Ты пострадал на службе, они
должны...
- Нет такого слова "они", Беня. Есть только "она" - Цивилизация. И она
обо мне позаботится - ровно настолько, сколько уцим в моей копилке. Пища,
крыша над головой и ненавязчивый уход мне гарантированы. Это справедливо.
- О чем ты говоришь?!
- А знаешь, как тут за мной ухаживают? - продолжал Щербатин, не слушая
меня. - По утрам сдергивают одеяло и смывают из шланга все, что я за ночь
под себя налил и наложил. Спасибо, хоть вода теплая.
- Постой, Щербатин, объясни мне еще раз. Тебя можно поднять на ноги,
но не хватает уцим, это верно?
- Да, наверно, поднять можно, - проговорил Щербатин без особого
энтузиазма. - Штурмовиков, например, как-то лечат.
- Ну, отлично! Я поделюсь с тобой уцим.
- С твоими доходами, Беня, ты всю жизнь будешь работать на мои
лекарства.
- Я пойду в штурмовики!
Щербатин издал короткий, довольно натужный смешок.
- Кто тебя туда пустит? А если и пустят - в первый же день останешься
без головы. Придется еще и на твое лечение уцим искать. Если бы все было
так просто...
Он помолчал немного, глядя в пустоту. Мне не нравилась обреченность, с
которой он говорил о себе. Я считал, что, когда на кону жизнь, нужно
испробовать все средства.
- Цивилизация тем и прочна, Беня, - проговорил он, - что все ходы
известны наперед и никаких неожиданностей не может быть в принципе. Все
дороги утрамбованы, а дыры в заборах заколочены. И ни единой лазейки. Мой
путь определен.
- Ты же до сих пор находил лазейки? - возразил я.
- Тебе уже присвоили холо? - неожиданно спросил он.
- Не знаю, ничего не слышал.
- Присвоят. Помяни мое слово, скоро пойдешь в гору. Все изменится,
корпус получит новую технику, новых людей, новые задачи... Со дня на день
на космодроме сядет целый караван с оборудованием, жратвой и специалистами.
Здесь затеваются большие перемены.
- Значит, распробовали наконец белый уголь?
- Да, распробовали. А ты откуда знаешь про уголь?
- Рассказал один хороший человек. Жаль, не успел тебя познакомить.
Щербатин прикрыл глаза и сморщился. У него дрожали губы. Он понимал,
что знакомства, разговоры, встречи, дела - все это ушло в прошлое. Он
хоронил себя.
- Что угодно отдам, только бы подняться, - процедил он с неожиданной
злостью. - Душу заложу. Если б они мне помогли, я бы потом отработал. Я б
отвоевал. Я тут до самой старости готов ползать, лишь бы сам, а не на
каталке.
- Может, что-то еще получится? - пролепетал я, лишь бы не молчать.
- Что получится? У меня сейчас даже удавиться не получится - на
табуретку влезть не смогу. Знал бы ты, как мне тошно.
- Я понимаю... - обронил я очередную бесполезную фразу.
- Может, ты что-нибудь узнаешь? - спросил вдруг Щербатин. Злость в
голосе иссякла, он стал жалобным и беспомощным.
- Что? - удивился я.
- Не знаю. Ты спроси у кого-нибудь. Может, как-то можно меня вытащить,
а?
Скажи им, я на все готов. Я смертником стать могу - мне же терять
нечего, ты сам видишь.
Куда-то подевались и цинизм, и обреченность. Щербатин умолял меня. Он
хватался за меня, как за последнюю соломинку. Таким я его не видел никогда,
он сдавался, он изменял своей натуре.
- Я попробую, - растерянно пробормотал я. - Правда, я не знаю, у кого
спрашивать, но...
- Мне все равно. Просто попытайся, ладно?
- Конечно. - Я поднялся. - Я все сделаю, что могу. Правда, я могу не
так уж много, но...
- Я понимаю. Просто попробуй. Приходи, я буду ждать.
Я выскочил на улицу, готовый горы свернуть, лишь бы помочь Щербатину.
Никогда еще он не умолял меня ни о чем, никогда не был таким со мной.
Я был просто шокирован увиденными переменами.
Вернувшись в казарму, я едва успел на построение. "Крысолов" снова был
неполным, и нас распределяли на завтрашний день - кому вставать на вышку
периметра, кому гонять рыжебородых, кому сопровождать грузовики и
вездеходы.
- Ну, что? - шепотом спросил меня Нуй.
- Плохо дело, - ответил я. - Потом расскажу.
Выслушав мой рассказ, Нуй задумался. Я очень на него рассчитывал -
все-таки опытный человек, многое здесь знает, со многими знаком. Наверняка
он мог посоветовать, что предпринять для Щербатина.
- Было бы у твоего друга холо... - с грустью вздохнул он, осторожно
тронув повязку на голове.
- Было бы холо - он обошелся бы без нас, - ответил я.
- Без холо его не станут учить, - продолжал Нуй.
- Учить чему? Ходить без ног и стрелять без рук?
- Он смог бы и ходить, и стрелять. Ты же знаешь, штурмовики и
специалисты с четвертым холо прибывают сюда с одним условием.
- Я ничего не знаю. Какое условие?
- Они получают новое тело, если старое покалечится.
- Как это? - изумился я. - А ну, рассказывай!
- Примерно каждый период сюда приходит транспорт с "пустышками". Это
такие же люди, только без мозгов, без памяти, без всего. Если тебе,
например, оторвет руки или ноги, твои мозги как-то вставляют в "пустышку" -
и ты опять здоровый.
- Ничего себе, - присвистнул я. - Но почему я раньше этого не знал?
- А зачем нам это знать? За новое тело вычитают очень много уцим. У
нас столько нету, такое могут себе позволить только штурмовики или офицеры.
С нулевым холо вообще надеяться не на что.
- Совсем не на что? А можно ли сначала получить тело, а потом его
отработать? Сам посуди, какая разница?
Нуй только пожимал плечами. Он так и не смог ничего толком
посоветовать.
Почему-то особенно ему не понравилось, что я хочу поделиться со
Щербатиным своими уцим. Он сказал, что каждый сам должен зарабатывать свои
уцим.
Я решил искать Отон-Лида. К счастью, наш командир не успел далеко
уйти, я догнал его у ворот сектора.
- У меня есть один друг, которому очень нужна помощь... - поспешно
начал я, но замолк под недоумевающим взглядом статс-мастера.
- Здесь все твои друзья, - назидательно произнес он.
- Да, конечно, но тут особый случай. Мой друг попал в беду, он ранен и
сейчас лежит парализованный. Он хотел бы продолжить службу, но его могут
отправить...
- Что ты хочешь? - нетерпеливо перебил меня Отон-Лид.
- Я слышал, что раненый может получить новое тело... - Я невольно
заговорил тише.
- Что? - Статс-мастер возмущенно захлопал глазами. - А какое холо, у
твоего друга?
- Никакое. Ноль. Но он альт-мастер и помощник...
- Нулевое холо?! И ты думаешь, что не гражданин может получить от
Цивилизации такое благо?
- Да нет, - забормотал я, - я думал, он как-нибудь потом отработает, а
сейчас он ведь ничего не...
- Есть установленный порядок, единый для всех, - официальным тоном
заявил Отон-Лид. - Никто не станет изменять его для одного человека. Не
беспокойся, о твоем друге позаботятся должным образом.
Он ушел, а я остался стоять как оплеванный. Мне казалось, я совершил
какую-то немыслимую дерзость и глупость. Все равно, что остановить
незнакомого человека и попросить, чтобы он переписал на меня свою квартиру.
У меня оставался только один вариант. И если он не подействует,
значит, надеяться больше вообще не на что.
Мне необходимо было срочно попасть на шахту.
Через два дня я снова явился в больницу. Вид у меня был торжественный,
я чувствовал себя едва ли не богом. Щербатин взглянул на меня с удивлением
и тревогой. Я заметил, какие белые у него стали щеки - он словно таял.
- Твои похороны откладываются, - беспечно проронил я.
- Какие похороны?
- Пришьют тебе новые ножки, и опять побежишь по дорожке, Щербатин.
- Что ты городишь? - Он боялся мне поверить, и тем не менее глаза его
заблестели надеждой.
- Слушай внимательно. Отныне ты - оператор антротанка. На днях тебя
заберут отсюда. Не пугайся, но руки и ноги тебе удалят - все равно они не
шевелятся. К нервным окончаниям подключат контакты. И будешь ты
человеком-машиной с руками, ногами и даже пулеметами.
Щербатин некоторое время хлопал глазами, потом его вдруг передернуло.
- Какой ужас, - тихо проговорил он. - ты хотел меня этим обрадовать?
- Нет, Щербатин, не этим. Один антротанк по эффективности равен
десятку простых пехотинцев. Соответственно и уцимы набегают быстрее...
- Да на что мне твои уцимы? Я даже сортир ими оклеить не смогу.
- Щербатин! - начал злиться я. - Ты сам мечтал о единственном шансе,
забыл? А уцимы тебе для того, чтобы купить новенькое свеженькое туловище с
руками и ногами. И даже с мозгами.
- Какими мозгами? Ты вообще-то трезвый?
- Абсолютно! - Я коротко объяснил ему суть процедуры с переселением
души.
Щербатин слушал и недоверчиво щурился. Затем уставился в потолок и
некоторое время лежал молча.
- Вот это да, - сказал он. - И ты все провернул сам?
- Не совсем. Добрые люди помогли. Стать танкистом ты, оказывается,
можешь на законных основаниях. Но проблема в том, что на всех калек танков
не хватает.
Один хороший человек, земляк, помог сунуть тебя как бы вне очереди,
понимаешь?
- Беня, ты растешь на глазах. Честное слово, эта война пошла тебе на
пользу. Если выберемся, если приставят мне новые руки-ноги - сделаю тебя на
гражданке своим референтом.
- Это будет не очень скоро. На танке тебе придется служить аж до
четвертого холо.
- Да хоть до десятого! Все лучше, чем в этом скотомогильнике...
- Готовься к новым подвигам, - пожелал я Щербатину на прощание.
У дверей больницы меня ждал Нуй.
- Как там твой друг?
- Лежит, удивляется. - Мне было легко, хотелось смеяться. - Планы на
жизнь строит. А вчера еще умереть хотел поскорее.
- Ему повезло, - вздохнул Нуй. - Ведь мог бы в самом деле умереть. И
никакой танк ему бы не помог.
- Мог и умереть, - согласился я. - И я бы мог. Каждый день могу.
Нуй вдруг остановился, повернувшись ко мне.
- Обидно, - сказал он, - что люди служат Цивилизации, рискуют жизнью,
накапливают уцим - и вдруг умирают.
- Все умирают. - Я пожал плечами. - Что ж поделаешь?
- Я говорю, что все пропадает - и уцим, и холо.
- Ну, не всегда...
- Да, не всегда. Вот у меня второе холо. А убьют-и ничего не будет. А
если и будет, то у других. А я хочу, чтобы было у тебя.
- Что ты имеешь в виду?
- Я хочу завещать тебе свое холо, - сказал Нуй, глядя мне прямо в
глаза.
- Завещать холо? - Я искренне удивился. - Как это?
- Очень просто. Если я погибну - мое холо станет твоим.
- Спасибо, конечно. - Я растерялся. - Но... но я тебе завещать ничего
не могу, у меня же нет холо.
- Это неважно. Ну, хочешь - завещай то, что есть. Это же так здорово,
если можно помочь другу даже после смерти.
- Да, очень здорово. - Я был так растроган его добротой, и мне тоже
хотелось сделать что-то хорошее в ответ. Или хотя бы сказать. - У меня тоже
скоро будет холо. Так что и я смогу оставить тебе кое-что на память, если,
ну, ты сам понимаешь...
- Неважно, что у тебя есть. Главное, что мы после этого - почти
братья.
- Мы и так почти братья, Нуй.
В тот же вечер мы подошли к Отон-Лиду и заявили, что хотим стать
наследниками друг друга. Он пожал плечами.
- Это ваше право. Зайдите к коменданту, он оформит наследование.
Уходя, он вдруг бросил через плечо;
- Надеюсь, вы оба знаете, что делаете.
Часть III
КОМАНДИР
Через двадцать один день у меня было первое холо. Мне показали новое
место в столовой, где я теперь мог трапезничать в компании себя достойных.
Меня проводили на склад - там я выбрал новую одежду, а также получил рацию
и еще кое-какой личный скарб. Меня перевели в новую казарму - сухое и тихое
помещение на пятьдесят человек с тумбочками, стульями и столами. И никаких
двухэтажных кроватей.
Еще через десяток дней, после курса интенсивного обучения, меня
назначили командиром группы с присвоением звания альт-мастера. Чему я, в
общем-то, почти не удивился. Примерно тот же путь прошли и другие бойцы
"Крысолова" - все старожилы, кроме Нуя. Нуй снова проигнорировал шанс
выбиться в начальство. Я взял его в свою команду, у меня было право
выбирать себе бойцов.
Моя команда принадлежала к числу новосозданных. Их много стало
появляться - чуть ли не каждый день в порту садились транспорты с голодной
шевелящейся массой, не имевшей ничего, кроме серой робы и желания выбиться
в люди. Почти на всех опорных базах устанавливались телепорты, через
которые тоже постоянно шли новые люди.
Я узнал, что сам должен придумать название команде, если не хочу
всякий раз выкрикивать ее номер. Полдня я подбирал подходящее слово, пока
не остановился на звонком кличе "Банзай". Мне показалось это дерзким,
задиристым, слово несло хороший эмоциональный заряд. По крайней мере для
меня.
Первые дни я был вежлив и приветлив со своими новобранцами,
внимательно выслушивал их просьбы и вопросы, интересовался, удобно ли они
устроились и хорошо ли покушали. Потом эта благоглупость с меня сошла, как
шелуха. Военный уклад имеет свойство самооптимизироваться. Очень скоро я
свел затраты энергии на свою команду к необходимому минимуму. Я научился
отвечать коротко, уклоняться от чужих проблем и сдирать три шкуры за плохо
выполненное дело. Дать пинка своему бойцу, как выяснилось, было не
грубостью, а нормальным рабочим приемом.
Жизнь вокруг менялась на глазах. Появилось огромное количество
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг