ствола и высветились ядовитой желтизной зрачки. Это исполнение приговора. И
Отче Наш не успею прочитать, как попаду в лучший мир.
Однако с воем полицейской сирены в глаза ударил плотный свет фар. И шестой
исчез. А на меня, наставив стволы, принялись орать трое
коротышек-полицейских в фуражках с высоченными тульями, которые им придавали
вид петушков. Где ж вы раньше-то были?
Мне вывернули руки, ткнули носом в грязь, пахнущую скисшими фруктами, и
защелкнули сзади наручники. Ещё одно воздаяние за Путри, надеюсь, последнее.
Нет, зря понадеялся. Меня выпрямили и обильно прыснули в глаза перечным
спреем. Зачем, дебилы? Позаимствовали идею у жирных американских копов, у
которых задница в штаны не помещается? Нет чтобы самим что-нибудь придумать.
Я почти что отключился от адской боли - это вам, блин, не крохотные кулаки
шоколадных братишек. Она не только разрезала глаза, но и пластовала весь
череп, как огурец.
Полностью пришел в себя только в полицейском участке. Причем приходил в себя
как-то по частям. Вначале включился стрекот цикад из-за окна и шум
пропаренного воздуха, который толкли лопасти вентилятора. Затем
почувствовалось распирающее давление глазных яблок, готовых лопнуть, потом
увидел лампу, которая лила свет - желтый и противный, как моча из бутылки,
куда писают в местных трущобах по причине отсутствия ватерклозета. Потом
увидел купол облезлой головы, на которую сливался свет. Это какой-то
полицейский чин с лысиной, похожей на след от копыта. Потом обозначились
гекконы на стене, которую забрызгали капли света-мочи. Наконец, давление в
своем мочевом пузыре - возраст, как-никак, напоминает о себе.
Полицейский чин говорил со мной на "пиджине", малайском с добавлением
китайского, испанского и английского. Официальном языке Технонезии,
населенной преимущественно яванцами, бангладешцами, филиппинцами, латиносами
всякими. Тонкоголосой скороговоркой, словно бы натянутой на крылышки
насекомых.
- Кто тебе позволил бить и калечить наших людей? Думаешь, что ты такой
большой и толстый, что тебе всё можно?
И чего они все привязались к моей толщине? Не так давно, лет пятнадцать
назад, я был просто высокий, стройный парень около сорока, копна волос, в
которой пальцы застревали, почти что "кубики" на животе. А потом старость
подкинула мне лишних полсотни кило и авоську прочих печалей.
- Начальник, неужели вы думаете, что я один напал на шестерых человек? Я
что, похож на шестирукого Шиву?
- Положим, шестого мы не видели. И у тебя был нож. У тебя. Этим ножом ты
несколько раз продырявил молодого мужчину, которому надо кормить большую
семью, но расходы на лечение навсегда погрузят её в нищету. А другого
молодого мужчину ты лишил способности иметь потомство, и некому будет
заботиться о нём в старости. Однако тебе, злодею, и этого показалось мало,
ты ещё разбил ему голову об забор, как орех. А третьему юноше сломал руку,
напрочь, так что кость торчит. Ещё одному молодому человеку ты по-садистски
отрезал нос, чтобы насладиться его мучениями, физическими и психическими,
ведь новый нос, скорее всего, ему не по карману. Но и этим ты не
удовлетворился, демон, и вдобавок разорвал ему ухо. Их неутешные сестры и
матери плачут сейчас, они почти в истерике, потому что не в силах помочь. И
кто позволил тебе резать и мучить наших людей ради своего удовольствия?
- Господин офицер, для меня наслаждение - тарелку пельменей умять, а не
отрезать носы и отрывать уши. Уж не говорю про то, чтобы лишать кого-то
детородных функций. И что вы заладили про "наших" людей? Я тоже ваш, я за
дружбу народов. Мы вообще интернационалисты и песни у нас соответствующие.
Вот послушайте, из нашего кинофильма "Цирк" - мне её дедушка пел, когда я
был маленьким. Тулпарым шункырым, Инде скла син-тын. На-ни-на, на-ни-на,
Генацвале патара. Нахт из ицт фун ланд бис ланд. Кинд кенст руинг шлафен.
Хундерт венг фоим ланд, Алле фар дир офн. Упомянутым мамашам посоветовал бы
дать сынкам правильные морально-нравственные ориентиры, пусть нападают на
богатых, а не на бедных, хотя, конечно, тогда вместе с носом и голова
улетит. Сестричек-истеричек лично могу научить методам первой помощи - как
вкалывать обезболивающее и накладывать шину. Притом никаких щипков за попку,
обещаю.
- Издеваешься, да? Даже и капли раскаяния у тебя нет, наглый иностранец.
- Как же нет. Есть у меня раскаяние. Особенно сочувствую тому, который
промеж ног заработал. Я когда в десятом классе был, мне тоже один
первоклашка вдруг как врежет ногой по яйцам, ни с того ни с сего. Но эти
ребята первые начали. Это они демоны, ракшасы, шайтаны, ибн Харам, а не я.
Прошло двадцать минут такого разговора, в ходе которого я не смог ни
уболтать, ни расположить к себе грозного поца со следом от копыта сатаны на
макушке. Под конец я не выдержал давления выпитых банок пива и обмочился.
Позор. И не только.
Тогда полицейский подошел и вмазал мне, точнее отвесил пощечину. Но как-то
дежурно, без страсти, без огонька. Совсем не та плюха, которые мы видим на
соревнованиях по пощечинам, когда люди валятся под стол без сознания.
Впрочем, звон, который пошёл от моего лица, полицейскому понравился, поэтому
он повторил. А я, как говорится, подставил другую щеку. А потом снова
первую. И опять вторую. Господин полицейский сыграл гамму на моих щеках, но
после исполнения "до-ре-ми-фа-соль-ля-си" приустал и, немного пройдясь, сел.
Было видно, что лужа мочи на полу его не мучает, раз он спокойно по ней
прогулялся, оставляя затем мокрые следы по всему кабинету.
- Я позабочусь о том, чтобы остаток жизни ты провел в тюрьме, старый дурной
иностранец со слабым мочевым пузырем. Может, у тебя и прямая кишка тоже
кривая? Я гарантирую, что тебе наша тюрьма не понравится. Там тесно и душно,
много клопов и блох. В туалет там выводят раз в сутки, так что будешь гадить
под себя и купаться в том, что ты навалил. А ещё тебя будут дуплить по пять
раз в день местные носороги.
Блин, и ведь упечёт же. И эта самая заднепроходная любовь тут распространена
даже на воле, не только в каталажках. Девки ищут платежеспособных клиентов
по барам и отелям, к ним присоединяются и леди-бои, а остальная молодежь
пердолит друг дружку из-за бездуховности так, что аж дым идёт. Днём-то
ладно, я любому "местному носорогу", если что, пиписку быстро оторву. Но,
получается, придётся не спать по ночам, пятую точку свою караулить?
- Дальнейший разговор только в присутствии консула и адвоката, - мой голос,
прямо скажем, прозвучал не гордо, а довольно плаксиво.
Допрос, наконец, закончился, и меня уволокли в "обезьянник", звенящий от
кровососущих насекомых, вонючий, разрисованный по стенам всякими
извращениями - при помощи пальца, вымазанного в дерьме.
Кажется, всё. Эта Путри, тощая как мартышка, зверушка с шелковистой кожей,
была заброшена в мою жизнь, чтобы та побыстрее закончилась. В душной, тесной
и вонючей тюремной клетке. Я же чувствовал задницей, что добром эти встречи
не кончатся! А всё равно вел себя как дебил-мотылек при виде свечки - лечу,
лечу, обнять тебя хочу.
И вообще зачем я здесь?
Полгода назад меня выловили из Средиземного моря, неподалеку от Лазурного
берега. Утопленного как будто, однако затем ожившего. А потом я удивил
господина Чу Чун Шена знанием всего мирового судоремонта, всех китайских
династий и умением заглотить полный стакан водки за один прием.
Как раз организовывалось судоремонтное предприятие "Чжен Хэ Маритим",
оперирующее в восточной части Индийского океана и западной части Тихого, и
специализирующееся, в первую очередь, на ремонте судов прямо в море.
Названное с намеком, в честь того китайского товарища, которому не мешали
бубенцы между ножек и который пересекал океаны до всяких Колумбов и Васек да
Гама, не имея никакого желания пограбить, в отличие от европейцев, а лишь
для того, чтоб показать хорошие китайские манеры и искусство чаепития.
Главным тут было - непосредственно в море, без долгосрочного и
дорогостоящего выведения судна из эксплуатации и постановки его в береговой
док. У "Чжен Хэ" было немало ремонтных судов и два больших плавучих дока по
триста метров длиной. Помимо Китая, конторы в России, Индии, Вьетнаме, на
Филиппинах и в Технонезии. Мне предложили возглавить службу безопасности в
технонезийском филиале. И уже казалось, что жизнь, пусть и на старости лет,
налаживается. Это ж логично, не наладилась в начале, значит, наладится в
конце. Должно же хорошему человеку, наконец, повезти.
Хотя, с чего я взял, что я хороший и что мне должно под конец повезти?
Десять миллиардов таких же "хороших" болтаются, как говно в проруби, всю
свою жизнь. И их предки болтались, начиная с неолита, несмотря на
изобретение колеса и паруса. И их потомки будут болтаться, если даже
появится сортир с нуль-транспортировкой фекалий в другую галактику.
Думал, покручусь пяток лет в этой самой Технонезии, в духоте, да не в обиде,
поднакоплю деньжат и на пенсию куда-нибудь, в средней полосе России,
подальше от разбухающего как Левиафан океана. Пить чай с малиновым вареньем
и слушать, как храбро трещат полешки в печурке, отгоняя холод, и глядеть на
белый снежок под березками. Как хочется зимы, хрустящего наста под ногами,
солнца, играющего на сосульках, хочется увидеть тысячи брызг солнца на
тысячах ледышек, хочется похрустеть квашеным огурцом из бочки, естественно
употребив перед этим ледяной водочки из запотевшей стопки. Хочется
воскресным утром подойти к церкви и почувствовать, как ее золоченные дерзкие
луковки тянут мою душу вверх, к небесам, где я пока что не был, а она,
возможно, уже побывала... Может, даже поджениться успею, без особых затей,
на дамочке сорок плюс. От неё ничего, по сути, не будет требоваться, разве
что не скандалить по утрам и попадать по габаритам в дверной проем.
Но обезьянка Путри запрыгнула на мою ветку и сломала её, потому что та
оказалась, вопреки моей наружности, тонкой и сухой. Хрен мне в сумку, с
перцем, а не домик с малиной. Но, по-любому, если только я выйду из застенка
в живом виде, то, не медля, беру билет на самолет и лечу к чёртовой матери.
Клянусь своими подгнившими потрохами! Пусть хотя бы охранником в сельском
магазине, только не у проклятого экватора, а на шестидесятой параллели, в
родных краях.
С этой мечтой я задремал из-за истощения всех психических и физических сил.
И во сне я гулял по своему телу вместе с какими-то серебристыми бабочками,
как будто даже ощущая отдельные клетки, и на пальцах словно катались шарики
белковых глобул. Эти клубочки раскручивались, я чувствовал тоненькие
вибрации водородных связей и гудение вандерваальсовых, постигал структуру
гидроксильных и карбоксильных групп, как "уголки" и "зигзаги". Я осязал
пульсации ковалентных связей и клещи ионных, дрожащие бугорки полимерных
диполей, зыбкие кольца супрамолекул.
Ощущал и пластиковую переборку камеры с её плотно упакованными в цепочки
атомами углерода, и металл решетки с потоками электронов, омывающими
кристаллические узлы, колечки ароматических соединений, источаемых
ментоловой сигаретой, которой, наверное, дымил кто-то с той стороны решетки.
И вонючий "обезьянник" казался мне обителью тайн и чудес.
Этот "урок естествознания" закончился, когда меня пнули в бок и рядом
появился какой-то полицейский, метр пятьдесят вместе с фуражкой и каблуками.
При вставании с деревянного топчана, пропахшего помтом и мочой, заныли все
кости, заболели все суставы и зачесалось между лопаток; может, я уже
подхватил чесотку. Говорят, к местным клещам добавились трехмиллиметровые
твурмы - созданные искусственным путем, но дырявящие кожу и пьющие кровь,
как настоящие вампиры.
- За тобой пришли, толстый, - пропищал полицейский, - внесли залог. И вообще
там всё серьезно, мой начальник не смог отказать. Кто бы мог подумать, что у
жирного неопрятного мешка вроде тебя имеются такие друзья.
И буквально через пару минут я, со свистом вылетев из полицейского участка,
оказался внутри роскошного лимузина. Очень крутого, которому не требовался
человек в виде водителя, его имитировал биомех в красивом кепи. С мягким
шипением дверца отделила меня от наружной духоты, сырости и хора
кровососущих насекомых. Я попал туда, где царила сухая освежающая и
успокаивающая прохлада. Приятно, но ненавязчиво меня облекала сочащаяся
отовсюду музыка - стиль бачата, кстати, всегда мне нравился. Длинноногая
девица - такая лакированная, глянцевая и надутая в нужных местах, что я
подумал, не кукла ли это тоже, прилепила трансодерм к моей коже в районе
сгиба на локте. Гибкий экранчик на нём показывал, как входят в мою кровь
успокоительные, анестетики и антигистамины. Аэрозоль из одного флакона
успокоил глаза. Прыск из другого охладил и стянул отек на разбитой губе. Ещё
пару прысков и мои щеки перестали помнить, какую музыкальную гамму на них
сыграл господин начальник. По моей просьбе "кукла" прыснула мне серебристым
спреем между лопаток - там тоже стало хорошо и не чесотно.
- Какие планы на будущее, господин Кид Иванович Пятницкий? - спросил кто-то
из-за спинки кресла в передней части салона.
- Линять отсюда, господин N, как можно скорее - такие планы на будущее, -
честно признался я неведомому собеседнику. - Подальше от всех местных
принцесс, бандитов, полицаев и прочей каки. И работодателя заодно.
Как-нибудь без них проживу.
- Здесь тяжело, но будущее именно здесь, - сказал пока невидимый собеседник.
- Да ну, а я и не знал.
Собеседник неожиданно разразился спичем.
- Париж парализован интифадой, Лондон до основания заражен
самопрограммирующейся вирусной заразой из Портон-Дауна. Симспейс и
виртуальная реальность убили Голливуд, в Лос-Анджелесе сто банд правят бал,
словно это Гватемала. Оценив рост безвозвратных "токсичных" кредитов,
нью-йоркские банки перелетели в Шанхай. От Детройта остались одни руины, как
и от большинства промышленных центров Запада. В Берлине и Стокгольме,
некогда славящихся велфером, неимущие давно улетели через эвтаназионные
центры на небеса, точнее, в смеси с люцерной, древесной щепой и соломой
превратились в компост, пригодный для выращивания овощей. Два африканских
"человеческих прилива" размыли Европу - можно сказать, пришла ей ответка и
за работорговлю, и за жесткач в колониях. Потомки работорговцев изведали
силу лучевых ассегаев. Наци-оазисы вроде Бранденбурга отгородились
десятиметровыми заборами под электрическим током.
А мужик-то склонен то к длинным сентенциям, как профессор, которого гонят из
всех универов за приставания к студенткам. Я пару раз встречал таких
"ученых" в кабаках, но они были бедные и всё норовили хлебнуть на халяву.
Мне вот подряд десять сложных слов не произнести, чтоб не запнуться и не
прибавить пару слов-паразитов вроде "ну", "э" и какое-нибудь популярное
междометие на букву "б".
Но этот спич до боли напоминает вещание левого сервака, именуемого "Голос
Че", не там ли подвизается мой собеседник?
- Если я сейчас слушаю не "голос Че", тогда вы, наверное, реинкарнация Ноама
Хомского?
Но мужик на меня не особо реагирует - и в самом деле, как смею я прерывать
хозяина лимузина, длиной с вагон, и владельца тёлочки, у которой ноги до
потолка.
- В общем, бежать вам некуда. На Западе из вас сделают компост. А на вашей
родине в очередной раз "оттепель" и "перестройка".
Да это я без тебя знаю, открыл Америку через форточку. Оттепельщики удачно
приконнектились к народному мозгу, хорошо залили в него - мол, зачем нам
"противостояние со всем цивилизованным миром", и, дескать, всю духовность
придумали церковники и политруки. Так что, народ русский, незачем осваивать
тебе тундру, океаны и космос, поделись на четыре гендера, двадцать
сексуальных ориентаций, сотню сект, и осваивай франшизы известных брендов.
Конечно, есть надежда, что у меня на родине попузырится и перестанет, но,
может, перестройщики опять устроят полный кирдык и тогда "цивилизованный
мир" нас отвампирит по-полной.
- А в будущее, друг мой, может попасть далеко не каждый. 3d-принтеры и
наноассемблеры вытесняют продукцию корпораций, производимую массовыми
партиями ради захвата рынка. Но радоваться преждевременно, самый дешевый и
простой труд оказался куда более устойчивым к новой технологической волне,
чем специалисты, владеющие компьютерным дизайном, системным
программированием и атомным силовым микроскопом. Вы что, любитель простого и
дешевого труда на благо чужого дяди?
Да, в курсе я. Всё, что ты есть, голова, руки, даже потроха и гениталии,
всё, что ты делаешь и то, о чем ты думаешь, является для кого-то товаром и
источником прибыли. И что толку от таких знаний? "Кто умножает познания,
умножает скорбь", - так ведь у старика Екклесиаста.
Глянцевая девушка поднесла к моим губам напиток, состоящий из разноцветных
пузырьков, - по ощущениям, что-то алкалоидное; надеюсь, не стрихнин.
- Простите, сколько я вам должен за лекцию, которая, в принципе, мне
понравилась, несмотря на длинноты, и, вообще, как вас зовут? Джинн Хоттабыч?
- Зовите меня Обличителем. Мне не нравятся имена, больше чем из одного
слова. Платону не нужна фамилия, Аристотелю тоже. Пускай каждый носит то
имя, которое заслуживает, не ссылаясь на отцов и дедов - Пачкун, Вонючка,
Потаскун, Жадина, Гадина. И пока, господин Обжора, вы мне нисколько не
должны. Я даже готов уладить с помощью материального вознаграждения ваш
конфликт со злыми обезьянами из банды сутенеров, который, кажется, возник
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг