испускаемые начальством.
- Я, кажется, что-то вижу, - вдруг произнес по-прежнему напряженный
Урбах. - Словно искорки мелькают.
- Вам явно пора отдохнуть. Мой совет, обратитесь к врачу, чтобы он
погасил все ваши искорки, - господин штандартенфюрер устало зевнул,
показывая, как намучился с капризным археологом.
- В самом деле - какое-то световое излучение, - объявил Хорхер,
присмотревшийся своим проницательным глазом.
- Шайссе! И у меня в глазах какие-то просверки, - вынужден был признать
Мюллер. - Не хватало нам вернуться в Берлин с диагнозом "коллективный
психоз".
Потом и связанные пленники, и военнослужащие увидели переливчатое
облако, поднявшееся из Ковчега и быстро распространившееся по пещере.
- Я чувствую опасность, - насторожился штурмбанфюрер Хорхер. -
Наверное, нам лучше сделать отсюда ноги.
- Счетчик Гейгера скромно помалкивает, - откликнулся Мюллер. - Немецкий
офицер не должен бояться оптического обмана, миража, игры света и тени.
- Это не опасно, это - прекрасно, - Урбах просто звенел от
восхищения. - Получилось! Мы будем общаться с Богом, мы уже общаемся с Ним!
Еврейское колдовское орудие служит и нам!
* * *
Как бы в подтверждение радостных слов каждый из присутствующих в пещере
почувствовал себя на вершине блаженства или, по крайней мере, весьма
недурственно. Сладостное ощущение распространялось из позвоночника на все
тело. Потом наступил черед привлекательных видений. Кое-кто узрел
распрекрасные девичьи лики и более волнующие детали женской фигуры, кто-то
разглядел ажурные зАмки, окруженные висячими садами, кому-то привиделось,
что он принимает парад бесконечных солдатских шеренг, отлично чеканящих шаг,
кому-то показалось, что он на горной вершине и все вокруг залито золотом
восхода. Один Джонс скромно нашел себя во главе каравана, уныло бредущего
через пустыню. А Лилиан увидела себя на берегу тихой речушки где-то в
Иллинойсе во время вечернего клева.
- Какое великолепие... поразительно... ради этого я бы бросил пить... -
звучало то тут, то здесь.
Индиана первый услышал рокот, далекий, но мощный, быстро заполняющий
пещеру.
И в одно неприятное мгновение все перевернулось. Женские лики
обернулись оскаленными черепами, замки и сады превратились в дым и смрад
пожарищ, марширующие войска стали грудами гнилых облезлых трупов, горы
обрушились в бездонные трещины...
Вопль прокатился по пещере. А следом струи огня вылетели из залившегося
ослепительным светом Ковчега.
- Не смотри, Лилиан, закрой глаза! - только и успел выкрикнуть Индиана.
И они не видели, как Огонь пожирает немцев, находящихся в пещере.
Матросов Он умертвил почти мгновенно, продырявив их пламенными стрелами.
Урбаха, Мюллера и его эсэсовцев Он рассек на половинки. Хорхера Он
вскипятил, отчего полопались глаза, вылезли кишки и вытекли мозги...
Насыщенные Огнем трупы светились и потрескивали, превращаясь в пепел.
Глыба вместе с Ковчегом какое-то время постояла спокойно, потом
пространство вокруг нее сделалось неустойчивым. Массивный камень и золоченый
ящик, словно потеряв плотность, покрылись рябью, стали зыбкими,
колеблющимися. Пылевой вихрь очертил границу, за которой исчезала сила
гравитации. И вот, обратившись в пучок оранжевых лучей, Ковчег и глыба на
световой скорости исчезли в разломе.
Когда все стихло, Индиана минутку полежал спокойно, потом спросил:
- Лилиан?
- Да, Инди. Что это было?
Доктор Джонс поднялся, и веревки, прогоревшие в нескольких местах,
свалились сами собой. Вокруг - пещера как пещера. Никаких намеков на
скрижали Завета. Можно подумать, что ничего особенного не случилось, если бы
не тридцать четыре трупа, вернее, то, что от них осталось. Угольки остались,
да и только.
- Что это было? - переспросил Индиана. - Это был Гнев Божий. Сила
Заповедей вырвалась в наш мир. Такое происходит не чаще, чем раз в три
тысячи лет.
- Давай, мы тоже выскочим отсюда, - предложила Лилиан. - Переночуем
где-нибудь на травке...
- В самом деле, ночи тут теплые, дождик не капает. Хотя, травка
выгорела от солнца пару месяцев назад.
Они выбрались из пещеры Гнева Господнего и уж затем обнялись.
Ничего не понимающие азиаты и негры с недоумением смотрели на них, а
один даже спросил, будет ли выплачена премия в размере пяти долларов.
Небо было огромное, звездное и ясное. Все свидетельствовало о Его
величии. Все говорило о той свободе и том просторе, которые Он давал
Индиане, Лилиан и другим людям с Его искрой в душе.
ЭПИЛОГ
Истории бывают настоящими и вымышленными. Также короткими, чуть ли не в
одно словцо, и длинными, почти вечными. Но любая из них когда-нибудь
кончается. Рано или поздно они надоедают Сочинителям - и бледным двуногим,
сидящим по пыльным щелям огромного мира, и самой Жизни, держащей весь мир на
своей ладони. Это так естественно, ведь Финал любой истории - есть начало
следующей. Исчезнет сочинитель, распадется мир, а закон Финала пребудет во
веки веков, рождая новое из праха старого...
Город Чикаго пока не собирался никуда исчезать. Город, похожий на
огромную турбину, превращал незначительные усилия человеческих частиц в тягу
огромной мощности. И тяга эта уверенно толкала мир по неизвестному курсу,
одновременно совершенствуя и разрушая его. Город, смутивший разум планеты
странными железобетонными миражами, пока еще стоял.
Была осень - ветреная нездоровая пора. Ветры в этой местности дуют
всегда, весь год напролет. Озеро Мичиган то втягивает послушные массы
воздуха, то выплевывает обратно, наполнив их влагой и тоской. Но именно
осенью, когда летняя жара неожиданно сменяется прохладой, ветры становятся
особенно заметными, внедряя в бронхи хрип, а в нос - респираторные
заболевания.
Было начало - опять Начало! - очередного учебного года. Впрочем, с
некоторых пор учеба, как и великое множество других вещей, перестала играть
какую-либо роль. Возвышенные планы на будущее были отравлены трупным
запахом. Люди окончательно превратились в живую силу, в черные и красные
стрелки на военных картах, в колонки цифр стратегических исследований...
* * *
Мужчина и женщина совместно проводили ночь.
- Все-таки ты недоразвитый. Тебе никогда не придет в голову, например,
взять меня на руки и отнести куда-нибудь, - сказала она, сладко
потягиваясь. - Зверь ты мой дикий...
- Зачем тебя нести? Ты и так идешь.
После недолгой паузы, заполненной чмокающими звуками, "дикий зверь"
добавил:
- И потом, один раз я тебя уже носил на себе - аккуратно, как мешок с
картошкой.
Женщина проверила ладошкой температуру лба у мужчины.
- Ты чего, бредишь?
- Крыс в подземелье было больше, чем квадратных дюймов... - блаженно
вспоминал он. - Ты испугалась, завизжала мне в ухо. Я перебросил тебя через
плечо и потащился по колено в воде - с этаким кулем в руках. У меня чуть
пупок не надорвался...
- Точно, сбрендил! - возмутилась она. - Я ничего против крыс не имею.
Да и не было в Танисе никакой воды! Много чего другого было - змеи,
мертвецы...
- Я про Венецию.
- Венеция? Да ты чего, я одной Индией твоей сыта по крышку черепа!..
Вот, помню, было еще подземелье со скорпионами, сколопендрами и этими, от
которых щекотно...
- Каракуртами, - услужливо подсказал мужчина.
- Ага, мохнатыми паучками. Но там ты даже не пытался перебрасывать меня
через свои плечи!
Он, помедлив, осознал ошибку:
- Подожди-ка, это у меня что-то с головой... - и сразу сконфузился. -
Я, наверное, действительно носил какой-нибудь мешок, а не тебя.
- Кот похотливый, - ласково сказала женщина и потерлась щекой о его
волосатую руку. - Знаю я, кого ты таскал.
- Посмотрел бы я, что осталось в твоей черепной коробке после таких
нокдаунов, - начал он защищаться. - У того ганса кулаки были размером с
арбуз и твердые, как кирпич...
- Давай об этом мы с тобой утром потолкуем, - она откинула одеяло. -
Фу, жарко.
Коттедж был тих и уютен, словно отделен от территории университетского
кампуса незримым колпаком забытости. Именно то, что нужно уединившимся
любовникам. Горел только китайский фонарик, неназойливо подкрашивая
оголенные тела красным и желтым. Радиоприемник наполнял комнату
приглушенными порциями простенького джаза. Редкие минуты свободы, когда
делаешь не то, что нужно, а то, что хочется спинному мозгу.
Двое лежали в постели.
- Не подошло ли время вылезти тебе из шляпы? - поинтересовалась ехидная
женщина. - Куртку ты уже отдал чучелу на чьем-то огороде. Кнут повесил на
стенку. Ну, поддайся мне еще разок, и станешь немного похож на нормального.
- Далась вам всем моя шляпа... - недовольно пробурчал мужчина.
- Целоваться мешает, разве непонятно? В глаза лезет, в рот.
Нежная рука сделала короткое движение - и головной убор покатился в
угол. Герой на этот раз не успел среагировать, только дернулся, сверкнув от
неожиданности глазами.
- Вот так гораздо лучше! Думаешь, я не понимаю, почему шляпа у тебя,
как гвоздиком приколоченная? Перестань дурить, мне твоя проплешинка даже
нравится. Рядом с ней я выгляжу такой молодой и свежей...
В порыве радости она притиснула его голову к своему бюсту.
- Да отвяжись ты с этой проплешинкой! - сердито высвободился мужчина. -
Просто волосы временно поредели из-за истощения сил.
До семейной ссоры дело не дошло. Уютная обстановка погасила стремление
к раздору и укрепила тягу к единению. Кто-то кого-то случайно поцеловал,
после чего начались объятия, переходящие в продолжительные совместные ласки.
Когда за окном раздались странные пронзительные звуки, женщина не
вздрогнула, не забилась от страха обратно под одеяло. Она была дома - в
мирной и совершенно безопасной стране. Лишь спросила шепотом, отвлекаясь от
шершавых обветренных губ героя:
- Что это?
- Щенок по имени Монтана. Сосед кобелька выпустил размяться. Породы
такса.
- Чего он так развизжался?
- По молодости. Выписывает сейчас круги, за пятки всех хватает, жизни
радуется. Даже завидно иногда...
- Может, нам тоже кого-нибудь завести со скуки?
Некоторое время герой отдал размышлению. Затем ответил с сожалением:
- Не люблю я маленьких собачонок. В детстве я дружил с одной немецкой
овчаркой - совсем другое дело. Вот такую можно бы завести, будь наша
квартирка пообъемнее.
- Это та самая немецкая овчарка, у которой ты имя "Индиана" украл?
- Откуда знаешь про имя? - напрягся он.
- Да кто же этого не знает!
- Ну, ясно, - догадался человек, носящий имя собственной собаки. -
Папаша треплет языком направо и налево, болтун неисправимый... Кстати,
замечательная была овчарка, обожала рукописи отца грызть, особенно статьи.
Если он и ненавидел кого-нибудь в жизни, то именно это животное. Я ни
секунды не сомневался, когда имя себе выбирал.
- Если ты не любишь маленьких собак, давай кого-нибудь другого
маленького заведем, - этак невзначай предложила женщина.
- Кого еще?
- Да ты не волнуйся, пеленки я сама стирать буду. И кормить тоже сама.
От тебя ничего и не потребуется, только домой иногда заходить. Назовем парня
Монтаной, в честь собаки нашего соседа...
- Ты с ума сошла! - испугался он, даже вскочил, промахнувшись мимо
обуви. - Какого "парня", что ты задумала?
- А что? У всех женщин есть, я тоже хочу. Ты такой красивый, Инди,
когда вылезаешь из своих профессорских тряпок. Особенно ниже пояса. Ну, чего
ты разволновался?
Индиана увидел себя в зеркале шкафа и обнаружил, что на нем
действительно нет ни единой тряпки, даже самой маленькой. Он мысленно
согласился с тем, что действительно красив, но все же сел, прикрывшись
одеялом.
- Пеленки... - с ненавистью выговорил он. Затем осторожно похвалил. -
От твоих шуток, дорогая, вспотеть можно. Значит, говоришь, от меня ничего и
не потребуется?
- Иди ко мне, - позвала она, спихнув одеяло на пол. - Я тебе дам "не
потребуется"!
- Иду, - вздохнул он. - Как-то странно Монтана лает, ты права, Лили...
В дверь позвонили за несколько секунд до наступления откровенного
счастья. В очередной раз тонкая паутинка духовной близости была грубо
разорвана. Джонс завернулся в простыню, прошлепал босиком к выходу с упреком
неизвестно в чей адрес:
- Ну почему, почему мне так не везет?
- Потому что ты избран судьбой для великих дел, - пошутила ему в спину
Лилиан, беззаботно разметавшись горячим телом по постели.
Постель была, мягко говоря, в беспорядке.
- Кто там? - поинтересовалась женщина, когда хозяин квартиры вернулся.
- Посыльный, - удивился тот в ответ. - Письмо принес. - Профессор
держал в руках нечто заклеенное, завязанное, бумажное.
- Может, от Генри? Или от Клопика?
- Глупости, им сейчас не до нас. Они никак в школу поступить не могут.
Джи моего отца совсем не слушается, гангстер... - Профессор уже разорвал
конверт. - Интересно, кто про меня вспомнил?
Внутри был листочек бумаги. Записка, просто записка.
"Я ТЕБЯ ВИЖУ, ДЕМОН. СЕГОДНЯ ТЫ ЕСТЬ, ЗАВТРА ТЕБЯ НЕТ"
Вместо подписи - напечатанный в уголке вензель, изображающий череп, под
которым вместо свастики расползлась руна "Гюфу". Паучья руна "Гюфу" -
прообраз фашистской свастики...
- Все-таки это Дорджи, - легкомысленно предположила Лилиан. - Писать
научился и теперь развлекается.
- Тотенкопф, - угрюмо сообщил Индиана, с усилием тыкая пальцем в
череп. - Мертвая Голова.
- Мертвая Голова?
Страшное слово мгновенно рассеяло завесу, отделяющую влюбленную парочку
от свихнувшегося мира. Словно вихрь пронесся по комнате. Ласковая музыка в
радиоприемнике, оказывается, давно смолкла, сменившись возбужденной
человеческой речью. Репортеры, захлебываясь слюной, сменяли друг друга,
выплескивали в эфир кипящие крики - о погибшем в одночасье линкоре
"Индепенденс", о кровожадных японских субмаринах, расстреливающих из
пулеметов экипажи потопленных судов, о раскрытой и обезвреженной группе
вражеских смертников, готовивших покушение на Рузвельта, о кровопролитной
битве, которую вели несгибаемые русские за свою столицу. Москва, Москва, как
много в этом звуке...
Вечерние новости, пропади они пропадом вместе с радиоприемником.
- Вспомнили, значит, обо мне, - сказал человек. - Они меня, значит,
"видят". А что, демоном быть даже почетно, некоторые из духов вполне
ничего...
Опять мужчина был собран, скуп на чувства.
- Что теперь будет? - тревожно спросила женщина. Она рывком встала и
обняла человека, вернувшего ей кусочек молодости, прижалась к его сильному
надежному телу. - Что с нами будет, Инди?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг