- Александретта, - просто ответил Индиана.
- Александретта! - прокричал Генри Джонс, чуть ли не подпрыгнув. - Ну,
конечно, Александретта! - словно в его голосовых связках крутанули рукоятку
громкости.
Оберштурмбанфюрер поморщился.
- Кстати, почему молчит ваша спутница, Инди? - вдруг поинтересовалась
доктор Шнайдер, резко меняя тему. - Это и есть та самая женщина, которую вы
искали?
- Она слишком хорошо воспитана, что разговаривать с подобными... -
сказал Индиана, - с подобными...
Доктор Шнайдер обошла Лилиан кругом, скептически разглядывая ее.
- Ну-ну, продолжайте. Меня начинает терзать любопытство: неужели она
более темпераментна в постели, чем я?
- Ты что, с ней спал? - Лилиан наконец не выдержала. Впрочем, голос ее
был ровен.
Эльза холодно засмеялась:
- Итак, это ВАША ЖЕНЩИНА, доктор Джонс... Нет, милая мисс, он со мной
не спал. Все наоборот: то я не давала ему спать, то он мне. Сейчас трудно
вспомнить детали, потому что моя бедная голова в тот момент была как в
тумане, настолько сильные я испытывала ощущения. Мне было хорошо с вашим
Инди, милая, и ему со мной тоже...
Герр Вольфганг неуловимо дрогнул лицом.
- Кот! - взвизгнула Лилиан. - Похотливый кот! - она уже не смотрела на
Эльзу Шнайдер - только на доктора Джонса, только в его трусливо забегавшие
глазки. - Каким был, таким и остался! Что десять лет назад, что сейчас!
Тварь ты, каких свет не видел! А я еще ждала его, думала о нем, плакала,
дура, о-о, как я ошибалась!..
Эльза не прерывала ее, слушая с явным удовольствием, и продолжила,
когда вновь стало тихо:
- А вам, Инди, я вот что скажу. Ваша мисс Кэмден до сих пор жива по
одной-единственной причине: она чем-то приглянулась фон Урбаху. Вижу, вы
понимаете правильно. Да-да, вкусы у него такие же плебейские, как у вас. К
сожалению, Райнгольд чрезвычайно занятой человек, ему всегда не хватает
времени на женщин, но когда он хоть чуть-чуть освободится, ваша шлюха
получит долгожданную порцию грубоватых тевтонских ласк, все эти щипки и
шлепки по заднице.
- Сама ты шлюха! - захлебнулся яростью Индиана. - Думаешь, я не
догадываюсь, для чего ты затащила меня в свою квартиру? Чтобы твои
коллеги-псы могли спокойно допросить Маркуса и обыскать номера гостиниц!
Доктор Шнайдер не обратила на это обвинение никакого внимания.
- Уведите ее обратно в "питомник", - скомандовала она солдатам, указав
на Лилиан.
- Увести! - нервно подтвердил Вольфганг, демонстрируя, кто здесь
начальник.
Мисс Кэмден покинула кабинет со словами:
- Пожалуй, я с радостью отдамся садисту Урбаху. После того, что ты со
мной сделал, Индиана Джонс, знать тебя больше не желаю. Надеюсь, Урбах
найдет для меня ящик-другой виски, чтобы я покрепче про тебя забыла.
Не просто сказала, отчеканила каждое слово - с выстраданным презрением.
В общем, красиво ушла.
А доктор Шнайдер плавно подплыла к своему жениху, чтобы сообщить
утомленным шепотом:
- Надеюсь, ты не поверил, любимый, что я была близка с этим янки?
В очередной раз она преобразилась, деловая, подтянутая, недоступная
женщина.
- Ты их поссорила, - криво усмехнулся тот. - Поздравляю с успешным
выполнением задачи.
И почему-то посмотрел на младшего Джонса - внимательно, оценивающе,
словно на соперника перед боксерским поединком.
- Все для твоего друга Урбаха. Недурной был спектакль?
- Ты дьявол, - нежно прошептал Вольфганг ей в ответ.
- О, как приятно это слышать...
Нежность оберштурмбанфюрера была натянутой, не слишком естественной.
4. РАЗГАДКА ВСЕХ ТАЙН - ЛУЧШЕЕ СРЕДСТВО ОТ СОНЛИВОСТИ
Отца и сына заперли в комнате без окон, что было истинным актом
гуманизма. Ничто так не мешает жить, как искушения. Семейству Джонсов не
оставили ни одного искушения, которое могло бы толкнуть свободолюбивых
ученых на необдуманные поступки: дверь была под сигнализацией, а снаружи
кто-то дежурил, несмотря на глубокую ночь.
Гуманизм новых владельцев замка проявился и в том, что пойманному в
плен лазутчику отдали его же одежду, брошенную в подвале башни-донжона. Мало
того, просто-таки заставили переодеться в цивильное, забрав черную
эсэсовскую форму. Даже шляпу принесли. Вместе со шляпой к Индиане вернулась
часть душевных сил, а то ведь совсем тоскливо было. Он даже прервал свои
размышления о том, как ему не везет, и принялся беседовать с отцом.
Вопросы его были точны и логичны. Да и суть происшедшего оказалась
проста и легко понимаема. Отец случайно раскрыл, что ассистентка Эльза
Шнайдер связана с нацистами, после чего понял вдруг, что за ним следят. Он
растерялся, не зная, как поступить. Он ведь всегда опасался, что немцы
когда-нибудь обратят внимание на его персону, поскольку проводимые им
изыскания напрямую затрагивали их интересы. Опасался, но раздраженно гнал от
себя подобные мысли, чтобы не отвлекали от работы. И вот это случилось.
Для начала отец решил спасти дневник. Разумеется, он и вообразить себе
не мог, что немцы уже скопировали самые секретные его записи...
("Они все сожгли, Инди! - взгрустнул отец. - Все пропало, я ничего не
сумею восстановить!" "Отнюдь нет, сэр, ничего не пропало, - раздраженно
отмахнулся Индиана. - Я помню содержание дневника дословно. Что касается
карты, из-за которой ты переживаешь больше всего, то вот здесь находится ее
детальнейшая копия, - он постучал себя по лбу. - У меня фотографическая
память на такие вещи...")
Итак, отец отправил Эльзу из библиотеки со сложным поручением, чтобы
она не скоро вернулась, а сам сбежал из Венеции на остров Лидо, в аэропорт.
Там он сел на первый же рейс и отбыл. Рейс оказался в Стамбул.
Он собирался переправить дневник через американское консульство, даже
позвонил секретарю, проконсультировался, но вовремя передумал - такой способ
привлекал слишком много внимания. В результате просто послал бандероль по
почте. Не теряя взятого темпа, из того же почтового отделения он отправил
телеграмму в Непал, на адрес Лилиан Кэмден. Потому что вторым пунктом в его
плане стояло спасение части головного убора бога Ра, иначе говоря, "кулона",
который хранился у его бывшей ассистентки. Заодно он рассчитывал по приезде
в Непал заняться поисками одной штуковины ("Камня, отмеченного Божьим
Светом", - кивнул Индиана...). Давно Генри Джонс об этом мечтал, даже
материал кое-какой собрал по этой любопытной проблеме. Однако немцы не
позволили реализоваться ни одному из намеченных пунктов плана: буквально
через час после возвращения в гостиничный номер к отцу пришли гости, и
следующим его воспоминанием был уже замок Грумм... ("Отец, почему ты сначала
решил, что камни следует искать в Сирии, а потом понял, что это индуистские
камни Шанкары?") Простой вопрос, и несложный ответ. Сказано: "Камень
находится в Голове Змея", то есть, очевидно, в головной части какого-то
географического объекта с изгибающимся рельефом. Таким объектом может быть,
например, река. Отец начал поиски неведомого "Змея" с Ближнего Востока, и
вскоре наткнулся в одной из древних карт на речушку с названием Офидия, что
по древнегречески как раз и означает "змея". Река располагалась на
территории нынешней Сирии, сменила название на Аль-Кахир и полностью
высохла, сохранилось только потрескавшееся русло. Так появился "сирийский
вариант". Но отца смущало одно обстоятельство: в Сирии никогда не
существовало культа камней. Червячок сомнений постоянно точил профессора
Генри Джонса. ("Точнее, Орлоффа", - отметил Индиана; но о столь странном
псевдониме следовало поговорить отдельно.)
Однажды к Генри Джонсу зашел в гости некий Фергюссон, муж Лилиан, -
тогда еще муж. Профессор был с ним знаком, поскольку имел возможность лично
наблюдать начало красивого романа мисс Кэмден с бравым офицером Его
Величества. Этот истеричный человек заявился к нему якобы просто так -
попрощаться, отправляясь к месту нового назначения. Он принялся жаловаться
на свою жену, которая отказалась ехать с ним в Родезию (позже обнаружилось,
что все с точностью до наоборот), и, мало того, обобрала мужа чуть ли не
догола. Тут стала ясна истинная цель визита: шотландец просил денег в долг.
Дело, кстати, было в Париже. Профессор пожалел человека, выписал ему чек (с
тех пор не видел своего должника), угостил его виски - и потекла задушевная
беседа двух одиноких мужчин. Подробности ее совершенно неважны, кроме одной.
Продолжая жаловаться, теперь уже на свою гималайскую жизнь, Фергюссон
упомянул в числе прочих диковинок о поездке по делам службы на север Индии,
в гости к новому радже Дхангархи. И достаточно ему было описать место, где
расположен дворец раджи, как в мозгу профессора будто что-то включилось...
(Увлекшись рассказом, отец не сразу сообразил, что сын слишком уж
компетентно задает вопросы. "Постой, младший, откуда ты знаешь про Сирию и
про камни Шанкары?" - "Ты же сам сделал пометку на французском апокрифе. И
не называй меня младшим!" - "Так ты и про апокриф тамплиеров знаешь?" -
"Гораздо хуже, что о нем знаю не только я". - "Чепуха, у немцев нет точного
текста, я вовремя выбросил свою копию в Стамбуле. Они всего лишь знают о его
существовании и о примерном содержании - с моих слов". - "Я понимаю, что
Хорхер вытряс из твоей головы вместе с песком и все остальное, отец. Но
Вольфганг ясно сказал: они очень давно за тобой следили. Значит, у них была
возможность украсть все, что им нужно. Не обольщайся, отец, у немцев есть
текст твоего апокрифа, и, кстати, об этом самом средневековом документе...")
Разговор об апокрифе не получился - ни кстати, ни некстати. Сэр Генри
Джонс в этой части ночного выяснения отношений говорил невнятно, отвечал
уклончиво, ссылался на плохую память, в общем, странный маразм вдруг одолел
его голову. Правда, человек он был пожилой, к тому же невыспавшийся...
Однако Индиана слишком хорошо помнил своего родителя, чтобы не увидеть
очевидное - тот что-то недоговаривал, а попросту скрывал. Наверное, старый
дурак в очередной раз трясется над научным приоритетом, понял Индиана. Иначе
как объяснить его сдержанность, да еще в такой ситуации? Профессиональное
недоверие к коллеге-сопернику, что может быть естественнее?
Да, профессор Генри Джонс проявлял большой интерес к ордену тамплиеров,
американская разведка не ошиблась. Потому что эта тема была впрямую связана
с происхождением древнего документа. Ну, прежде всего сформулируем с
предельной ясностью - текст документа подлинный. Известный в прошлом
профессор не позволил бы себе связаться с фальшивкой, и не надо ухмылок, не
надо! Во-вторых, написал его ясновидец - настоящий, без дураков. Только не
будем называть имен, договорились? Как ни относись к проблеме так
называемого ясновидения, но тот парень, автор апокрифа, при жизни почитался
именно как прорицатель, что есть установленный научный факт. Он не
принадлежал к разгромленному ордену тамплиеров, хотя и разделял их
дуалистические взгляды на мир, искренне веря в вечную борьбу двух начал,
доброго и злого. Однако его казнили, поскольку в религиозные взгляды на мир
органично входили и политические взгляды. Вот такой средневековый сюжет...
Короче говоря, Индиана решительно не понял, чем же сочинение ясновидца так
заинтересовало отца. Даже если предположить, будто отец поверил в истинность
древнего предсказания, отнеся его к новейшей истории двадцатого века - что
само по себе странно для столь рационального человека, - все равно поступки
старшего Джонса необъяснимы. Утверждение ясновидца, будто "Сила Божьих
Заповедей" сокрушит "посланца Антихриста", принявшего облик вождя гуннов,
есть иносказание, нельзя же это понимать буквально! Но ведь нелепый интерес
отца носил отнюдь не теоретический, а явно практический характер... Краткие
объяснения закончились неожиданной репликой:
- Жаль, что немцы получили "кулон".
Голос Генри был полон душевной муки.
- Немцы в Непале ничего не получили, - спокойно возразил Индиана.
- Как не получили? - старый профессор на мгновение вспыхнул безумной
надеждой. - Лилиан же схватили!.. - и вновь погас. - Не утешай меня, мой
мальчик, я прекрасно знаю, по чьей вине бедняжку привезли из Непала в
Германию. Я же им все выложил, Инди. Они так долго и нудно выспрашивали...
Гадость какую-то заставили выпить...
- Тебя опоили?
- Кошмарное какое-то вещество. Наркотик какой-то, из-за него я полным
болваном сделался... (Индиана не стал шутить по этому поводу, только
счастливо заулыбался, ведь улыбка была не видна во мраке камеры.) Я плохо
помню тот период, Инди, с рассудком что-то непонятное происходило. Всего
пару глотков сделал, и немцы сразу хорошими показались. В общем, тогда я и
рассказал им все, что знал, добровольно. Пришел в себя постепенно, через
месяц...
- Немцы в Гималаях ничего не получили - повторил Индиана со сдержанной
гордостью. - Ни "кулон", ни Лилиан, ни даже камни Шанкары. Я успел раньше,
неизвестно почему. Возможно, они просто включились в орбиту моей хронической
невезучести.
- Что-то я не понимаю, Инди... - сказал отец после паузы. - Ты был в
Непале?
- И в Индии тоже. Это долгая история, не хочется вспоминать. Но ты зря
переживаешь. Когда ты все выложил немцам - не знаю, правда, что именно, - мы
с Лили были уже далеко от Кхорлака. Спасибо майору Питерсу, царство ему
небесное. А Лили они нашли вовсе не из-за того, что ты стал болваном, а
потому что следили за мной от самого Чикаго, это очевидно.
Индиана замолчал, закончив свои признания. Он так и не сообщил, что
держал Шиву-лингу в руках, да не в единственном экземпляре, а комплект из
трех камней. Нечего ему было сообщить. Индиана не терпел хвастливых
рыбацко-охотничьих историй, в которых рассказчику для большей убедительности
не хватает размаха рук. Если бы он мог не рассказать, а показать - другое
дело. Сунуть отцу под нос хотя бы один из "камней, отмеченных Божьим
Светом" - красивый был бы жест. А так... Нет научного результата - нет и
ошеломляющей истории.
Отец также молчал некоторое время, размышляя. Наконец из темноты
послышался его выразительный голос:
- Вот ты сказал "следили", и я вспомнил кое-что. Живя в этой тюрьме, я
имел хорошую возможность проанализировать свои ошибки. И я понял, что мою
борьбу раскрыли именно в то время, когда я целиком погрузился в раскрытие
секретов, связанных с местонахождением чаши Грааля. То есть не так уж и
давно.
- Твою борьбу? - переспросил Индиана. - Какую борьбу?
- Мою борьбу с нацизмом, - веско ответил отец. Он был серьезен.
Серьезен с большой буквы. Очень Серьезен. Однако сын не пожелал принять
торжественность момента:
- "Моя борьба"?.. - выдавил Индиана, - "Майн Кампф" Генри Джонса... -
смех не давал ему нормально говорить. - Не слишком ли большую ношу ты на
себя взвалил?
Отец с поразительным смирением воспринял непочтительную реакцию сына. И
даже вдруг согласился:
- Да, Инди, ты прав. Столько лет отдано всему этому. Можно сказать -
жизнь. Забросил работу в университете, о чем иногда жалею, оставил
официальную науку. Они там, в Чикаго, наверное забыли про меня. Псевдоним
был вынужден взять, потерял свое имя...
- Ты не только работу забросил, - сказал Джонс-младший. - И не только
имя потерял. Вспомни про жену хоть раз. Испоганил моей матери жизнь, а потом
убил ее... это ведь, ты ее убил! И теперь ноешь.
Не хотел он этого произносить. Крепко держал в себе, стискивал во рту
зубами. Вырвалось.
Рука отца пронзила окружающий мрак и безошибочно нашла щеку сына, выдав
ему звонкую пощечину.
- Зачем вообще было жениться, если уж решил зарыться по лысину в
книги? - спросил Индиана, потирая ушибленное место. - А в перерывах между
занятиями гоняться, как петух, за молодыми доверчивыми курочками. Небось,
обещал им хорошие оценки на экзаменах.
- У меня тогда не было лысины, - невозмутимо сказал Генри. - И я прошу
тебя помнить, хотя и не настаиваю, что если бы не моя женитьба на твоей
матери, ты бы не появился на свет.
На такой резонный довод возразить было нечего. Сын вновь замолчал,
проклиная собственную слабость. Кто-кто, а он хорошо знал, что пытаться
прошибить броню отца с помощью словесных упреков - пустая трата творческих
сил. Старик наверняка уже забыл о брошенном ему обвинении и вернулся к
мыслям о вечном - прошедших секунд вполне достаточно.
Оказалось, все не так.
- Знаешь, ты прав, к сожалению, - с тихой горечью признал Генри. - Я...
как бы тебе объяснить... Когда я привез ее из России, я должен был уделять
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг