кромсания-жевания. Плюс длинное тело, все в соплах микродвижителей, как бы
мохнатое.
Я поймал себя на том, что перестал шевелиться и почти не дышу - все,
как рекомендуют при встрече с большим зверем.
Но морской дьявол не был зверем. Сделав молниеносный вираж, он пошел в
атаку. Я стал колотить кулаками по приборной доске, но она оставалась такой
же гладкой и безучастной. За секунду до того, как дьявольский биомех ухватил
бы субмаринку в свои гибельные объятия, едва заметная клякса проскочила от
нее к нему. И Мистер Монстр... взорвался, оставив на память только облако
кремнийорганических останков.
Глава 3. Пиратские будни
1
А субмаринка, словно истратив всю энергию, незамысловато держала курс
на дно искусственного таитянского моря. Вокруг стало совсем мутно, мрачно,
но еще виден крупногабаритный мусор, вплоть до рекламных биллбордов и
сломанных на какой-то вечеринке стульев. Дисплей телеприсутствия показывает,
что плавстредство движется вдоль канавы на таитянском дне и она увеличивает
наклон вниз.
А правильно ли введен маршрут в борт-компьютер?
Ремонтная субмаринка явно уходит в глубь воронки, оттого и сумерки
сгущаются.
В глубине воронки открывается что-то похожее на глаз Сциллы или рот
Харибды. Кажется, это люк-диафрагма размером три на три метра.
Субмаринка повисает над раскрывшимся люком, как птичка, и начинает
сбрасывать отходы.
На переборке зажглась надпись "Негабаритный живой объект. Оценочная
стоимость 126 у.е. Загружается скрипт утилизации 12-U". Это, похоже, рассказ
про меня.
Осталось только стучать в переборки и вопить: "Я не объект, а субъект,
мамой клянусь" в надежде, что какой-то царь морской услышит и предотвратит
худшее.
Но "худшее" было неотвратимым; емкость, содержащая мое тело и мой
разум, вывалилась из субмаринки и стала тихо-мирно опускаться в колодец.
Так меня ж сейчас и в самом деле утилизуют, как обычно происходит со
всяким металлоломом, который доставляет ремонтная лодка. Меня переплавят!
Или я просто задохнусь, воздуха в этом пакете надолго не хватит. Все ясно,
миллиардер Грамматиков, наигравшись в кошки-мышки, дал команду на мое
уничтожение - я буду полностью переработан, так что ни одной более или менее
целой молекулы не останется.
Раскрылся сфинктер шлюза, и меня поглотил приемный бункер, фактически
широкая труба с эластичными стенками. Труба загибается и вкладывает меня в
еще один шлюз, я еду по конвейеру...
Сквозь прозрачные стенки емкости я вижу, что впереди засверкали острые
лезвия, настолько тонкие, что выглядят просто цепочкой искорок. Эти искорки
могут пошинковать и металл, не то что мою хилую плоть.
И тут емкость была проткнута несколькими трубками и стала заполняться
вязкой жижей, на ходу превращающейся в гель. Все это вливалось быстро, с
противными звуками, и уже через несколько секунд гель настырно лез мне в
лицо, в нос и рот, так что сразу затошнило. Я испытал непритворный смертный
страх. Это когда и холодный пот, и торможение сердца, и звон от
царь-колокола в голове. Моей лебединой песней были странные слова: "Код
доступа Порта Нигра". А потом осознал, что получил отклик. Я дышу! Гель
переформатировался во что-то напоминающее губку, которая стала впитывать
слизь и слюни, одновременно занимаясь вентиляцией.
Я уже ничего не видел, потому что даже веки не поднять, и ничего не
слышал, кроме чмокающихся звуков, издаваемых губкой. Но мое тело ощущало
инерционные перегрузки минимум на три "g". Все тянулось дьявольски долго,
поэтому, не дождавшись окончания, я просто отпал. Наверное, этот отпад можно
было назвать сном. Во сне я видел Веру.
Я заглядываю в окно дачи из сада. Вера сидит на диване с книгой, в
полурасстегнутом платье, подобрав одну ногу. Ее изящная рука с перстеньком
на среднем пальце лежит на нежной коже ноги чуть выше колена. А другая рука
с голубоватыми прожилками на запястье заведена за голову. Завиток волос
падает к глазу, чья дымчатая ночь просвечивает сквозь густоту полуопущенных
ресниц. И мне кажется, что она хочет перевести взгляд от книги ко мне. Я
приближаюсь к ней и тут ощущение того, что передо мной живой человек,
исчезает. Я начинаю видеть границы цветовых полей и плавные линии
превращаются в зубцы из пикселей. У меня начинается что-то вроде
крика-плача, я бросаюсь к Вере, но все эти поля и пиксели ворохом ярких
пятен пролетают сквозь меня, и я оказываюсь в полной мгле.
2
Первое, что стал чувствовать после пробуждения - был холод. Очень
паршивое было пробуждение, скажу вам прямо, как в аду, в круге имени Деда
Мороза. Холод был даже не столько снаружи, сколько внутри, в каждой моей
клеточке. И не пошевелить никакой частью тела, то ли они все мертвы, то ли
скованы. Отогревался я со страшной болью, полузадушенные вопли с трудом
проходили сквозь мою деревянную глотку. Мои замерзшие мозги стали оттаивать
раньше моего оледеневшего тела. А лучше бы наоборот.
Но вот дошла очередь и до тела, я задергался и сел. Темнота как в попе
у негра, да простит меня за сравнение свободолюбивая Африка. Стал трогать
сам себя, проверяя, все ли на месте. Что-то опять не так. Я надавил
пальцами, и они вошли в кожу как в гниль. Я загреб рукой и пальцы мои
содрали здоровенный кусок кожи. Я взвыл как зомби и только тут до меня
дошло, что это слоящиеся остатки одноразового скафандра. Если бы у этой
комедии сейчас были зрители, то они бы отозвались аплодисментами.
Глаза наконец привыкли к мраку, который слегка рассеивался мигающими
индикаторами и загробным фиолетовым отсветом.
Я был в камере. И хотя я не бог весть какой астронавт, но по нагрузкам
понял, что уже не на Таити; мое смирное тело перегружено с космического
острова на транспортное средство, которое движется ускоренно.
Со всех сторон от меня были складчатые источающие холод стенки. В таких
холодильных камерах обычно хранятся съедобные и прочие грузы, претендующие
на посмертную свежесть. Выход из камеры был закрыт полупрозрачным люком,
пропускающим слабый фиолетовый свет. С той стороны люка видны контуры
дактилозамка. Но с моей стороны ничего. Стыки между люком и переборкой
практически незаметны. Опять повод для паники? Нет уж, раз меня вытащили из
утилизационного бункера, то сейчас уничтожать не будут. Но с другой
стороны - есть хочется. И писать. Это второе даже больше, чем первое. Лежать
холодным и голодным в луже собственной мочи - это мне не улыбается, против
этого восстают пять тысяч лет цивилизации, лежащих за моими плечами. Бомж,
вмерзший в собственные испражнения, тьфу...
Лицо у меня задергалось и, наверное, исказилось из-за страха. Возможно
даже, из-за желания заплакать. И тут я понял, что один зритель у моей
комедии все-таки есть. Вернее зрительница. И она находится с той стороны
полупрозрачного люка.
Это та самая черная девушка, Маня, прислужница Бориса Дворкина типа
рабыни Изауры. И хотя Негр стрелял в нее в Петронезии, она затем
промелькнула в виде тени на фидерном судне. Ну и каков вывод? То ли медики
не дают простреленной клиентке откинуться, пичкая ее медботами,
протекторами, васкулоидным кровезаменителем, то ли мертвые оживают, когда
это нужно какому-нибудь владыке преисподней.
Наверное, на лице моем появилось выражение, соответствующее встрече с
адскими силами. А челюсть от холода и ужаса премелко задрожала, словно желе
на подносе у неумелого официанта.
Девушка состроила рожу, передразнивая мои гримасы, а потом открыла люк
и выпустила меня в складской коридор, вдоль которого располагался
бесконечный ряд холодильников.
Черт, да она вполне живая эфиопская красотка в собственном соку, я
сразу почувствовал поток тепла, ощутил сладкие бабьи запахи, которые она
источает.
- Мы с вами знакомы? - на всякий случай спросил я.
- Чего-чего? Если ты забыл мое имя, то могу напомнить. Меня зовут
Мириам. Мириам Хайле из Адис-Абебы. Я - православная и родственница Пушкина
по материнской линии, - сказала с достоинством африканка. - А ты, ядрена
вошь, не расист ли, часом?
- Не надейся. Тому, кто говорит "ядрена вошь", я - друг, брат и сестра.
Важно, чтобы ты не была расистом... Ты... А ты точно это она, то есть Маня?
- Котик, я же тебе уже представилась, - промурлыкала эфиопка. - Что ты
еще хочешь знать о девушке? Имеются ли у нее венерические заболевания? Да,
кстати, уменьшительно-ласкательно лучше звать меня Мири или Ам. Когда у меня
плохое настроение, то я точно - Ам.
- Ам... я обычно не спрашиваю у девушек, где тут туалет, но сегодня
вынужден сделать исключение. Не сочти это проявлением расизма.
- Это проявление дебилизма. Туалет везде. Можешь даже оставить свои
гостинцы в тутошних продуктах, предназначенных для питания классовых врагов.
А в данном случае она точно права... Я догнал девушку, когда она уже
была в конце коридора. Мириам Хайле ласково потерла пальцем по кодовому
замку. Тот, немного подождав, щелкнул с легким стоном, и дверь открылась. Мы
вышли в соседнее помещение, где было чуть теплее и значительно светлее.
Озаренная жгучим светом Мириам предстала во всей красе и в комбинезоне
обслуживающего персонала. Одеяние было внешне скромным, местами мешковатым,
но понятливая интеллозовая ткань обтягивала девушку, где надо, особенно на
бюсте и талии, что хорошо обозначало ее формы прародительницы человечества.
(Если не ошибаюсь, все люди взялись из тех самых африканских краев.) Это
весьма контрастировало с остатками моего скафандра, которые сейчас
откровенно напоминали нищенские лохмотья. Прорехи везде, даже в области, где
располагается "народное хозяйство".
- Надеюсь, для грузового суденышка такой наряд сгодится? - спросил я,
тревожно озирая свое облачение.
- Суденышка? - Она хрюкнула от смеха. - Матросик, мы на борту
пятизвездочного круизного лайнера "Мадлен Олбрайт". Ты должен выглядеть на
сто тысяч долларов.
Мы на борту... Мадлен! Билет стоит не меньше новенькой автомашины, и у
меня его нет. Значит, я - космический заяц. Смотрел кучу фильмов на эту
тему, и очень часто космических зайцев просто выбрасывали в открытое
космическое пространство через канализационный шлюз. Мне действительно надо
иметь одежку стоимостью во много тысяч баксов.
- Как насчет того, чтобы выдать мне самые модные тряпки сезона? Что у
нас с Версаче? - сказал я с саркастической безнадежностью в голосе.
- Сейчас будет тебе и Армани, и Версаче в одном флаконе, - неожиданно
пообещала Мири.
Она потыкала виртуальную клавиатуру, и я вдруг почувствовал, как
зашевелились на мне лохмотья, оставшиеся от скафандра - будто насекомые
поползли. Отвратительное ощущение - подобное испытывали люди, которых
китайцы скармливали муравьям. Скафандр расползается, что ли? А вдруг на мне
даже трусов нет?
- Гражданка, отвернитесь. Несмотря на мой литературный псевдоним в
африканском стиле, на самом деле я не из джунглей и поэтому стесняюсь.
Мири и не думала отворачиваться, но сразу выяснилось, что взгляд ее был
безжалостным.
- Можешь считать меня патологоанатомом. Твои низкокачественные яички
размером с семечко подсолнуха меня, как истинную африканку, не волнуют.
Вот и хорошо, что не волнуют. Чем легче яички, тем тяжелее мозг. И если
они ее не волнуют, так почему они должны волновать меня? На медосмотре в
военкомате я стоял примерно в том же виде перед медсестричкой и врачихой,
даже не смея прикрыть хозяйство ладошками. А дамочки еще высматривали, все
ли у меня в норме, в смысле количества, как будто это боеприпасы. С другой
стороны, много ли проку от большого мозга, если он напоминает содержимое
мусорного ведра? Было бы вполне достаточно двух бубенцов между ног, которые
начинают звенеть, едва почуют те спелые фрукты, что имеются у каждой
порядочной африканки. Но все-таки почему Мири сказала, что мои яички
размером с семечко подсолнуха? Конечно, сравнивать их с кокосовыми орехами
неправомочно, но высказывать столь глубокое пренебрежение - это
несправедливо и неинтеллигентно. Стоп! О чем я только размышляю. Ни один
питерский интеллигент, особенно тот, который произносит звук "ч" в слове
"что", не думает о размере своих яиц. Именно поэтому питерские интеллигенты
размножаются только при помощи библиотек и филармоний. Вернее, размножались,
пока в здание Публичной библиотеки не попала во время войны метилиндоловая
бомба-вонючка.
- Бинго! Ты уже одет, - прервала мои горестные рассуждения чернокожая
красотка.
Да, вроде ползанье по мне закончилось. Что-то быстро.
- Подозреваю, что на меня будут озираться не только все пассажиры этого
лайнера, но и жители Альфа Центавра, когда через несколько лет до них
долетит свет от моего костюмчика.
Мириам развела руки и между ними услужливо растянулась зеркальная
пленка.
- Давай спроси у зеркальца, как ты сейчас выглядишь.
Выглядел я... Чернокожая красотка по совместительству оказалась
модельером... Я никогда так не выглядел, даже на свадебной церемонии, ради
которой продал новенькую стиральную машину... Я был в идеально-черном
смокинге. И в идеально-белой рубашке. При идеально-повязанной бабочке. Что
самое удивительное - на мне обувка с модными нынче носами-трубочками. Я
поднял ногу, чтобы посмотреть на ступню. И там, где было только что пусто,
голо, в мгновение ока словно нарисовалась подметка. Теперь все есть, кроме,
пожалуй...
- Носков нет, - с некоторой претензией произнес я.
- От твоих носков все аромадетекторы свалятся набок, - строго сказала
Мири, а голос как у представителя высшей цивилизации, разъясняющего что-то
грязному дикарю.
Если быть пристрастным, костюмчик вначале сидел на мне несколько
мешковато. Мири еще потыкала пальцем виртуальную клавиатуру и умная ткань
облекла меня, кое-где сделавшись пожестче, кое-где помягче. Даже стрелки на
брюках нарисовались. И в самом деле, "Армани" чувствуется, хотя я точно не
знаю, что это такое.
Пальцы Мири оснастились чем-то вроде наперстков с мелкими иголочками,
которыми она провела около моего лица. У меня сразу задергалась в нервном
тике угрожаемая щека, а затем я почувствовал сотню микроскопических уколов.
- Больно и вообще зачем?
- Это имплантируется косметическая арматура, которую применяет добрая
половина метросексуалов. Не собираешься ли ты гулять по пассажирским палубам
с выражением лица, которое можно назвать лишь идиотским, да и то в виде
комплимента.
Легкое покалывание сменилось куда более неприятным жжением. Значит, я
еще и в одной команде с метросексуалами оказался. Ради чего страдаю?
Я снова заглянул в то волшебное зеркальце, которое снова натянулось
между Мириными ладонями.
Никаких тебе внешних отличий, теперь я один к одному светоч мирового
бизнеса, мистер Грамматиков, конкретно в том виде, в каком он присутствует в
видео- и фотоматериалах международной прессы.
Армировочное волокно идеально подправило мне рожу лица, разгладило кожу
и даже изменило форму носа. У меня снова греческий профиль, как в те годы,
когда я мог запросто закадрить девчонку. В качестве побочного продукта не
совсем приятное ощущение зуда и жжения, распространившееся по всей
физиономии. Хочется чесаться, а Мири запрещает.
- Я все равно не гожусь для "Мадлен Олбрайт", чего там валять дурака.
Меня так или иначе разоблачат, если не сразу, так тогда, когда я чесаться
стану.
- Милый мой, неужели ты так ничего и не понял. Ты выглядишь теперь
стопроцентным миллиардером, и у тебя нет никакого иного выхода, кроме как
повалять дурака. И сделать это по-умному. А чесаться ты перестанешь, как
только расслабишься, никакого перевозбуждения иммунитета нет. Страх - твой
главный враг, потому что в воздухе полно наносенсоров, которые реагируют на
"запах страха".
- Я не хочу столкнуться с двухсотпроцентным Грамматиковым на
прогулочной палубе. Ну, понимаешь, с миллиардером Грамматиковым.
- Если миллиардер Грамматиков и существует, то он далеко от "Мадлен
Олбрайт". Мы отслеживаем перемещения персон такого ранга.
- Как, Мири?
- Сканированием информационного пространства. Чем больше создается
атмосфера молчания вокруг VIP-персоны, тем больше информационные возмущения
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг