приветствовал Валерию. С замешательством ответила она ему - взглянула на
него мельком - и страшно ей стало от этого довольного, веселого лица, от
этих пронзительных и любопытных глаз. Муций принялся было снова
рассказывать... но Фабий перервал его на первом слове.
- Ты, видно, не мог заснуть на новом месте? Мы с женою слышали, как ты
сыграл вчерашнюю песнь.
- Да? Вы слышали? - промолвил Муций. - Я ее сыграл точно, но я спал
перед тем и даже видел удивительный сон.
Валерия насторожилась.
- Какой сон? - спросил фабий.
- Я видел, - отвечал Муций, не спуская глаз с Валерии, - будто я
вступаю в просторную комнату со сводом, убранную по-восточному. Резные
столбы подпирали свод, стены были покрыты изразцами, и хотя не было ни окон,
ни свечей, всю комнату наполнял розовый свет, точно она вся была сложена из
прозрачного камня. По углам дымились китайские курильницы, на полу лежали
парчовые подушки вдоль узкого ковра. Я вошел через дверь, завешенную
пологом, а из другой двери, прямо напротив - появилась женщина, которую я
любил когда-то. И до того она мне показалась прекрасной, что я загорелся
весь прежнею любовью...
Муций знаменательно умолк. Валерия сидела неподвижно я только медленно
бледнела... и дыхание ее стало глубже.
- Тогда, - продолжал Муций, - я проснулся и сыграл ту песнь.
- Но кто была эта женщина? - проговорил Фабий.
- Кто она была? Жена одного индийца. Я встретился с нею в городе
Дели... Ее уже теперь нет в живых. Она умерла.
- А муж? - спросил Фабий, сам не зная, зачем он это спрашивает.
- Муж тоже, говорят, умер. Я их обоих скоро потерял из виду.
- Странно! - заметил Фабий. - Моя жена тоже видела нынешней ночью
необыкновенный сон, - Муций пристально взглянул на Валерию, - который она
мне не рассказала, - добавил Фабий.
Но тут Валерия встала и вышла из комнаты. Тотчас после завтрака Муций
тоже ушел, объявив, что ему нужно быть в Ферраре по делам и что он раньше
вечера не вернется.
6
За несколько недель до возвращения Муция Фабий начал портрет своей
жены, изобразив ее с атрибутами святой Цецилии. Он значительно подвинулся в
своем искусстве; знаменитый Луини, ученик Леонардо да Винчи, приезжал к нему
в Феррару - и, помогая ему собственными советами, передавал также
наставления своего великого учителя. Портрет был почти совсем готов;
оставалось докончить лицо несколькими штрихами - и Фабий мог бы по
справедливости гордиться своим произведением. Отпустивши Муция в Феррару, он
отправился в свою студию, где Валерия обыкновенно его ожидала; но он не
нашел ее там; кликнул ее - она не отозвалась. Фабием овладело тайное
беспокойство; он принялся ее отыскивать. В доме ее не было; Фабий побежал в
сад - и там, в одной из отдаленнейших аллей, он увидел Валерию. С опущенной
на грудь головою, со скрещенными на коленях руками, она сидела на скамье - а
за ней, выделяясь из темной зелени кипариса, мраморный сатир, с искаженным
злорадной усмешкой лицом, прикладывал к свирели свои заостренные губы.
Валерия заметно обрадовалась появлению мужа - и на его тревожные вопросы
ответила, что у ней немного болит голова; но это ничего не значит - и что
она готова пойти на сеанс. Фабий привел ее в студию, усадил, взялся за
кисть, но к великой своей досаде никак не мог кончить лица так, как бы он
того желал. И не потому, что оно было несколько бледно и казалось
утомленным... нет; но того чистого, святого выражения, которое так ему в нем
нравилось и которое навело его на мысль представить Валерию в образе святой
Цецилии, - он сегодня не находил. Он, наконец, бросил кисть, сказал жене,
что он не в ударе, что и ей не мешало бы прилечь, так как на вид она кажется
не совсем здоровой, - и поставил мольберт с картиной лицом к стене. Валерия
согласилась с ним, что ей следует отдохнуть, и, повторив свою жалобу на
головную боль, удалилась к себе в спальню.
Фабий остался в студии. Он чувствовал странное, ему самому непонятное
смущение. Пребывание Муция под его кровом, пребывание, на которое он, Фабий,
сам напросился, стесняло его. И не то, чтобы он ревновал... возможно ли было
ревновать Валерию! - но в своем друге он не узнавал прежнего товарища. Все
это чуждое, неизвестное, новое, что Муций вынес с собою из тех далеких
стран - и что, казалось, вошло ему в плоть и кровь, - все эти магические
приемы, песни, странные напитки, этот немой малаец, самый даже пряный запах,
которым отдавало от одежды Муция, от его волос, от его дыхания, - все это
внушало Фабию чувство, похожее на недоверчивость, пожалуй, даже на робость.
И отчего этот малаец, служа за столом, с таким неприятным вниманием глядит
на него, Фабия? Право, иной мог бы подумать, что он понимает по-итальянски.
Муций говорил о нем, что, поплатившись языком, этот малаец принес великую
жертву - и зато обладает теперь великою силой. Какою силою? И как он мог
приобрести ее ценою языка? Все это очень странно! Очень непонятно! Фабий
пошел к жене в спальню; она лежала на постели, одетая - но не спала. Услышав
его шаги, она вздрогнула, потом опять обрадовалась ему так же, как и в саду.
Фабий сел возле кровати, взял Валерию за руку и, помолчав немного, спросил
ее: какой это необыкновенный сон напугал ее нынешней ночью? И был ли он
вроде того сна, о котором рассказывал Муций? Валерия покраснела и поспешно
промолвила: "О нет! нет! я видела... какое-то чудовище, которое хотело
растерзать меня". - "Чудовище? В образе человека?" - спросил Фабий. "Нет,
зверя... зверя!" - и Валерия отвернулась и скрыла в подушки свое пылавшее
лицо. Фабий еще некоторое время подержал руку жены; молча поднес ее к губам
своим - и удалился.
Невесело провели этот день оба супруга. Казалось, что-то темное нависло
над их головами... но что это было - они назвать не могли. Им хотелось быть
вместе - словно опасность им грозила; а что сказать друг другу - они не
знали. Фабий попытался было взяться за портрет, читать Ариоста, поэма
которого, недавно перед тем появившаяся в Ферраре, уже гремела по Италии; но
ничего не удавалось...
Поздно вечером, к самому ужину, вернулся Муций.
7
Он казался спокойным и довольным - но рассказывал мало; все больше
расспрашивал Фабия о прежних общих знакомых, о немецком походе, об
императоре Карле; говорил о своем желании съездить в Рим, посмотреть на
нового папу. Он опять предложил Валерии ширазского вина - и, в ответ на ее
отказ, промолвил, словно про себя: "Теперь уже не нужно". Вернувшись с женою
в спальню, Фабий скоро заснул... и, проснувшись час спустя, мог убедиться,
что никто не разделял его ложа: Валерии не было с ним. Он быстро
приподнялся - и в то же мгновенье увидел жену, в ночном платье, входившую из
сада в комнату. Луна светила ярко, хотя незадолго перед тем пробежал легкий
дождик. С закрытыми глазами, с выражением тайного ужаса на неподвижном лице,
Валерия приблизилась к постели и, ощупав ее протянутыми вперед руками, легла
поспешно и молча. Фабий обратился к ней с вопросом - но она ничего не
ответила; казалось, она спала. Он коснулся ее - и почувствовал на ее одежде,
на ее волосах, дождевые капли - а на подошвах ее обнаженных ног - песчинки.
Тогда он вскочил и побежал в сад через полуоткрытую дверь. Лунный, до
жесткости яркий свет обливал все предметы. Фабий оглянулся - и увидел на
песку дорожки следы двойной пары ног - одна пара была босая, и вели эти
следы к беседке из жасминов, находившейся в стороне между павильоном и
домом. Он остановился в недоумении - и вот внезапно снова раздаются звуки
той песни, которую он уже слышал в прошлую ночь! Фабий вздрагивает, вбегает
в павильон... Муций стоит посреди комнаты и играет на скрипке. Фабий
бросается к нему.
- Ты был в саду, ты выходил, твое платье мокро от дождя?
- Нет... не знаю... кажется... не выходил... - с расстановкой отвечает
Муций, словно удивленный приходом Фабия и его волнением.
Фабий схватывает его за руку.
- И почему ты опять играешь эту мелодию? Разве ты опять видел сон?
Муций взглядывает на Фабия с тем же удивлением - и молчит.
- Отвечай же!
- Месяц стал, как круглый щит -
Как змея, река блестит...
Друг проснулся, недруг спит -
Ястреб курочку когтит!..
Помогай! -
бормочет Муций нараспев, как бы в забытьи.
Фабий отступил шага на два, уставился на Муция, подумал... и вернулся в
дом, в спальню.
Склонив голову на плечо и бессильно раскинув руки, Валерия спала
тяжелым сном. Он не скоро ее добудился... но как только она увидала его, она
бросилась к нему на шею, обняла его судорожно; все тело ее трепетало.
- Что с тобой, моя дорогая, что с тобою? - повторял Фабий, стараясь ее
успокоить. Но она продолжала замирать на его груди.
- Ах, какие страшные сны я вижу, - шептала она, прижимаясь к нему
лицом. Фабий хотел было ее расспросить... но она только содрогалась...
Ранним отблеском утра заалелись стекла окон, когда она, наконец,
задремала в его объятиях.
8
На другой день Муций исчез с утра, а Валерия объявила мужу, что
намерена съездить в соседний монастырь, где проживал ее духовный отец,
старый и стеленный монах, к которому она питала безграничное доверие. На
расспросы Фабия она ответила, что желает облегчить исповедью свою душу,
обремененную необычайными впечатлениями последних дней. Глядя на осунувшееся
лицо Валерии, слушая ее угасший голос, Фабий и сам одобрил ее намерение:
почтенный отец Лоренцо мог преподать ей полезный совет, рассеять ее
сомнения... Под охраной четырех провожатых Валерия отправилась в
монастырь, - а Фабий остался дома и, до возвращения жены, пробродил по саду,
стараясь понять, что происходило с нею, - и чувствуя постоянный страх, и
гнев, и боль неопределенных подозрений... Он не раз заходил в павильон; но
Муций не возвращался - а малаец глядел на Фабия, как истукан, подобострастно
наклонив голову, с далеко - так по крайней мере показалось Фабию - далеко
затаенной усмешкой на бронзовом лице. Между тем Валерия на исповеди все
рассказала своему духовнику, не столько стыдясь, сколько ужасаясь. Духовник
выслушал ее внимательно, благословил ее, отпустил ей ее невольный грех - а
сам про себя подумал: "Колдовство, чары бесовские... это так оставить
нельзя..." и вместе с Валерией отправился в ее виллу, как бы для того, чтобы
окончательно ее успокоить и утешить. При виде духовника Фабий несколько
перетревожился; но многоопытный старец заранее обдумал, как поступить ему
следовало. Оставшись наедине с Фабием, он, конечно, не выдал тайны исповеди,
однако посоветовал ему удалить, буде возможно, из дому приглашенного им
гостя, который своими рассказами, песнями, всем поведением своим расстраивал
воображение Валерии. Притом, по мнению старика, Муций и прежде, помнится, не
совсем был тверд в вере, а, побывав такое долгое время в странах, не
озаренных светом христианства, мог вынести оттуда заразу ложных учений, мог
даже спознаться с тайнами магии; а потому хотя старинная дружба и
предъявляла свои права, однако благоразумная осторожность указывала на
необходимость разлуки! Фабий вполне согласился с почтенным монахом, Валерия
даже просветлела вся, когда муж сообщил ей совет ее духовника, - и,
напутствуемый благими пожеланиями обоих супругов, снабженный богатыми
подарками для монастыря и для бедных, отец Лоренцо отправился домой.
Фабий намеревался тотчас после ужина объясниться с Муцием; но странный
гость не возвратился к ужину. Тогда Фабий решил отсрочить разговор с Муцием
до следующего дня - и оба супруга удалились в свою опочивальню.
9
Валерия скоро заснула; но Фабий заснуть не мог. В ночной тишине ему
живее представлялось все виденное, все прочувствованное им; он еще
настойчивее задавал себе вопросы, на которые по-прежнему не находил ответа.
Точно ли Муций стал чернокнижником - и уж не отравил ли он Валерию? Она
больна... но какою болезнью? Пока он, положив голову на руку и сдерживая
горячее дыхание, предавался тяжелому раздумью - луна опять взошла на
безоблачное небо; и вместе с ее лучами, сквозь полупрозрачные стекла окон,
со стороны павильона - или это почудилось Фабию? - стало вливаться
дуновение, подобное легкой, пахучей струе... вот слышится назойливое,
страстное шептание... и в тот же миг он заметил, что Валерия начинает слабо
шевелиться. Он встрепенулся, смотрит: она приподнимается, опускает сперва
одну ногу, потом другую с постели - и, как лунатик, безжизненно устремив
прямо перед собою потускневшие глаза, протянув вперед руки, направляется к
двери сада! Фабий - мгновенно выскочил в другую дверь спальни - и, проворно
обежав угол дома, припер ту, что вела в сад... Едва он успел ухватиться за
замок, как уже почувствовал, что кто-то силится отворить дверь изнутри,
налегает на нее... еще и еще... потом раздались трепетные стенанья...
"Но ведь Муций не вернулся из города?" - мелькнуло в голове Фабия - и
он бросился к павильону...
Что же он видит?
Навстречу ему, по дороге, ярко залитой блеском месячных лучей, идет,
тоже как лунатик, тоже протянув руки вперед и безжизненно раскрыв глаза, -
идет Муций... Фабий подбегает к нему - но тот, не замечая его, идет, мерно
выступая шаг за шагом - и недвижное лицо его смеется при свете луны, как у
малайца. Фабий хочет кликнуть его по имени... но в это мгновение он слышит:
сзади его, в доме, стукнуло окно... он оглядывается...
Действительно: окно спальни распахнулось сверху донизу - и, занеся ногу
через порог, стоит в окне Валерия... руки ее как будто ищут Муция... она вся
тянется к нему.
Несказанное бешенство залило грудь Фабия внезапно нахлынувшей волной.
"Проклятый колдун!" - возопил он неистово - и, схватив Муция одной рукой за
горло, он нащупал другою кинжал в его поясе - и по самую рукоятку воткнул
лезвие ему в бок.
Пронзительно закричал Муций - и, притиснув ладонью рану, побежал,
спотыкаясь, назад в павильон... Но в самый тот миг, когда его ударил Фабий,
так же пронзительно закричала Валерия и, как подкошенная, упала на землю.
Фабий бросился к ней, поднял ее, понес на кровать, заговорил с нею...
Она долго лежала неподвижно; но открыла, наконец, глаза, вздохнула
глубоко, прерывисто и радостно, как человек, только что спасенный от
неминучей смерти, - увидала мужа - и, обвив его шею руками, прижалась к его
груди. "Ты, ты, это ты", - лепетала она. Понемногу руки ее разжались, голова
откинулась назад и, прошептав с блаженной улыбкой: "Слава богу, все
кончено... Но как я устала!" - она заснула крепким, но не тяжелым сном.
10
Фабий опустился возле ее ложа - и, не спуская глаз с ее бледного и
похудевшего, но уже успокоенного лица, начал размышлять о том, что
произошло... а также о том, как поступить ему теперь? Что предпринять? Если
он убил Муция, - а вспомнив о том, как глубоко вошло лезвие кинжала, он в
этом сомневаться не мог, - если он убил Муция - то нельзя же это скрыть!
Следовало довести это до сведения герцога, судей... но как объяснить, как
рассказать такое непонятное дело? Он, Фабий, убил, у себя в доме, своего
родственника, своего лучшего друга! Станут спрашивать: за что? по какому
поводу?.. Но если Муций не убит? Фабий не в силах был оставаться долее в
неведении - и, удостоверившись, что Валерия спит, он осторожно встал с
кресла, вышел из дому - и направился к павильону. Все в нем было тихо;
только в одном окне виднелся свет. С замиравшим сердцем раскрыл он наружную
дверь (на ней остался след окровавленных пальцев, и по песку дороги чернели
капли крови) - перешел первую темную комнату... и остановился на пороге,
пораженный изумлением.
Посередине комнаты, на персидском ковре, с парчовой подушкой под
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг