окружностях завиднелись уже не человеческие лики, а будто морды звериные -
ящера, пардуса, собаки и обезьяны.
- Вот и покупатель наш щедрый. Вот кому пневма освобожденная надобна, -
звонким базарным голосом сказала Каролина. - Он и есть ангел наш светлый, ни
капельки не падший. Такого не грех и в афедрон поцеловать.
- Идолопоклонство - грех непростительный, это и вам, римокатоликам,
ведомо.
- Да какое же поклонение ты усмотрел? Да и не идол это, а что-то вроде
искусного устройства, машины. Заплатил и пользуйся.
- Чем заплатил? Чужой кровью?
- А хоть бы и чужой. Потому что сказано владыкой небесным: овладевайте
землей. И мы выполняем высшую заповедь, тогда как вы, московиты, дикие
сарматы, карибские и гвинейские дикари годитесь лишь на то, чтобы быть пищей
для этой машины.
- Неужто и папский престол не усматривает в этом греха?
- Папскому престолу нужен "римский мир", восставший из многовековой
тьмы, могущественный и богатый. Поэтому благословил Римский Престол и
разорение Константинополя католическим воинством, и наживу Венеции и Генуи
на торговле рабами славянскими, коих скупали они у Орды, и нынешнюю торговлю
рабами черными гвинейскими. Оттого-то Престол и опытам анатомическим втайне
потворствовал. Знаешь, большинство пыток в подвалах святой инквизиции не
только узаконено богословами из лучших университетов, но происходит при
участии деятельном врачей из тех же храмов науки. А от знания анатомии наша
наука и искусство высокое пошли быть. Ах, если б ты видел капеллу
сикстинскую и фреску Микеланджелову "Сотворение Адама" . И она без анатомии
не появилась бы. Даже Господь Бог на той фреске чудесной, если приглядеться,
есть образ мозга человеческого.
- Отчего ж Престол Папский затеял на чернокнижников охоту столь
великую? У них тот же интерес к власти над бесами и строению тела
человеческого.
- Правильно, Максим, им надобно того же. А кто первым познает
устройство мира и тела, тот и будет править ими...
Заметил тут Максим, что склонился Четырехликий к трупам, покрыл их
блеском металлическим.
- Di a el todavia no tardе, ni un cabello no caera de su cabeza, si el
se me unira <Скажи ему, пока не поздно, что ни один волос не упадет с головы
его, если он соединится со мной>, - снова заголосила Эрминия.
- Ах, какие чувства. Она уверена, ты тот самый чернокнижник Савватий,
что совокуплялся с ней под столом в алхимической мастерской, знакомя с
химией и анатомией любви. Да, озорник видно был еще тот; видом
благообразный, а мыслью проказный. Из рук прелестника попала Эрминия в руки
палача, который познакомил ее и с такими чудесными игрушками, как испанский
сапожок и пыточная лестница. Ее молодое, крепкое, но уже полное греха тело
должен был испепелить костер, однако римская курия приняла ее под свое крыло
и дала ей службу. Она продолжала грешить с тем же успехом, но уже ради дела
благого, предавая открывшихся ей чернокнижников и колдунов в руки святой
инквизиции. Грех ведь только грехом побежден может быть...
Растекся Четырехликий и сгустил туман, из которого свился коридор,
совсем как воронка. А в дальнем конце его появился Ровлинг, такой же живой,
как во Владимирской церкви и возле собора.
Захлопала Каролина в ладоши: "С возвращеньицем!" и добавила
торжествующе: "Как видишь, Максим, покупатель немедля рассчитался с нами."
- I am back, - голос Ровлинга прозвучал и сверху, и снизу.
Побежал навь <мертвец> на Максима, крутя мечом, да так быстро, что от
клинка виднелся только круг блестящий. Лишь низко приникнув к земле,
увернулся Максим от лезвия. А ударя вослед, обрубил мертвому англу руку,
несущую меч.
- Ну, как тебе, Максим, сей Голем? Не правда ли переплюнули мы старого
бен Безалела <знаменитый пражский каббалист, которому молва приписывала
создание Голема>? - заметила Каролина.
- Не слишком искусен ваш беспокойник. Неужто чернокнижия на большее не
хватило? Почем нынче заклинание?
- И с чего в тебе Эрминия увидела мудрого Савватия? Впрочем, и старец
отощал мозгами ко старости, если решил, что Четырехликого надо кормить
собственной жизнью.
Ровлинг не стал поднимать свое оружие с земли, а прыгнул на Максима,
как саранча, без разгона. Не уворачивался Максим, а развалил летящее на него
тело от плеча почти до пупа, срубив шесть ребер. Схватил навь свои
отрубленные кости и мощным двусторонним ударом выбил меч булатный из руки
Максима. А потом стал наступать, молотя ребрами, словно булавами. Как
оказался Максим прижат к тыну, снова прыгнул навь. Однако успел Максим
подхватить кол, выпавший из ограды, и приемом, используемым посОхой <пешее
ополчение> против конницы, направил острие на врага.
Ровлинг со всеха маха сел на кол, который пробил его от промежности до
рассеченной грудной клетки.
- Теперь отдохни, душа грешная, скоро в ад вернешься.
Ровлинг, хоть и нанизан на кол, а стал приседать, пока не оказался у
его основания, после чего выдернул его из себя. Подхватил древесное орудие
левой рукой и стал молотить им - легко, будто прутиком. Только "прутик" этот
легко мог голову разможжить и мозги выбить.
Поймал Максим уходящую для замаха руку навья, а тело его его направил в
забор. Пробил тяжелый беспокойник ограду, застрял в проломе. Собрался уже
вылезать обратно, но пригвоздил его Максим дагом к доске заборной. Не медля,
подвесил на дужку кинжала последний пороховой зарядец и запалил его, схватив
с земли жгущий уголек.
Огненный зелье разворотило навья на куски, распался он на члены,
повисли потроха его на досках и прутьях ограды.
Наклонился Максим, чтобы поднять свой меч, а когда выпрямился уже,
узкий клинок
вошел ему сзади под лопатку.
Обернулся Максим. Перед ним стояла Каролина, а в руке у нее был стилет,
по которому катилась одинокая, но крупная капля крови. Он почувствовал, как
хрустят его зубы, сжатые из-за боли.
- Вот и ты узнал начала анатомии, - сказала Каролина. - А кем ты был,
теперь неважно, потому что тебя уже не будет. Ненадолго переживет тебя и
Московия.
Занес Максим меч, чтобы покарать девку за подлый удар. Тут Эрминия и
вогнала стилет в его спину. Эта рана, казалось, не несла столько боли, как
удар Каролины, но Максим вдруг перестал чуять свои ноги. Небеса повернулись
и земля врезалась в него своим могучим телом, разбив нос и губы.
Лежа ничком, Максим все-таки повернул голову.
- Si te pondre a la espalda y besare, moriras en seguida, y no quiero
este < Если я переложу тебя на спину и поцелую, то ты умрешь сразу, а я
этого не хочу >, - голос Эрминии уже удалялся.
- И не надейся на вечную жизнь, московит. Ты станешь прахом, которым
питается трава и червие. Вечность - это грядущий мир, а он принадлежит
нам, - сказала Каролина.
Обе всадницы выехали в утренний туман, оставив позади серый шлейф
сгустившейся водяной взвеси, и три тела. Останки Ровлинга, труп черкаса и
едва еще живого Максима.
Хотел Максим обратиться к Четырехликому, но закашлялся; кровь горячей
волной заливала ему легкие, стесняя в них места для воздуха.
Максим заплакал, однако не от боли, которую уже не чувствовал, а от
бессилия.
Огромный ворон заслонял полнеба своим крылом и тень становилась все
гуще.
Савватий оставил меч, но он должен был знать, что один лишь булат не
сумеет выполнить всю работу. Савватий отдал свою жизнь, чтобы добиться
верности Четырехликого, и не мог не передать позыва, который бы подчинил это
создание.
Холодеют руки и темнеет в глазах, а ему еще надо вспомнить.
Неразговорчив был Савватий, редко баловал своим словом. Только дай ему
что-нибудь, да принеси. Грибов редко требовал, но ягод часто. Черники,
малины, голубики. Именно в такой последовательности. Черный цвет, красный,
голубой. Савватий, когда хотел подношений, ударял в дверь Максимову посохом.
Надо это вспомнить, хотя мысли едва подвижны.
Черника, два удара посохом. Малина - три. Голубика - один. Черный,
черный, красный, красный, красный, голубой. Надо представить, как ощущается
каждая ягода. Твердая голубика, водянистая малина, мягкая черника. Твердый -
голубой, водянистый - красный, мягкий - черный.
Цвета и ощущения словно бы катались по пальцам Максима, пока наконец не
возник ключ - он сразу его признал по красоте. Ключ открыл Четырехликого.
Четырехликий просветлел и стали различимы его лики - инок Савватий с
Афона, ребе Шаббатай из Порто, дон Орландо Сеговия, марран из Гранады.
Проявилось у Четырехликого и лицо Максима Стефанова.
Был Четырехликий сейчас велик, изросшие из него власы охватывали весь
мир земной и проникали даже в самую ничтожную точку. Оттого теряла всякая
точка твердь, превращаясь в ручеек. И весь мир земной оборачивался
переплетением текущих стихий, зыбью, пенистой волной.
Был Четырехликий сейчас также мал, лежал он в руках Максима, как
хрустальный шар.
В глубине его узревал Максим, словно арабески на легкой ткани, путь
Эрминии Варгас и Каролины, сопровождаемых отрядом гайдуков.
И Максиму был внятен язык Четырехликого - слова и речения, которые
проявляли непроявленное.
Где только светило солнце, запуржило, и вот уже не видно не зги. На
дорогу, преграждая путь гайдуцкому отряду, с внезапным хрустом рухнуло
дерево. Из-за кустов ракиты, с ветвей вековых тополей, из-под еловых лап,
покрытых ледяной коростой, вдруг посыпались русские мужики - брадатые, с
рогатинами, топорами и цепами. Успелось лишь немногим гайдукам разрядить
свои ручницы и пистоли, прежде чем обрушились на них корявые орудия
деревенской выделки.
Каролина была зацеплена крюком и сброшена с коня. Она успела
отблагодарить свинцом крестьянского парня, который изумленно озирал ее
прелести, обнажившиеся из-за задравшихся юбок. Но другой мужик ударом
рогатины пригвоздил ее к дороге. И, брызнув кровью из-под левой груди,
угомонилась Каролина навек.
Эрминия Варгас едва не вырвалась из засады, но сильный порыв ветра,
смешанный с ледяной крошкой, смел ее коня с дороги, где запутался он уздой в
кустах. Эрминия продралась сквозь заросли, но после встретили ее две
приземистые русские бабы.
Она кричала "Por que, el amor mi, Sabbateo<За что, любовь моя,
Саббатео> ?", а бабы упорно били дубинами, доколе голова ее не треснула, да
и потом долго не останавливались, сокрушая кости безропотного тела. Затем
стянули с убитой всё платье, несколько раз сплюнули на нее и со словами "Не
укрепится корень зловредный", ушли восвояси. После подошел к Эрминии матерый
волк и начал уважительно облизывать ее раны, но, не удержавшись, запустил
клыки ей в живот.
А рядом с Максимом появились две женщины, покрытые белым. Они протянули
к нему руки и он принял их своими руками.
- Vaya con Dias, - сказала одна из них.
- Иди с Богом, Максим, - сказала другая.
Теперь было у него новое тело, а старое было лишь, как лист, унесенный
с ветки древа порывом осеннего ветра, как плеск на воде и след на снегу.
Земной мир истаял в свете двух бездн. Максим почувствовал крылья,
прочные, как алмаз, и легкие, как дыхание. Послушны они были его воле,
устремился он вперед и увидел, как власы огненные далеко стелятся вслед за
ним.
То, что казалось ослепительным сиянием, открылось новой жизнью.
Поселенцами ее были ангелы с сапфировыми и серебряными ликами, ангелы
подобные овнам и тельцам, с телами звериными. А сотканные из огня
хрустального серафимы с великим шумом уносились к алмазным сферам звезд.
Во дворцах яхонтовых, подобных древам, обитали ангелы по чину своему и
ряду. А люди, обретшие новую плоть, жили в листве высоких древ, подобных
дворцам, среди плодов медоточивых. И каждая дума, и каждое речение
словесное, порожденное новыми людьми, было зримым как ангел - так что не
укроется червоточина никакая. По путям поднебным, соединяющим горний мир
словно паутинка шелковая, переносились эти ангелы, соединяя все души.
Здесь было место и для царского града Вологды, была она еще краше, чем
вчера, до прихода человекоядной своры, краше, чем во времена государя Иоанна
Васильевича. Ее золотые купола поддерживали свод нижних небес, а река
представала потоком жидкого изумруда.
Здесь было место и для всех других градов русских, яснохрустальных и
вечных.
Здесь будет его вечный дом.
- 6.
- Приступить к финализации реконструированного исторического объекта.
Ошибки процесса не обрабатывать, сериализацию и другие виды сохранения
объекта не проводить.
Максим не понимал значения слов, но ощущал, что его хотят лишить
вечности. Яхонтовые дворцы, златокупольные грады, река жидкого изумруда,
хрустальный свод небес - все исчезало в темных провалах и трещинах. На месте
рая осталась мутная пелена, подернутая серыми пятнами.
- Что это с ним? Он как будто съел три порции поп-корна.
- Похоже на синдром глубокого вовлечения в реконстрируемую реальность.
Для начала поставим ему нейрошунт и подключим резервный гиппокамп. Надо бы
стереть все свежие впечатления.
К Максиму быстро возвращалось понимание утраченных слов и образов;
серые кляксы ярчали, яснели, приобретали форму и значение.
Здесь тоже был Четырехликий. Вернее Многоликий. Объемные мониторы,
размещенные на змееподобных кронштейнах, показывали зарегистрированные
личины участников.
За диамантоидной стеной, принявшей к вечеру максимальную прозрачность,
виднелись напоплантовые башни, похожие на огромные деревья. Они росли,
плодоносили и ветвились, исполняя миллионы программ, которых разрабатывали
технозоиды системы жизнедеятельности.
По нанотрубчатым паутинкам, от башни к башне, носились технозоиды
системы коммуникации, похожие на медноликую саранчу.
На заоблачные вершины башен карабкались технозоиды системы наблюдения,
обвитые лентами световодов.
Из-за лагуны, картинно раскатывающей управляемые волны, стартовал
орбитальный челнок модели "херувим"; его ионные двигатели напоминали
хрустальные крылья.
- Ну как, отпереживался, Максим? - спросил арбитр. - Или тебя лучше
звать Савватием? А может Иеремией? Три воплощения за один присест - не
слабо!
- В этой реконструкции Максим упорно впаривал свою точку зрения, -
сказал Роулинг, - Не Максим, а маньяк в собственном соку.
- Эта точка зрения вполне соответствует письменным и археологическим
свидетельствам, - сообщил арбитр.
- Вологда лишь один из многих городов, пострадавших в ту неспокойную
эпоху. Не понимаю вообще, зачем она понадобилась Максиму? Скромный такой
город.
- Не будем излишне скромничать, - поспешил отозваться Максим. - Это
один из самых крупных городов в тогдашней северной Евразии. И осенью 1612
года он получил такой нокаутирующий удар, что уже никогда не достиг своего
прежнего значения. Если бы не реконструкция, то гибель этого города так бы и
осталась на уровне малоприметного текстового свидетельства, осевшего в
архивной базе данных короткой цепочкой битов. А теперь это терабайты и
терабайты визуальной и тактильной информации. С ее помощью легко убедиться,
что регион был ослаблен малым ледниковым периодом, а внешнее вмешательство
было разрушительным по содержанию и зверским по форме. Что и требовалась
доказать.
- Какая подкупающая наивность. Путешествие в феодализм сильно омолодила
мозг нашего героя. - Каролина опустила углы рта и изобразила печаль. - Ни за
что отправляйте юного Максима в палеолит, иначе придется сильно потратится
на памперсы.
- Ирония напрасна, мои решения сплошь и рядом зависят от насыщения моей
сенсорной матрицы, - отозвался арбитр.
- Ах, простите, простите. А как насчет того, что в этой реконструкции
куча натяжек. Почему среди обычных шаек, пришедших в Вологду за добычей,
вдруг начинают фигурировать маги, чернокнижкники, вампиры, анатомы, да еще
прикрытые некой инквизиторской миссией? Это оригинальничанье на пустом
месте.
- Есть авторитетные свидетельства, что обозники из войска Батория еще в
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг