пролитого вина. Но в первую очередь он лежал в огромном торте.
Помимо него здесь было еще несколько людей. Очень пожилая дама, в
одеяниях Старой Ведьмы, в широкополой шляпе. Модераторша Талия, сейчас в
облике Молодой Ведьмы, с сияющими проекторами в глазах. Человек с абсолютно
незапоминающимся лицом, типичный Инквизитор. Он как будто все время
находился в тени.
Все присутствующие явно были участниками праздника сказки. Но
Грамматиков сразу почувствовал, что это праздник явно не для всех. Чтобы
прервать молчание, застывшее над сюрреалистической сценой, он сказал:
- Почему бы не вызвать ему "скорую помощь"?
- Никто из присутствующих не нарушает его право на жизнь. Ни одно из
подсоединенных к нему устройств не мешает его основным жизненным функциям, -
сказала Старая Ведьма. - Однако у него нет оплаченного права на немедленную
медицинскую помощь и восстановление жизнедеятельности в полном объеме.
- Зато у нас есть оплаченное право на то, чтобы жизнь не была
скучной, - хихикнула Талия.
Несмотря на шутовской вид, настрой собравшихся был ясен, они были
жестки и непреклонны. Им, наверное, было весело от возможности показать силу
и власть. Если это и была сказка, то отнюдь не для детей.
- Послушайте, я ненавижу фантасмагории в любом виде, - преодолевая
дрожь в голосе, заявил Грамматиков.
- Никакой фантасмагории и капустника, просто у нас такое
делопроизводство. Хотите называйте это игрой, хотите - допросом, - словно
спохватившись, стал объяснять Инквизитор. - Открытый город не состоит из
статичных сцен, тут - суд, там - тюрьма, здесь - эшафот, за углом еще
какой-нибудь орган. Попробуйте это понять. Год назад мы сокрушили
государство вовсе не для того, чтобы поставить ему на место точно такое же,
с унылым набором неизменных институтов. Наше общество - это живой мыслящий
динамичный организм. Продюсер шоу - по совместительству следователь
гражданского Комитета Гармонизации. Режиссер - прокурор. Телестудия
одновременно является судебным присутствием. Прямо сейчас идет сетевая
трансляция и те, кто имеет лицензию на эту информацию, получают ее. А те,
кто купил лицензию на вынесение приговора, принимают решение.
Только сейчас Грамматиков заметил, что и соус, и пюре, и крем
шевелятся, торт постепенно обволакивает тело Сержанта, а прямо в его
окровавленный затылок входят претонкие проводки, похожие на сахарную вату.
- Как больно, - прохрипел Сержант.
- Хватит врать, мы контролируем ваши синапсы.
Перед Инквизитором на голографическом экране появилась нервная система
Сержанта.
От каждого прикосновения пальцев Инквизитора к экрану возникали
дополнительные окошки с диагностикой того или иного нервного центра.
Почти вся нервная периферия Сержанта светилась мертвенным голубым
светом блокировок. И лишь несколько пар черепномозговых нервов -
обонятельных, глазодвигательных, языкоглоточных - казались лилипутскими
автомагистралями, по которым проносятся желтые огоньки крохотных машин.
- Так и есть. Подозреваемый ничего не чувствует. Тот танец, который он
выделывает ногами, не имеет отношения к его мозгу.
Инквизитор потянул из торта склизкую трубочку со штекером типа "пасть
миноги" и воткнул его в разъем за ухом Сержанта.
- Не больно, - согласился Сержант, - я как будто в каталептическом
состоянии. Мне и обоссаться не стыдно. Ну, пытайте меня дальше. Побольше
воображения, господа садисты.
- Молодец, - похвалила Талия, ее проекторы полыхнули настоящим адским
огнем. - Мы как раз поменяли на нашем пыточном сервере кэш третьего уровня.
Поле битвы - ваше мужественное тело.
- Только, пожалуйста, Талиечка, чуть убавьте яркость ваших очей, -
добавил Сержант. - Ой-ей-ей, как мне щекотно. Мое бедное мужественное тело -
как страна перед распадом. Печень поползла со своего места, и глаз померк,
не желая видеть печальный конец других органов.
Словно в такт его словам левый глаз задергался под гематомой.
- Что это значит? - спросил неизвестно кого Грамматиков, его голова
была словно наполнена ватой, а под ложечкой пульсировала тошнота.
Ответил Инквизитор:
- А то, что ваш знакомый сейчас подвергается интрабиологическому
дознанию по подозрению в террористической деятельности. Как вы знаете,
информация может быть записана в любую из тканей тела, на клеточном уровне,
на уровне ДНК, на уровне внутриклеточных телец.
Грамматиков оглянулся и заметил пистолет в руках у Старой Ведьмы,
которая сейчас зашла ему за спину. Широкий ствол смотрел в его сторону.
- Гражданин Дворкин, Борис, бывший сотрудник российского отделения
НАСА, - прочитал Инквизитор с видимого только ему виртуального экрана. -
Есть сведения, заслуживающие доверия, что он служил в спецназе МВД под
другим именем во время сибирской войны, имел звание старший сержант, был
соучастником военных преступлений. В конце войны в составе
националистического бандформирования "За Пушкина" участвовал в диверсионных
нападениях на миротворцев с применением так называемых лазерных шприцов.
Известен под кличкой Сержант.
Значит, Сержант - это все-таки Дворкин. Наверное, в лицевую мускулатуру
двуликого Бори имплантирована миозин-резина, занимающаяся трансформациями
физиономии.
Борис шумно выхаркнул сгусток крови и сказал:
- Прости, Андрюха, не мог тебе сразу правду втюхать, ты ж у нас еще
нестойкий в борьбе. Лазерный шприц - отличная штука для спецопераций,
давлением луча проталкиваются по каналу фуллереновые нанопилюльки,
начиненные токсинами. Но этот гад пусть лучше расскажет, как американские
робоптеры наши села и города жгли, как финские зондеркоманды выбивали
русский дух из Карелии, как миротворческие демоны резали по ночам
противников нового режима. А какую они тут свободу установили... Продаются и
покупаются насилие, похоть, грабеж, вампиризм, педофилия. Если купил
лицензию на казнь, можно даже электрический стул дома держать...
- А не хотите ли вы, чтобы я вам подкрутил звук, - пригрозил Инквизитор
и несколько стеснительно улыбнулся, показывая, что сам он не сторонник
крутых мер.
Голос Дворкина сразу сел. На первый план вышло то, что происходило с
его телом. Приобретала прозрачность теменная кость, под черепной крышкой
засеребрилась паутина мозговых извилин. Та часть спинного мозга, которая
просматривалась сквозь пробоины экзоскелета, казалась гигантской спящей
многоножкой...
Глаза Бориса совсем затянулись кровавой коростой, но губы и гортань еще
шевелились, исторгая густой шепот:
- Вы видите, как под грубым воздействием темной техножизни умирает
личность Бориса Дворкина. Они расчленяют меня так же, как расчленяли Россию.
- Мы не расчленяли Россию, - довольно вежливым голосом напомнил
Инквизитор. - Мы взяли то, что осталось от этой страны, и сделали
цивилизованной частью старой-доброй Европы. И вовремя взяли. Вы бы знали,
что творится к югу от Твери и к востоку от Ярославля, на территориях,
формально находящихся под управлением ООН, но реально контролируемых
джамаатами. Работорговля, средневековье. Чуть мы опоздай, и Джамаат
аль-Исламия хапнул бы и нашу Ингерманландию.
- Что вы конкретно ищете? - спросил Грамматиков Инквизитора.
- Коды. С точки зрения ветсофта ["Мокрый софт", программное
обеспечение, использующее органические носители. - Примеч. автора.] господин
Дворкин всего лишь упаковка для определенных объектных кодов и сервисных
процессов.
В такт словам Инквизитора голографический экран красочно
демонстрировал, как циркулирует информация в Дворкине, ментобайт за
ментобайтом, входя и выходя через точки доступа в височных долях,
подвергаясь распределению в лимбическом отделе мозга под управлением
гиппокампа и записываясь в отформатированные регионы по всему кортексу...
- Можно предположить, Андрей Андреевич, что есть еще один биоконтейнер,
в котором находится другая часть кодов и процессов.
Инквизитор посмотрел на Грамматикова, однако не в глаза, а скользящим
обтекающим взглядом.
Грамматиков почувствовал тяжесть под кадыком, по спине жаркой змейкой
поползла испарина. Сейчас они будут его потрошить так же, как и Дворкина.
- Не бойся, солдатик, - подбодрила Талия. - В отличие от Дворкина ты,
Грамматиков, всего лишь жертва. Мы в курсе, что после демобилизации ты не
участвовали в каких-либо противоправных действиях.
- И если в Дворкине мы найдем все необходимые интерфейсы и адаптеры, то
ваша начинка будет прочитана легко, практически без внутритканевого
сканирования, - сказала Старая Ведьма стальным бесполым голосом.
- Что же это за коды такие? Что получится, если их соединить? - спросил
Грамматиков, борясь с сухостью в горле.
- Вопрос на сто долларов. Получится нечто чудовищное, - ответил
Инквизитор. - Возможно, господин Дворкин с вами уже делился соображениями на
этот счет. Да, это действительно новый тип нановегетативных систем,
полностью открытых, способных победить любую энтропию. Но он наверняка
сказал не все. Это не Древо Жизни, а Древо Гарантированной Смерти.
Технополипы, техногидры, техномедузы - саморазмножающиеся,
самоорганизующиеся, самовосстанавливающиеся, быстро расползающиеся по всему
миру. Их не удержать, не остановить. Потому что это не нанопластик и не
нанороботы, которых можно перепрограммировать или дезинтегрировать. Это -
техноорганизмы, изменчивые и приспосабливающиеяся ко всему. Для победы над
энтропией они способны утилизовать всю живую органику.
- Да, да, - пробормотал Грамматиков. У него сильно зачесалась макушка.
Как будто инквизиция уже запустила свои щупальца ему в голову.
Волна прозрачности расходилась по Дворкину, открывая внутренности,
превращая его тело в набор мясопродуктов, и это отдавалось потом на теле
Грамматикова.
- Так вы согласны на сотрудничество? Я официально предлагаю вам
сотрудничество от имени гражданского Комитета Гармонизации.
Грамматикову почему-то показалось, что Инквизитор, скорее, является
передаточным звеном для Старой Ведьмы. Уж не сама ли это губернаторша?
Старая Ведьма качнула головой, и Грамматиков вспомнил анимацию из
газеты. Это Найдорф. Точно она.
- Мы не формалисты, как вы могли убедиться, господин Грамматиков, -
сказала Найдорф. - Для нас важны желание и воля, а не декорации.
- Не соглашайся, Грамматиков, как только у них появится интерфейс и
адаптеры, они раскурочат тебя, так же как и меня, - проскрежетал Дворкин.
Серебристая паутинка, оплетающая его мозг, заметно потускнела.
- Я и в самом деле вынужден полностью убрать звук, - сказал Инквизитор.
- Не смейте, вы нарушаете статью библии, что грозит обвинительным
приговором на Страшном суде, - зачастил Дворкин. - Вы разрушаете штучную
работу господа Бога, чужую интеллектуальную собственность. Мой разум дан мне
свыше, а не сбоку и не снизу. Я вовсе не клиент-серверная система, как
клерки из ваших офисов.
Дворкин смолк, хотя в его горле продолжалось какое-то движение, а
каблуки еще активнее забили по столу, словно компенсируя стеснения свободы
слова.
Грамматикову вдруг захотелось, чтобы этот танцующий полутруп немедленно
убрали отсюда. Надо было как можно быстрее обсудить условия сотрудничества с
гражданским Комитетом Гармонизации. В этом был смысл. Без Дворкина не
возникло бы никакой техножизни, никакой угрозы для всей живой органики, это
он все организовал...
- Вы не могли бы сейчас остановиться, я не хочу это наблюдать, - сказал
Грамматиков.
Ответ был неожиданным. И не от Инквизитора.
Под полупрозрачными кожными покровами Дворкина неуловимо быстро
сократились багровые узлы мышц и алые тросы сухожилий, резко изогнулась
радужная "многоножка" спинного мозга.
Каблуки Дворкина с грохотом ударили по столу, но на этот раз это не
было танцем агонизирующей нейромоторики.
Тело Дворкина с чмокающе пневматическим звуком вырвалось из торта,
мгновенно разорвав сахарную вату проводков.
Инквизитор увернулся от первого несколько неловкого тычка Дворкина.
Однако губернаторша Найдорф пропустила удар ногой на среднем уровне, и
пистолет выпал из ее руки. Подсечка опрокинула на пол и Инквизитора.
Разные цвета сейчас боролись в теле Бориса, словно сошлись в нем разные
начала и первоэлементы. Черные и белые полосы сплетались на его лице и
груди, как будто в нем совоплотились одновременно сто папуасских людоедов в
боевой раскраске.
Между рук Дворкина завертелась голубая змейка, и за секунду до того,
как Инквизитор подхватил пистолет, она прошла сквозь его тело, развалив
пополам.
Половина Инквизитора еще поползла куда-то. Среди нормальных
внутренностей были видны какие-то дополнительные структуры, которых не
должно быть у человека - зеленоватые нити с подрагивающими пузырьками.
- Шалишь. - Боря забросил половинку Инквизитора в угол и следующим
движением голубой змейки срезал с Найдорф голову.
Голова генерал-губернаторши покатилась по полу, но тело осталось
стоять, а в красном кратере шеи показалось что-то напоминающее надувной
шарик. Шарик не успел дорасти до размеров головы, потому что Дворкин
заставил его лопнуть одним молодецким щелчком.
- Грамматиков, городом Питером руководят переформаты, начиненные темной
техножизнью, словно трупак червяками. В бабушку-дедушку Леру Найдорф еще
восьмого марта прошлого года мы всадили в качестве подарка на женский день
десяток разрывных пуль, а ей хоть хрен. Вот я и говорю, что все
транссексуалы повязаны с чертом... Ну а что та одинокая девушка в уголке?
Надеюсь, она не откажется со мной потанцевать.
Дворкин решительно двинулся к Талии, которая вжалась в узкое
пространство между шкафом и стеной.
- Остановись, Борис. - Грамматиков заслонил модераторшу. - Если даже в
ней гнездится темная техножизнь, она остается человеком, у нее есть право на
жизнь. И вообще все бесполезно. Сейчас здесь будет полиция.
- Отдохни, защитничек, - неожиданно твердой рукой Талия отодвинула
Грамматикова в сторону. - Я лучше полиции.
И Талия распорядилась Дворкиным, словно тот был мягкой детской
игрушкой.
От удара девушки экс-Сержант перелетел через стол и врезался в стенку.
Сполз кучей на пол. Прохрипел уважительно:
- Это серьезно. Блин, да это ж...
Талия подошла к обомлевшему Грамматикову и из ее глаз, ярких как небо
пустыни, выглянул экспериментатор.
- Ты меня интересуешь, куда больше, чем Дворкин. Узнаешь меня, мальчик?
Ее глаза и пальцы, ее рот приблизились к его шее, его груди, его
животу. Ее лицо менялось на глазах, та же способность к мимикрии, что и у
Дворкина. То ли Вера Лозинская, то ли медсестра-брюнетка, то ли гарпия,
рвущая человеческую плоть... А потом она скинула платье и ее полупрозрачное
тело заструилось перед оцепеневшим Грамматиковым. Цветы яйцеводов и стебель
позвоночника, дольки желез и бутон матки в нимбе из дымчатой плоти. Картина
была объективно ужасной, это Грамматиков сознавал, но он был готов любить и
ее органы. А потом словно открылось виртуальное окно и лицо Талии стало
пропускать свет, который не имел никакого отношения к электрическому
освещению, поскольку поднимался из Бездны. Его даже и светом трудно было
назвать, ни яркости, ни цвета. Только энергия и власть.
Паутина из этого ненормального света сладко оплела мозг, легкие, кости
Грамматикова.
Все тело Грамматикова стало тонким и легким как барабанная перепонка,
он слышал шелест листвы, шорохи лесного зверья, щебет птиц, жужжание пчел,
поступь лани, копошение личинок, падение капель дождя.
Он слышал запахи далеких соцветий и пряные ароматы коры. И тихий шепот
нанопластика. И, казалось, музыку больших и малых сфер он тоже слышал:
атомов, соединяющихся в молекулы, и молекул, сцепляющихся в вещество, и
вещества, рождающего сознание. Грамматиков чувствовал разум в крохотных
ручейках энергии, просачивающихся сквозь границу, которая защищает плоский
мир людей от Бездны...
Голова Грамматикова раскрылась как раковина мидии, его слух и видение
поднимались как пар из кастрюли. Вещи теряли твердость, текли ручейками
словно на картинах Ван Гога, рассыпались мазками, как у Клода Моне. Еще
немного и весь мир можно будет сплести по-новому...
Ладони Веры были у Грамматикова на груди, но никакой боди-коннектор не
пропустил бы такую волну пронзительных ощущений. Вера знала скрытые
нейроинтерфейсы, рассредоточенные в его теле. Однако Грамматиков не ощущал
себя жертвой инфекции. Пусть так, если это ключ к иной объемной жизни.
- Андрей, нам не нужны ни Дворкин, ни Найдорф.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг