этом счастливы. Правда, те кого она еще не поглотила, дрищут от страха.
Матери отшвыривают своих сопливых детишек и спасаются бегством, мужики бегут
бздливым потным стадом, затаптывая всё на своем пути.
- Вера, мне надо вколоть "освежитель" A40, поищи ампулу с адреналитиком
в стальном шкафчике; однажды после неуемного применения "раптора" меня
откачивали именно им...
Она поднесла свои губы к его лбу и поцеловала холодным поцелуем снежной
королевы. А потом ее глаза оказались около его. Слишком ровные цвета у
радужек, подумал он, может, она делала пересадку клонированной глазной
ткани?
- Хватит с тебя адреналитиков. Как ты вообще?
- Что с моим крысаком?
- Да, отпустила я его, отпустила, не люблю зверюшек мучить. Так как,
познакомился с нитеплазмой поближе?
- Пришлось. В разных дозах эту гадость содержит почти всё, что есть на
Кухне. От нее все киношные эффекты, не очень верно прозываемые аномалиями.
Это - иноматерия. Ученые должны быть в восторге, уже не надо проникать в
глубины космоса на суперсвистолетах, которые никто никогда не построит.
Дальнейший мой рассказ обойдется тебе в два доллара за слово.
- Я не из газеты и даже готова поддержать твою версию на ученом совете.
Но ты был в том месте, где её больше всего. И это случилась не в глубинах
космоса. Даже не на юпитерианской станции. Так почему же ты выжил? Ты ведь
такой же раздолбай как все. Или нет?
Ах, хитрюга, как умело она делает вид, что не предала его два раза.
- Эй, блондинка, подожди с допросом ... Ты понимаешь, что рутина
закончилась и пошла активация почек, потому что ты вынесла "смерть-лампу".
Весь город заражен, не так ли? Именно этого и хотел твой босс?
- Эта информация закрытая... Но думаю, что город почти весь... А если
бы она оказалась во мне? Стал бы целоваться?
- Я с предательницами не целуюсь, - он опустился на металлический пол
около "саркофага".
- Патетично, но я бы на твоем месте не стала бы отказываться. Бояться
нечего, зараза к заразе не пристает, нитеплазма к тебе не прилипает. Мы с
Берковски уже проверили тебя на гнездовья вирусной плазмы, благо всё
необходимое оборудования захватили с собой. Понимаешь, если за пределами
Зоны произойдет новое слияние гамет и начнется рост спорофита, полноценного
мицелия, то чистеньких не останется, кроме, возможно, тебя одного. И меня,
но по другой причине. Поэтому я тебя доставлю в "Монлабс".
- Мне как-то не хватает общечеловеческих лозунгов.
- Пожалуйста. При стопроцентном заражении населения Совбез ООН примет
резолюцию и тогда прилетит бомбер, который сотрет и город, и Зону ядерной
бомбой.
- Я бы начал стирать с руководства "Монлабс"... А пока пойду гляну на
движок "армадильо".
- Будешь делать то, что скажу тебе я, - она многозначительно провела
рукой по своей талии, доведя ее до кобуры, из которой выглядывала "Беретта",
компактный пистолет-пулемет; в обойме двадцать беспатронных боезарядов, в
каждом боезаряде по двадцать скрученных игл. - Ладно, иди.
Лауниц вышел на нетвердых ногах из транспортера, оглянулся на пейзаж,
неожиданно залитый солнечным светом - только вот солнц было три; каждое
светило в своем цветовой диапазоне для своего потока времени, но все они
как-то уживались вместе. Открыл люк, ведущий в машинное отделение
"армадильо" и передал по близкосвязи о наличии плоских топливных элементов.
- Два водородных "стэка", может не хватить на то, чтобы выбраться из
Зоны.
- Ты что, уже упал и головой об гранит стукнулся? Или пытаешься
обмануть девушку? Да этого хватит на триста километров пути. Здесь же по
прямой до периметра всего...
- В Зоне, Вера, ничего не бывает по прямой. Этот ваш мицелий легко
меняет кривизну пространства и его заряд. Так что снимем водородный стэк с
транспортера и поедем на одной машине. Датчики нитеплазмы с "магируса" тоже
свинтим и перевесим на "армадилльо", видел там свободные гнезда. Нижнюю
полусферу надо контролировать как свои собственные ягодицы. Нитеплазма ж без
проблем распространяется в почве, такой как эта. В "бурой лесной". Вот с
магматическими горными породами у нее заковыка, а здесь они именно такие.
Так что достаточно просматривать грунт на полтора метра вглубь. Еще
замечено, что легко она распространяется в некоторых синтетических
материалах - пластмассах, например.
- В металле хуже?
- Чем плотнее металл, тем хуже для нитеплазмы. Легированные молибденом
стали - непроницаемы. Железобетон для нее плохой носитель. Также как
некоторые виды керамики. А кирпич к сожалению - не защита. Я уж не говорю
про всякий гипсокартон. Так что всё что строилось быстро и легко, в расчете
на скорую прибыль - это плохо.
- Из железобетона я бы не хотела быть, как-то это неженственно. А из
металла - не прочь.
- Могу пообещать только чугунный горшок на голову. Где-то тут видел.
Он смог наконец снять панель топливной секции - всё проржавело, зараза,
за сутки - и начал вытаскивать теплые длинные пластины водородного стэка.
К центру мира
Горизонт стал узким, так что казалось, что они на дне бочки.
Поток времени превращался в пространство и заворачивался в складки. На
месте бывшего бизнес-квартала появился каньон. Визуально его склоны
составлялись из словно расплющенных стен и крыш домов. На нижней части
склона были еще заметны окна и двери, но выше они превращались в абстрактный
орнамент.
Расход энергии двигателем соответствовал тридцатикилометровому пути по
пересеченной местности, но за полчаса они проехали всего километр.
- Как видишь, нам не хватит горючего и пешком мы точно не доберемся.
Надо возвращаться, точнее двигаться на Кухню. Это как глаз циклона. Давай-ка
я приму решение, как мужчина, - сказал Лауниц. - А твой босс перетерпит.
Лауниц не зафиксировал момент, когда Вера его ударила, однако осознал,
что свалился с сидения на клепаное дно "армадилльо". Её солдатский ботиночек
прижимал его голову к полу, а ствол "беретты" неласково смотрел ему в грудь.
- И не вздумай тут командовать. Мы не останемся в Зоне, придурок.
Однозначно сваливаем отсюда. Не хочешь видеться с моим боссом, тогда
сматываемся из города тоже. Вместе. Я знаю, где находится "коридор" в
городском периметре.
- Сматываемся из города? Зачем тогда я тебе нужен, милая?
- Эта гадость не прилипает к тебе. Вот и все объяснение.
- Вместе - и в маленьком домике на берегу тихой речки. А ты меня не
разводишь? Кажется, я тебе уже не верю. Два раза ты меня предавала, а это
дело любит цифру "три". Вера ты или не Вера Загряжская, мне не ведомо, но
ты - хренова Монсантовская обслуга. Я, кстати, нормально к проституткам
отношусь, хотя и не пользуюсь. Если для того, чтобы выжить, почему б не
придать интиму коммерческую составляющую. Но тех, кто становится шлюхами,
чтобы сделать карьеру - не выношу. А еще рассказывала мне про закат над
Невой.
Ее ботинок давил на его шею с постоянством и твердостью машины.
- Я сломаю тебе шею, чуть погодя, только я не хреновая, а из
металлопластика, собранная в бассейне диффузной механохимической фабрикой -
очень передовой способ мокрой конгломерации. Ты разве не в курсе, что
"Монлабс" ведущий производитель "зародышей", из которых при самой обычной
температуре методом нанофабрикации и репликации вырабатываются самые разные
вещи. В том числе силиконовые импланты ягодиц, съедобные пистолеты, силовые
скелеты для наемных корпоративных солдат, квазиживые морские мины-кальмары
со стайным интеллектом и многое другое. Засыпал порошка в ванну и жди
подарка, например, меня. Кстати, "зародыши" тоже прекрасно защищены от
копирования.
От того, что она сейчас сказала, небо не упало. Он даже почувствовал
благодарность к машинной "Вере" за то, что избавила его от горечи -
предательства не было, хотя любовь была. Как выяснилось, к образу.
- Это похоже на признание в неестественном происхождении. Э, дамочка из
железа и пластика, если всё же чуть погодя, то сейчас немного ослабь
напор... Так это ты Загряжского убила?
- Обижаешь. Родного мужа? Загряжского убил Берковски, когда тот добыл
"смерть-лампу". Чтобы не оставил при себе и не передал ее русской разведке
вместе со сведениями о новом таинственном явлении, которое тогда еще не
называли нитеплазмой.
Обычно, когда лежат в придавленном состоянии на полу, не испытывают
сантиментов, но Лауниц вдруг ощутил тоску, словно с Загряжским его связывала
какая-то старинная дружба.
- Еще за порядочность и благородство убил, чтобы не мешал корпорации
опускать сталкеров. Ты знаешь, Лжевера, после того, как ты поднимешь ножку,
я все же доберусь до этого гада Зигмунта и грохну его.
- Если перед тем я не сломаю тебе шею. Я ведь думаю, что и тебя
прислали наши "партнеры" из внешней разведки России. Психоподготовка на роль
простака Лауница была основательной, но где тонко, там и рвется. Ты не похож
на истерика-режиссера с дряблым животиком и сопливыми нервами.
- И все же чуть приподними ножку, стальная красавица, а то душно...
Значит, "Монлабс" послала скотину Берковски, чтобы разобраться с Загряжским,
и тебя, терминатор в юбке, чтобы разобраться со мной? Русские останутся с
носом, а сокровища всего космоса достанутся сэру Роджеру Дюмону? Что же ты
еще от меня хочешь, куколка Долли с крепкими ручками? И сколько ты мне еще
отвела, на который час поставлен будильник, вернее убильник?
Вместо ответа она наклонилась и всадила ему в шею инъекцию из
шприц-пистолета.
Уже через несколько секунд Лауниц смог почувствовать, что фактически
лишился своего тела.
- А если я описаюсь, злючка?
- На здоровье. Потерплю. Я действительно иногда злюсь, но недолго. Есть
механизмы контроля. И я, кстати, не шлюха. По крайней мере, в привычном
понимании этого слова. В каком-то смысле я даже люблю тебя.
- Тронут, только напоминаю, что из любимых котлеты не делают.
"Вера" уселась в кресло и положила руки на троды, управляющие
"армадильо".
Голова обездвиженного Лауница лежала так, что он видел экран переднего
обзора. Случайно, а может она того и хотела.
Через 20 минут он спросил:
- Вектор скорости отрицательный? Только правду говори.
- Отвяжись.
- Тебе не кажется, золотце, что почва под колесами "армадильо" движется
в обратную сторону?
"Вера" промолчала, но он знал, что сейчас в ее процессоре работают на
полную все регистры.
Еще через десять минут Лауниц сказал:
- Горлышко закрывается. Из этой ловушки невозможно вырваться. Время
изменяет геометрию пространства; враг умен, но перебрал хрональной энергии.
Зря ты со мной спорила столь недипломатичным образом.
Она откликнулась непривычно хриплым голосом.
- Куда нас забросит?
- А что у тебя там запершило, смазка кончилась? Думаю, что мы попадем,
так сказать, в центр всех грибниц, где они сплетаются своим мицелием и
происходит анастомоз, вот вспомнилось словцо. Ты, кстати, не думаешь, что
Дюмон-гегемон знал все заранее, в том числе и в отношении тебя?
- Что всё?
- Любая грибница не только активно воздействует на субстрат,
пищеварение-то внешнее, но и выбирает именно тот, который ей нужен.
Подберезовики ведь никогда не будут расти под осинами. Лет двадцать назад
этот грибочек-мутант пустил гифы в Зоне. Теперь начинает размножаться за
пределами Зоны. Значит, субстрат подготовлен. И мне кажется, что для этого
твой босс изрядно потрудился, вместе с "Монлабс" и другими компаниями
"большой девятки". Он создал тебя такой, чтобы ты была неуязвима для
нитеплазмы, чтобы с твоей помощью отдать ей весь мир.
- И думаешь, что твое появление сбило его карты? Не надейся. Через пять
минут от тебя останется одна лужица. Вот и вся мораль; вас, людей, сделали
кое-как. Так что не жалко.
- Скоро, стальная принцесса, и ты станешь ему не нужна. Может быть, уже
стала. Потому он и оставил тебя в Зоне. Не знаю почему, но я верю, что у
тебя есть душа. Не служи ему больше, переходи на мою сторону.
- Нет у тебя стороны, Лауниц, нет почвы, мы падаем. Но за
сентиментальный подход - спасибо.
Голос ее был спокоен и ровен, ей больше не надо было имитировать
человеческие эмоции.
- Убери колеса, Лжевера, или сломаешь подвеску "армадилльо". Перейди на
режим глидера. Еще через несколько минут мы потеряем контакт с опорой. И
тебе спасибо - за сентиментальный подход.
На дне
Он лежал на дне глубокой обширной воронки, которую можно было назвать и
бутылкой. Небо отсутствовало. Горлышко бутылки закрылось. Наверное,
псевдоученые назвали бы это хрональной сингулярностью. Над Лауницем тускло
светилась гуща, напоминающая "зеленку". Казалось, она имела волокнистую
нитевую структуру, но в то же время эти волокна и нити легко меняли
направления и кривизну, как струйки жидкости. Гуща напоминала то
колоссальное строение в готическом стиле, то внутренности какого-то
огромного животного, левиафана.
От "армадилльо" не осталось ничего, даже обломков. От "Веры" - остатки
каркаса, точнее, кусочки аллотропного углерода и несколько крупиц
легированного металла. Действительно, не шлюха она в привычном понимании
этого слова. Техманн, считавший себя женщиной за счет психопрограммы. И в
этой имитации было что-то светлое. Наверное, под конец она что-то поняла, а
может и пораньше, однако соскочить с поезда уже не могла, программные
заглушки не позволяли. Но Бог весть знает, какие процессы психической
самоорганизации могут произойти в сложном техническом устройстве. Где есть
сложность, там появляется интеллект, а где есть он, там, наверное,
зарождается дух.
Среди кусочков углерода лежал цилиндр из светлого металла - последний
подарок "Веры".
Он догадался, что это декоррелятор по технологии Заварзина.
Потом Лауниц стал ощущать тепло своего тела. В отличие от техманна он
уцелел, наверное, потому что потоки агрессивной нитеплазмы так и не смогли
проникнуть в него.
Лауниц дополз до цилиндра, подхватил, встал - и в этот момент сила
тяжести поменяла свое направление. Его понесло вверх, сквозь гущу, которая
размыкалась перед ним и снова смыкалась за ним, как за совершенно чужеродным
телом. Спустя непонятный промежуток времени перед ним открылся космос,
который весь был заполнен этой субстанцией. Может быть, более разреженной,
чем на дне воронки. Благодаря этой разреженности было видно, что нет ему ни
конца и края. Это был живой космос, созданный нитеплазмой в дополнительных
измерениях времени.
Волокнистая субстанция соединялась в пучки - ризоморфы, а те сплетались
в узлы. Когда по ним проходили пульсации, они казались своего рода сосудами.
Лауница потянуло к одному из узлов. Приближаясь он всё более напоминал
огромное сооружение, висящее в бездне, настоящий дворец с очень мелкими,
многочисленными и запутывающими глаз архитектурными элементами и огромными
искривленными колоннами, напоминающими скелетированные ребра.
Из-за этих колонн-ребер выглядывала жадная бездна. Раз и она потянула
его, но не удержала. Это было как мимолетное погружение в ад.
Она питалась временем, которое не смогли израсходовать живые разумные
существа. И эта неизрасходованная энергия вызвала у Лауница ощущение
скопившей мерзости, жадности, зависти, нечистого страха. Бездна втягивала
время, не ставшее работой человеческого духа.
Здесь шли катаболические процессы, высвобождающие хрональную энергию,
которая будет израсходована нитеплазменной грибницей для пролиферации
мицелия, роста новых почек, образования спор.
"Дворец" являлся силовой установкой, энергостанцией нитеплазмы.
Собственно все описательные слова Лауниц подобрал много позднее, а
тогда он только понял, что для уничтожения нитеплазменной энергоцентрали
надо погрузиться в бездну.
Он знал, что это должно убить его, но автоматически преодолевать страх
смерти его научили давно.
Лауниц вернулся в бездну распадающегося времени и за какое-то мгновение
перед ним пролетела запись всей его жизни.
Он с бабушкой стоит в церкви, слушая пасхальное песнопение. Следит за
румяной щечкой своей одноклассницы. Бежит в училище десятикилометровую
дистанцию, а когда легкие, кажется, разорвутся и вылетят наружу, открывается
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг