Минута, и уже мелькали под нами гнилые еловые лесишки и моховые болота,
окружающие Петербург. Мы направлялись прямо к югу, небо и земля, все
становилось понемногу темней и темней. Больная ночь, больной день, больной
город - все осталось назади.
23
Мы летели тише обыкновенного, и я имел возможность уследить глазами,
как постепенно развертывалось передо мною, подобно свитку нескончаемой
панорамы, обширное пространство родной земли. Леса, кусты, поля, овраги,
реки - изредка деревни, церкви - и опять поля, и леса, и кусты, и овраги...
Грустно стало мне и как-то равнодушно скучно. И не потому стало мне грустно
и скучно, что пролетал я именно над Россией. Нет! Сама земля, эта плоская
поверхность, которая расстилалась подо мною; весь земной шар с его
населением, мгновенным, немощным, подавленными нуждою, горем, болезнями,
прикованным к глыбе презренного праха; эта хрупкая, шероховатая кора, этот
нарост на огненной песчинке нашей планеты, по которому проступила плесень,
величаемая нами органическим, растительным царством; эти люди-мухи, в тысячу
раз ничтожнее мух; их слепленные из грязи жилища, крохотные следы их мелкой,
однообразной возни, их забавной борьбы с неизменяемым и неизбежным, - как
это мне вдруг все опротивело! Сердце во мне медленно перевернулось, и не
захотелось мне более глазеть на эти незначительные картины, на эту пошлую
выставку. Да, мне стало скучно - хуже чем скучно. Даже жалости я не ощущал к
своим собратьям: все чувства во мне потонули в одном, которое я назвать едва
дерзаю: в чувство отвращения, и сильнее всего, и более всего во мне было
отвращение - к самому себе.
- Перестань, - шепнула Эллис, - перестань, а то я тебя не снесу. Ты
тяжел становишься.
- Ступай домой, - отвечал я ей тем же голосом, каким я говаривал эти
слова моему кучеру, выходя в четвертом часу ночи от московских приятелей, с
которыми с самого обеда толковал о будущности России и значении общины. -
Ступай домой, - повторил я и закрыл глаза.
24
Но я скоро раскрыл их Эллис как-то странно ко мне прижималась она почти
толкала меня. Я посмотрел на нее - и кровь во мне застыла. Кому случалось
увидать на лице другого внезапное выражение глубокого ужаса, причину
которого он не подозревает, - тот меня поймет. Ужас, томительный ужас
кривил, искажал бледные, почти стертые черты Эллис. Я не видал ничего
подобного даже на живом человеческом лице. Безжизненный, туманный призрак,
тень, и этот замирающий страх...
- Эллис, что с тобой? - проговорил я наконец.
- Она... она... - отвечала она с усилием, - она!
- Она? Кто она?
- Не называй ее, не называй, - торопливо пролепетала Эллис. - Надо
спасться, а то всему конец - и навсегда... Посмотри вон там!
Я обернул голову в сторону, куда указывала мне трепещущая рука, - и
увидал нечто... нечто действительно страшное.
Это нечто было тем страшнее, что не имело определенного образа. Что-то
тяжелое, мрачное, изжелта-черное, пестрое, как брюхо ящерицы, - не туча и не
дым, медленно, змеиным движением, двигалось над землей. Мерное, широкое
колебание сверху вниз и снизу вверх, колебание, напоминающее зловещий размах
крыльев хищной птицы, когда она ищет свою добычу; по временам неизъяснимо
противное приникание к земле, - паук так приникает к пойманной мухе... Кто
ты, что ты, грозная масса? Под ее влиянием - я это видел, я это чувствовал -
все уничтожалось, все немело... Гнилым, тлетворным холодком несло от нее -
от этого холодка тошнило на сердце и в глазах темнело и волосы вставали
дыбом. Это сила шла; та сила, которой нет сопротивления, которой все
подвластно, которая без зрения, без образа, без смысла - все видит, все
знает, и как хищная птица выбирает свои жертвы, как змея их давит и лижет
своим мерзлым жалом...
- Эллис! Эллис! - закричал я как исступленный. - Это смерть сама
смерть!
Жалобный звук, уже прежде слышанный мною, вырвался из уст Эллис - на
этот раз он скорее походил на человеческий отчаянный вопль - и мы понеслись.
Но наш полет был странно и страшно неровен; Эллис кувыркалась на воздухе,
падала, бросалась из стороны в сторону, как куропатка, смертельно раненная
или желающая отвлечь собаку от своих детей. А между тем, вслед за нами,
отделившись от неизъяснимо ужасной массы, покатились какие-то длинные,
волнистые отпрыски, словно протянутые руки, словно когти. Громадный образ
закутанной фигуры на бледном коне мгновенно встал и извился под самое
небо... Еще тревожнее, еще отчаяннее заметалась Эллис. "Она увидала! Все
кончено! Я пропала!.. - слышался ее прерывистый шепот. - О, я несчастная! Я
могла бы воспользоваться, набраться жизни... а теперь... Ничтожество,
ничтожество!"
Это было слишком невыносимо... Я лишился чувств
25
Когда я опомнился - я лежал навзничь в траве и чувствовал во всем теле
глухую боль, как от сильного ушиба. На небе брезжило утро: я мог ясно
различать предметы. Невдалеке, вдоль березовой рощицы, шла дорога, усаженная
ракитами: места мне казались знакомые. Я начал припоминать, что произошло со
мною, - и содрогнулся весь, как только пришло мне на ум то последнее
безобразное видение...
"Но чего же испугалась Эллис? - подумал я. - Ужели и она подлежит ее
власти? Разве она не бессмертна? Разве и она обречена ничтожеству,
разрушению? как это возможно?"
Тихий стон раздался вблизи. Я повернул голову. В двух шагах от меня
недвижно лежала распростертая молодая женщина в белом платье, с
разбросанными густыми волосами, с обнаженным плечом. Одна рука закинулась за
голову, другая упала на грудь. Глаза были закрыты, и на стиснутых губах
выступила легкая алая пена. Неужели это Эллис? Но Эллис - призрак, а я видел
перед собою живую женщину. Я подполз к ней, наклонился...
- Эллис? ты ли это? - воскликнул я. Вдруг, медленно затрепетав,
приподнялись широкие веки; темные, пронзительные глаза впились в меня - и в
то же мгновенье в меня впились и губы, теплые, влажные, с кровяным
запахом... мягкие руки крепко обвились вокруг моей шеи, горячая, полная
грудь судорожно прижалась к моей.
- Прощай! прощай навек! О - явственно произнес замиравший голос - и все
исчезло.
Я приподнялся, шатаясь на ногах словно пьяный - и, проведя несколько
раз руками по лицу, огляделся внимательно. Я находился возле большой дороги,
в двух верстах от своей усадьбы. Солнце уже встало, когда я добрался домой.
Все следующее ночи я ждал - и, признаюсь, не без страха, появления
моего призрака; но он не посещал меня более. Я даже отправился однажды в
сумерки к старому дубу, но и там не произошло ничего необыкновенного.
Впрочем, я не слишком жалел о прекращении такого странного знакомства. Я
много и долго размышлял об этом не понятном, почти бестолковом казусе - и я
убедился, что не только наука его не объясняет, но что даже в сказках, в
легендах не встречается ничего подобного. Что такое Эллис в самом деле?
Привидение, скитающаяся душа, злой дух, сильфида, вампир, наконец? Иногда
мне опять казалось, что Эллис - женщина, которую я когда-то знал, - и я
делал страшные усилия, чтобы припомнить, где я ее видел... Вот-вот,
казалось, иногда - сейчас, сию минуту вспомню... Куда! все опять
расплывалось, как сон. Да, я думал много и, как водится, ни до чего не
додумался. Спросить совета или мнения других людей я не решался, боясь
прослыть за сумасшедшего Я наконец бросил все свои размышления: правду
сказать, мне было не до того. С одной стороны, подвернулась эманципация с
разверстанием угодий и пр. и пр.; а с другой, собственное здоровье
расстроилось: грудь заболела, бессонница, кашель. Все тело сохнет. Лицо
желтое, как у мертвеца. Доктор уверяет, что у меня крови мало, называет мою
болезнь греческим именем "анемией" - и посылает меня в Гастейн. А посредник
божится, что без меня с крестьянами "не сообразишь"
Вот тут и соображай!
Но что значат те пронзительно чистые и острые звуки, звуки гармоники,
которые я слышу, как только заговорят при мне о чьей ни будь смерти? Они
становятся все громче, все пронзительней... И зачем я так мучительно
содрогаюсь при одной мысли о ничтожестве?
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 01.09.2006 15:43
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг