Александр Тюрин.
Конец длинного (американского) цикла накопления
капитала и возможность контркапитализма
1. Машина насилия для извлечения прибыли
В противоположность тому, что утверждают апологеты капитализма, он не
является тем, что имманентно присуще рынку, а представляет специфическую
форму насилия и эксплуатации, где экономическое и внеэкономическое
принуждение слиты и неразделимы. Как показал еще Фернан Бродель, один из
основоположников мир-системного анализа, капитализм захватывает и подчиняет
рыночную стихию при помощи внерыночных механизмов. Не свободная конкуренция,
а монополии - это цель капитала. Бродель даже называл капитализм антитезой
рыночной экономике, зоной "противорынка", где господствует право сильного.
Дж. Арриги дополняет Броделя утверждением, что капитализм, как минимум,
добивается контроля над рынком, как максимум отменяет его - что характерно,
к примеру, для американской вертикальной интеграции бизнеса.
Бродель считал, что экспансия капитализма невозможна без использования
соответствующей машины насилия, когда он "идентифицирует себя с
государством, когда сам становится государством". Только тогда капитал
становится способным к "территориальному завоеванию мира и созданию
всесильного и по-настоящему глобального капиталистического мира-экономики".
Заметим, что эта способность у капитала появилась не в Китае и не в Индии,
несмотря на то, что они имели развитый рынок и куда более крупную экономику,
чем любое европейское государство до 19 века. А именно в Западной Европе,
где капитал как бы встраивался в существующие модели агрессии.
Слова Броделя перекликаются с утверждением Р. Люксембург: "Капитал не
знает другого решения вопроса кроме насилия, которое является постоянным
методом накопления капитала как общественного процесса не только при
генезисе капитализма, но и вплоть до настоящего времени".
Новорожденный капитализм первым делом приступает к конфискации общинной
и мелкой крестьянской земельной собственности, что приводит к длительному
"кризису пропитания" и масштабному обнищанию - с ограбленными и нищими
боролись с помощью виселиц и кнута. Выходя на мировую арену, западный
капитал пересекает океаны и вторгается в социумы, ведущие натуральное и
мелкотоварное хозяйство, разрушает их внутренний рынок и привычный
товарообмен, присущие им формы собственности, стирает, словно ластиком,
племена и народности, которые не приносят достаточного дохода колонизаторам.
Собственность становилась неприкосновенной и священной, только когда
попадала в руки западных господ.
Действующий всё более глобально западный капитал разрушил культуры
коренных американцев, причем и в самых развитых регионах Нового Света, где
применялись сложные технологии интенсивного земледелия. Для Нового Света
этого обернулось гибелью около 88% из 75 миллионов коренного индейского
населения (которое до Колумба примерно равнялось населению тогдашней
Европы).[1] Васко да Гама, Алмейда и Албукерке не столько что-то открывали,
сколько уничтожали многообразную цивилизацию Индийского океана - сжигая,
топя и вешая местных конкурентов. С середины 16 в. пошла перекачка рабской
силы из Африки в Америку через трансатлантический "рабопровод",
сопровождающееся разрушением государств этого континента, как например,
дотоле богатого и обширного королевства Баконго.
Ни один из циклов накопления капитала не состоялся бы без масштабного
поглощения добычи на том или другом континенте. Присвоение чужого,
"насильственное похищение средств производства и рабочих сил" - вот мотор
капитализма. И повсюду, помимо насильственного присваивания чужих
производительных сил и чужого труда, происходит, цитирую снова Люксембург,
"разрушение и уничтожение тех некапиталистических социальных объединений, с
которыми он сталкивается". И. Валлерстайн, видный представитель
мир-системного анализа, указывает, что сила западного капитала (ядра
капиталистической мир-экономики) всегда зависела от того, насколько успешно
он разлагает противостоящие ему государства и социумы. Капитализм создает
буржуазные нации, поддерживающие свой гомеостаз за счет эксплуатации более
слабых социально-этнических общностей.
Самые передовые западные страны капиталистической формации, которые
обязаны согласно не только либеральной, но и марксистской догме*
демонстрировать господство "свободного труда", применяли рабский и
принудительный труд (используемый с помощью прямого насилия или
предварительного полного ограбления) в решающих количествах. Внедряя его
там, где он ранее не существовал или носил мягкий патриархальный характер.
Притом применение рабства нисколько не меняло капиталистического характера
предприятий. И, скажем, хлопковые плантации британской Вест-Индии и юга США
обслуживались рабским трудом, показавшим свою эффективность в условиях
жаркого климата. А без дешевого хлопка с этих плантаций индустриальная
революция, начатая в Англии, просто задохнулась бы. На каждого раба,
доставленного в Новый свет - а таковых было около 12 млн. - приходилось по
3-4 погибших при отлове и транспортировке, сухопутной и морской. Норма
прибыли от таких торговых операций составляла 300-400%, доходя и до 1000%.
Для Африки развитие западного капитализма обойдется в трехвековую
депопуляцию и демографические потери порядка 40-50 млн. чел.
Заметим, что капиталист не покупает рабочую силу раба, на него не
расходуется переменный капитал. Скорее же, раб как говорящее орудие,
является элементом постоянного капитала, и фактически может быть приравнен
(экономически) к оборудованию.
2. Длинные системные циклы накопления капитала
Джованни Арриги (кстати, происходящий из швейцарской банкирской
фамилии) разложил весь жизненный путь мировой капиталистической системы,
начиная с 15 в., на единицы, названные им системными циклами накопления - в
труде "Долгий двадцатый век. Деньги, власть и истоки нашего времени". Арриги
берет известную Марксову формулу капитала Д - Т - Д' и показывает, что она
применима не только к конкретному обороту, но и к длинным циклам накопления
капитала. Фаза материальной экспансии (Д -Т') сменяется фазой финансовой
экспансии (Т - Д').
В фазе материальной экспансии капитал находится преимущественно в
товарной форме, включая товаризованную рабочую силу.
Укрупнение производства, контроль рынков сбыта, постоянное вовлечение
новых дешевых ресурсов, в том числе трудовых, способствует формированию
избыточного капитала. И со временем - это связано с падением нормы прибыли в
товарном производстве - капитал стремится обрести более свободную и
ликвидную денежную форму.
В фазе финансовой экспансии масса денежного капитала освобождается от
своей товарной формы, накопление осуществляется посредством финансовых
сделок Д - Д'.
Вместе эти две фазы составляют полный цикл накопления Д - Т - Д'.
Каждый новый гегемон (а они до сего времени представляли лишь западный
мир) в длинном цикле накопления капитала должен иметь сети власти,
позволяющие ему реорганизовывать и контролировать мировую хозяйственную
систему в рамках, превышающих масштабы и возможности предшественника. В
первую очередь, лучше контролировать социальную и политическую среду
накопления капитала.
В фазе материальной экспансии капитализма сети накопления полностью
инкорпорированы в состав сетей власти, а в фазе финансовой экспансии сети
власти полностью инкорпорированы в состав сетей накопления.
Арриги пишет о том, что капитал, управляя государством, делает и все
его территориальные приобретения средствами накопления. Одним из следствий
этого является то, что капиталистические войны должны быть на
самоокупаемости и приносить прибыль. "Секрет капиталистического успеха
заключается в том, чтобы вести свои войны чужими руками... с минимальными
затратами".
Избыток капитала, т.е. кризис перенакопления, становится причиной войн,
также как и кризис перепроизводства. Капиталу нужно расширять свою
"экологическую нишу".
Генуэзский цикл
Возрождение началось именно там, где наиболее успешно шел процесс
накопления капитала - в итальянских городах-государствах, среди которых
выделялись Генуя и Венеция. Родоначальники западного капитализма немало
разбогатели на грабеже Византии и торговле с разбойничьей Золотой Ордой и
другими наследниками Монгольской империи, в том числе и "живым товаром",
славянскими рабами, которых перевозили, к примеру, из крымской Кафы в
египетскую Дамиетту. Первыми они освоили и плантационное рабство на своих
островных владениях в восточном Средиземнорье. Капитализированная
итальянцами добыча кочевников превращалась в активы банков, совсем немного
отличающихся от нынешних. Можно вспомнить генуэзскую пехоту на Куликовом
поле, где состоялось, наверное, первое военное столкновение Руси с западным
капитализмом.
К середине 16 в. генуэзская капиталистическая олигархия добилась
специфического господства в испанской монархии, чьи владения простирались от
Нидерландов до Филиппин. Она контролировала поставки колониального серебра с
рудников Нового Света (за которое заплатили жизнью миллионы индейцев) через
Севилью в Европу, где оно привело к "революции цен" и колоссальному росту
спроса на европейских рынках. Но во второй половине 16 в. генуэзская
олигархия уходит из торговли в чисто денежные операции. А её ликвидные
активы начинают перетекать в новый более мощный центр накопления капитала.
Голландский цикл
Голландский капитал начинал с контроля (в том числе, силового) над
прибыльной балтийской торговлей, когда дешевое зерно и другое сырье из стран
"вторичного крепостничества" (Польши, восточной Германии, Дании, Чехии,
Венгрии, Ливонии) всасывалось западноевропейским рынком, где прошла
"революция цен". Через полвека голландцы осуществляют в самых жестких формах
контроль за торговлей и производством уже на островах Южных морей, где
главную роль играют Ост- и Вест-Индская компании, которые появились за счет
сращивания капитала и государственного аппарата. Крупнейшим пайщиком
выступал правитель Нидерландов, штатгальтер из рода Оранских. Компании
получают от голландского правительства привилегии на торговую и военную
монополию на обширных заморских пространствах - последняя осуществлялась при
помощи рациональных военных методов, разработанным Морицем Нассауским.
Брались под контроль все главные источники поставок на Индийском
океане - в первую очередь, пряностей, бывшими тогда среди наиболее дорогих и
ликвидных товаров на европейском рынке. Скажем, на одних островах вырубались
гвоздичные деревьям, чтобы не было переизбытка предложения, на других
населению, под страхом смерти, предписывалось выращивать мускатный орех или
корицу. Монополия компании приводила к голоду и восстаниям - население
восставших островов истреблялось, как например туземцы южномолуккского
архипелага Банда, а хозяйство далее велось с помощью рабов. Передовые
голландцы внедряли рабовладельческие отношения там, где их до этого не было.
Собственно, рабством было и то, что формально рабством не являлось; так
за сельхозкультуры, которые крестьянин был обязан выращивать (особенно это
касалось внедряемых голландцами кофе, сахарного тростника, хлопка, индиго)
он получал не более 5-6% их рыночной стоимости. Рыночным товаром эта
продукция становилась только, когда сдавалась на склады Ост-Индской
компании. То есть, сперва происходило присвоение прибавочного и значительной
части необходимого продукта, создаваемого подвластным колониальным
населением, а затем он капитализировался и попадал на рынок.
К середине 17 в. голландский капитал стал не только владельцем 10 тысяч
судов, но и многоэтажных складов в метрополии, где было всё, от
венесуэльского какао до шведской меди. Однако в последующее столетие
голландцы сдают в мировой торговле, капиталистическая олигархия Голландии
переходит, в большей степени, к контролю над мировыми финансовыми сетями.
Амстердам из центрального склада мировой торговли превращается в центр денег
и капитала с первой в мире постоянно действующей фондовой биржей,
втягивающий избыточные капиталы со всей Европы.
Британский цикл (самый длительный и образцовый)
А затем капиталы начинают перетекать в новый британский центр
накопления.
Отправной его точкой стало удачное географической положение Британских
островов, которые находятся на пересечении мировых морских коммуникаций,
идущих из Нового Света и Азии и из северо-западной Европы. Притом любая
точка британской территории отдалена не более чем на 70 миль от
незамерзающих океанских вод.
Морские воды, отделяющие Британские острова от европейского континента,
стали для Англии источником еще одного геополитического блага. Способствуя
торговому обмену, они защищали ее от сильных континентальных врагов. Англия
могла вмешиваться в европейские войны, когда сама считала выгодным.
Аристократия Британии очень быстро встала на капиталистические рельсы.
Социальные слои, задержавшиеся в феодализме, были радикально срезаны, в
частности крестьянство с их натуральным хозяйством, и монастыри с их
богатыми имениями. Их имущества, в первую очередь земли, достались
капиталистам, обуржуазившимся дворянам, переходившим на товарное
животноводство.
Писавший в 1570-х У. Гаррисон, ссылаясь на подсчеты придворного
итальянского врача Кардана, сообщил колоссальную цифру казненных при Генрихе
VIII "воров и бродяг" (то есть, согнанных с кормилицы-земли и обреченных на
нищенство крестьян): 72 тысячи. [3] И это в стране с населением около 2,5
млн. чел. Голодный пролетариат из вчерашних крестьян обязан был отдавать
свой труд ближайшему нанимателю по любой (то есть минимальной) цене - на это
было настроено законодательство, направленное против экспроприированных. В
случае, если трудящийся пытался искать более подходящего нанимателя, ему
угрожали обвинения в бродяжничестве с наказаниями в виде различных
истязаний, длительное бичевание ("пока тело его не будет все покрыто
кровью"), заключение в исправительный дом (house of correction), где его
ожидали плети и рабский труд от зари до зари, каторга и даже виселица. [4]
Согласно английскому закону "о поселении" от 1662 г. (действовавшему до
начала 19 в.), любой представитель простонародья - а это 90% населения - мог
быть подвергнут наказанию и изгнанию из любого прихода, кроме того, где он
родился. Труд простолюдина вовсе не стал товаром на свободном рынке труда,
как тщатся представить либералы. Он обернулся рабством у коллективного
капиталиста. Охота на ограбленных крестьян (бродяг, "еретиков", "ведьм")
маскировало наступление капитала, загоняющего их на мануфактуры, шахты,
фабрики. Новая организация производства позволяла использовать в решающих
количествах плохо оплачиваемый труд женщин и детей (которые начинали
работать с 4-5 лет).[5]
Собственно, англичане проходят голландский путь на новом более широком
витке и начинают свою капиталистическо-территориальную экспансию, когда
разрыв в вооружении и организации с войсками даже самых могущественных
внеевропейских государств (кроме России) стал непреодолимым. Так что даже
небольшая армия, созданная британской Ост-Индской компанией из туземных
солдат, легко громила плохо управляемые толпы, которых выводили на поля боя
восточные правители.
В безжалостном ограблении колоний, не останавливающимся перед
геноцидом, англичане сперва потренировались во вполне европейской Ирландии.
"Мы прошли через восставшую страну двумя отрядами, сжигая все поселения и
предавая смертной казни жителей, где бы мы их не настигали", -
свидетельствует елизаветинский поэт Э.Спенсер. И добавляет, что эта
"наиболее людная и плодородная провинция в Ирландии вдруг оказалась без
людей и скота". Уничтожение традиционного общинного землевладения зеленого
острова будет успешно идти и дальше, земли ирландцев будут быстро переходить
в руки хозяйствующих по-капиталистически колонистов-протестантов; коренное
население будут гнать в "ад или Коннахт" и даже продавать в рабство на
вест-индские плантации.
Затем настала очередь пиратских набегов на морские пути испанской
империи. Доходы от одного рейда "Золотой Лани" под командованием пирата
Дрейка позволили королеве Елизавете I погасить все внешние долги Англии и
составить первоначальный капитал Ост-Индской компании. Золота в слитках,
захваченного у Испании елизаветинскими пиратами, на сумму 4,5 млн. фунтов,
было достаточно для создания стабильной валюты, сохранявшей свою стоимость
до 1930-х. С работорговца Джона Хоскинса, пожалованного Елизаветой в сэры,
началось использование британским капиталом бесплатной и бесправной рабсилы.
С захвата Ямайки, как узлового пункта работорговли в Вест-Индии, англичане
вышли на первое место в этом насильственном, но крайне прибыльном бизнесе.
Навигационный акт и последовавшие за ним англо-голландские войны передали, в
итоге, англичанам голландские монополии на торговлю рабами, сахаром,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг