- Я видел. О чем вы спросили меня?
- Неважно. Ваши друзья здоровы?
- Да они и были здоровы! Карантин у них кончается, и через несколько
дней они будут на Земле.
В глазах девушки промелькнула тень тревоги, на которую Иван не обратил
внимания.
- Они прилетят сюда?
- Обязательно. Вы же их крестница!
- Надолго?
Голос Лены дрогнул. Иван поднял голову, и взгляды их встретились. Серые
глаза Ивана Лобова и карие глаза Лены Зим встречались, конечно, и прежде, но
только теперь, здесь, на увядающей земляничной поляне, освещенной косыми
лучами вечернего солнца, встреча взглядов обернулась разговором, куда более
красноречивым, чем самые проникновенные слова. Оба смутились, не смогли
скрыть это смущение друг от друга, а поэтому смутились еще больше. В глазах
Лены, как и тогда, при первой их встрече, когда Иван упомянул Орнитерру,
плеснулось чувство и похожее, и, вместе с тем, не похожее на испуг. Поспешно
поднявшись на ноги, она прихватила с травы расстеленную куртку и протянула
ее Лобову.
- Простудитесь.
Иван молча принял куртку. Они стояли рядом и не знали, что можно и что
нужно делать дальше. Первой нашлась Лена.
- Совсем забыла! У меня же встреча с Кирсипуу.
- Я провожу вас.
Лена кивнула и, не оборачиваясь, быстро зашагала по тропинке к
пансионату профилактория. Ручей она перешла самостоятельно, лишь на
мгновение замешкавшись перед первым после ее второго рождения, еще
непривычным прыжком на камень посреди вечно текущей и вечно бормочущей свою
песню воды.
Этот случай поломал те простые, в духе давних космических традиций,
товарищеские отношения между Иваном и Леной, которые выстраивались на
протяжении двух недель. Лена разрушала их невольно, вовсе того сама не
желая. Она не знала, как ей теперь вести себя с Иваном. Иван ей нравился!
Давно нравился, с того самого момента, когда появился возле ее шезлонга в
лучах желтеющего вечернего солнца: большой, спокойный, сильный.
Представился, попросил разрешения посидеть рядом, а потом сосредоточенно
читал микросборник, словно позабыв о девушке, исподтишка разглядывавшей его
поверх книги. Иван понравился ей сразу. Но чтобы по-настоящему понять это,
Лене потребовалось ощутить, что и она нравится Ивану! Эта догадка, похожая
на озарение, испугала ее. В испуге этом жила и тайная радость, от которой
кружилась голова. Но испуг все-таки возобладал. Вдруг ее обманул молчаливый
разговор взглядов? Иван не был похож на влюбленного. Ни капельки! Совсем не
похож на Виктора, который любил ее, говорил о любви, ждал любви... И боялся
ее, как боялась и сама Лена. Спокойная доброжелательность Ивана, его
готовность ответить на любой ее вопрос, ответить тяжеловато, но искренне,
без намека на рисовку и остроумие, - это любовь?! Да и может ли вообще
любить этот будто из железа сделанный человек с простым рубленым лицом и
такими сильными руками, которыми он, казалось, камни мог мять, словно глину?
Испуг победил, но тайная радость жила и нет-нет да и кружила голову,
заставляя Лену стыдиться перед памятью Виктора, смущаться перед самой собою,
надеяться и пугаться того, что она может так и остаться надеждой и больше
ничем. Ее отношения с Иваном за два-три дня разладились совершенно.
Молчаливое общение, такое естественное и принятое совсем недавно, стало
неловким и ощутимо тяготило обоих. Но и разговоры не клеились! Лена, боясь
сказать что-нибудь лишнее, следила за каждым своим словом, фальшивила и
ненавидела себя за это. Пытаясь преодолеть ее скованность, Иван и сам начал
фальшивить: его сдержанность оборачивалась угрюмостью, а лаконизм -
скудомыслием. Иван понимал это, злился, но ничего не мог с собой поделать.
Прямо наваждение какое-то, злые чары!
Не особенно задумываясь, более интуитивно, чем сознательно, Иван
понимал, что дарованная ему судьбой встреча с Леной обещает ему ту самую
настоящую любовь, о которой мечтает каждый мужчина и которую он ждал так
терпеливо и доверчиво. Терять Лену он не имел права не только ради себя, но
и ради нее самой. Он понимал, как трудно будет ей без его поддержки заново
найти себя в доброжелательном, но довольно бесцеремонном в своих шумных
радостях мире двадцать третьего века. Но понимал он также и то, что
рождающаяся у Лены привязанность, а может быть, даже и любовь по отношению к
нему, пока еще очень хрупка и уязвима. Это не полнозрелый плод, а только еще
начавший распускаться цветок. И сильное движение его мужской души навстречу
только рождающемуся чувству может убить его, как суховей. Поэтому Иван и
плыл по течению стихийно складывающихся с девушкой отношений. Но в дни
нарастающей скованности ему, уже зрелому, двадцатишестилетнему мужу, стало
ясно, что без меры затянувшаяся неопределенность может обернуться досадой,
обидами и разрывом - бедой для них обоих. Иван понял, что не имеет права
медлить более, надо было рисковать! Действовать решительно!
Лобову и в голову не приходило, что, принимая такое решение, он
действует не столько как мужчина, для этого у него было мало сердечного
опыта, сколько как космонавт и командир корабля, для которого умение пойти
на риск - одно из важнейших профессиональных качеств, определяющих его
класс. Иван решил покинуть профилакторий. В худшем случае, на время
расстаться с Леной, разлука многое сама собой расставляет по своим местам,
или... забрать ее с собой. В каком качестве несущественно, забрать - вот и
все! Увести из этого рафинированного профилакторного мира, в котором было
нечто монастырское, в мир живой полнокровной жизни.
На следующее утро он имел длинный, не очень удобный и приятный для
себя, но в общем-то нетрудный разговор с Яном Кирсипуу. Потом связался по
видеофону с центральной лунной базой и договорился о встрече с Климом и
Алексеем на традиционном торнадовском биваке - на Елшанке. Пришлось ему
решить и ряд других мелких дел, которые неизбежно сопровождают переезды с
места на место и перемены образа жизни. Поэтому на утреннее свидание с Леной
он явился с опозданием на целых полтора часа против обычного времени.
Как и при первой их встрече, три недели назад, Лена полулежала под
старой сосной в шезлонге. Но в это, уже позднее утро она и не пыталась
читать или делать вид, что читает нераскрытая книга валялась на траве. Лена
ждала Ивана и не пыталась скрыть нервозности своего ожидания.
- Я думала, вы не придете, - встретила она его нетерпеливым возгласом.
- Извините, Лена. Неожиданно на меня свалилась целая куча дел.
- Почему извините? Вы не обязаны приходить! А раз не обязаны... Я
думала, вам надоело со мной нянчиться. Ведь надоело?
- Нет, не надоело.
- Все равно! Я думала... Кончаются каникулы. Прилетают ваши друзья.
Когда-нибудь вы все равно не придете. А когда сегодня, завтра или через три
дня, - какая разница?
Лена говорила механически, словно надиктовывая текст, словно Иван и не
стоял рядом. Пальцы ее левой руки теребили ворот ее спортивной куртки, и от
этого нервозного, позабытого Леной движения у Лобова защемило сердце. И
вдруг она подняла голову и прямо взглянула на него своими тревожными карими
глазами.
- Поломалось все у нас, правда?
Поколебавшись, Иван признался:
- Правда. - И, помолчав, добавил: - Поэтому я и решил уехать.
- Уехать? Когда?
- Сегодня вечером.
Лобов опоздал сегодня на их обычную встречу. Лене чудилось, что с ним
стряслась какая-то беда, и она ничего не могла с собой поделать. Даже стайка
воробьев, взмывшая с травы в трепете и шорохе маленьких крыльев, почудилась
ей стайкой колибридов. Она с трудом удержалась от испуганного крика, убедив
себя, что она на Земле, а не Орнитерре. Лобов пришел, живой и здоровый. И
все-таки сердце не обмануло ее. Беда пришла, но не к Лобову, к ней! Почему?
За что? И показалась эта беда такой несправедливой, что Лена не удержалась и
импульсивно спросила:
- А как же я?
- А вы - со мной, - просто сказал Иван.
Глава 7
На елшанский бивак Лобов прилетел на глайдере и эффектно посадил его -
оверхедом. Пройдя над лагерем, он положил глайдер на спину, сделал полупетлю
и в нижней ее точке притер машину к траве. Вздыбившись от энергичного
торможения реверсом двигателя, точно горячий конь, глайдер как бы уперся в
воздушную стену, с натугой прополз два десятка метров и замер возле дуба,
сторожившего вход в лукоречье. Все было готово к встрече командира. На дубе
висела златая цепь, она и в самом деле была золотая и весила семь фунтов -
больше трех килограммов, и объявление, написанное старославянскими буквами:
"Леший здесь. Русалка отсутствует". Возле дуба стояли три закрытые палатки
индивидуального пользования и одна большая, односкатная, перед ней горел
небольшой, но жаркий, умело разложенный костер. Над костром сверкающий,
будто медный чайник лениво шевелил крышкой и из по-лебединому изогнутого
носика попыхивал парком. А возле костра, перед односкатной палаткой на белой
скатерти была разложена всякая натуральная снедь, приправы, столовые приборы
и кружки. Все это было аккуратно прикрыто тонкой, почти невидимой прозрачной
пленкой, пришпиленной к земле.
Подбегая к глайдеру, Клим намеревался, как это было заведено, отдать
шутливый рапорт командиру. Но сценарий встречи был неожиданно нарушен.
Спрыгнувший на траву Иван протянул руку и помог спуститься высокой стройной
девушке с русыми волосами, одетой, как и все торнадовцы, в светло-серый
спортивный костюм. Штурман и инженер переглянулись и, не сговариваясь,
перешли с бега на обычный нескорый шаг. Недоумение их было вызвано тем, что
бивак на Елшанке был у торнадовцев особым, храмовым, как говорил Алексей
Кронин, местом. Они отдыхали тут втроем, заново притираясь друг к другу,
налаживая несколько расшатанные каникулярным отдыхом привычные связи, в
рамках той почти неуловимой для чужого глаза субординации, которая и
отличает слетанный экипаж от простого коллектива. Посторонние, вне
зависимости от их общественного и профессионального ранга, на бивак не
допускались. Исключения делались только для близких друзей или для тех, кто
в очередной патрульный рейд шел в составе экипажа "Торнадо". Но и в этих
случаях гостей приглашали на Елшанку лишь на денек-другой, по общему
согласию и предварительной договоренности. Появление рядом с Иваном
незнакомой девушки, о прилете которой Клим и Алексей и понятия не имели, не
лезло ни в какие ворота. Хорошо еще, что интуитивная смена бега на неспешный
шаг позволила им сориентироваться и прийти в себя.
- Явление Христа народу, - пробормотал на ходу Клим.
- Если уж пользоваться культовыми аналогиями, то надо говорить не о
Христе, а о деве Марии, - шепотом отозвался Алексей.
Девушка стояла рядом с Иваном плечом к плечу, похоже было, что она
робеет, а поэтому и жмется к своему спутнику. У девушки были мягкие приятные
черты лица и тревожные темные глаза. Она была всего на полголовы ниже Ивана,
но какой тоненькой казалась она по сравнению с ним! Какой беззащитной,
доверчивой!
- Как бы мне, рябине, к дубу перебраться, - еще более приглушая голос,
пробормотал Клим.
- Кто это?
- Понятия не имею.
- По-моему, я где-то уже видел ее, - подумал вслух инженер.
Эта реплика словно повязку сорвала с глаз Клима.
- Это же Лена!
- Кто?
- Лена Зим, - одними губами, глайдер был уже рядом, шепнул штурман.
Сделав несколько ускоренных шагов, он чуть обогнал сознательно
притормозившего Алексея, шутливо раскланялся на мушкетерский манер и сказал,
что он и его друг рады приветствовать дорогих гостей на этой священной
земле.
Девушка испуганно поклонилась сначала Климу, а потом и поравнявшемуся с
ним Алексею.
- Лена Зим, - представил девушку Лобов.
Теперь поклонились Клим и Алексей. И хотя ничего подобного им и в
голову не приходило, со стороны можно было подумать, что этим сдержанным
поклоном они просто передразнивают девушку. Глаза у Лобова стали сердитыми.
- Да вы хоть узнали ее? - спросил он укоризненно.
- Узнали! - хором ответили торнадовцы, переглянулись и расхохотались.
Глядя на них, рассмеялся Иван, а вслед за ним заулыбалась и Лена. Несмотря
на этот смех, все они чувствовали себя не совсем ловко. Разряжая эту
неловкость, Клим начал расспрашивать Лену о том, как ей понравилась посадка
оверхедом и как ей вообще жилось на Земле в эти месяцы. Как это и принято
при обращении с крестницами, Клим сразу перешел с Леной на ты. Она
естественно приняла эту манеру, скоро совсем оттаяла, заулыбалась и при
тактичной поддержке со стороны Кронина включилась в шутливый разговор обо
всем и ни о чем. Лобов облегченно вздохнул, кивком головы отозвал инженера,
открыл в глайдере багажник и достал оттуда портплед.
- Тут палатка для Лены и ее личные вещи. - Он виновато заглянул в глаза
Алексея. - Она погостит у нас, не возражаешь?
- Нет проблем.
Лобов покосился на оживленно беседующего с Леной Клима:
- Полагаю, и Клим возражать не будет?
- Правильно полагаешь. - Алексей присматривался к Лобову и так и эдак,
точно не узнавал его. - Не понимаю только, почему ты не сообщил о прилете
Лены заранее. Мы бы все приготовили. Никаких хлопот!
Иван мельком глянул на Кронина и отвел взгляд.
- Да я и сам толком ничего не знал. - Он снова глянул на Кронина и
усмехнулся. - И рисковать не хотелось.
- В каком смысле?
- В самом прямом. Кто вас знает! Вдруг бы вы вздумали возражать.
Бивак - место священное.
Все еще приглядываясь к командиру, Алексей забрал у него портплед.
- Надо полагать, что миссия по установке палатки возлагается на нас с
Климом, не так ли?
Лобов кивнул:
- Лена вам поможет.
- Лена? - удивился инженер. - А ты?
Иван шлепнул широкой ладонью по борту глайдера:
- Я отлучусь. Кое-какие дела. В общем, к ужину я вернусь.
- Что-то ты темнишь!
- Да нет, все очень просто. Пусть Лена тут пообвыкнет. Ты уж проследи,
чтобы ей было хорошо. И чтобы Клим не переусердствовал с шутками и
розыгрышами.
- Будет сделано.
Инженер собрался было подробнее расспросить Ивана, но, умудренный
недавним крахом своей неудачной любви, вдруг понял, почему так скован Иван и
что все это, собственно, значит. Мысленно он вздохнул. Еще неизвестно, что
из этой истории получится! И теперь, на Елшанке, и в особенности потом.
Подводя итог своим размышлениям, Кронин машинально проговорил со
свойственной ему флегмой:
- Поступай, как знаешь. Все равно потом пожалеешь!
- Что? - удивился Иван.
Алексей очнулся от своих мыслей и рассмеялся:
- Не обращай внимания. Это я так, мысли вслух для собственного
пользования.
На том, что Лобов должен на некоторое время испариться, оставив Лену
Зим в обществе Клима и Алексея, настаивал Кирсипуу и настаивал решительно.
- Мне не хочется входить в детали. - Глаза психолога смотрели на Ивана
доброжелательно, но Ивану чудилась в них легкая усмешка. - Вы уж поверьте
мне на слово! Сами убедитесь, что Лена легко найдет общий язык с вашими
друзьями.
Лобов молчал, поэтому Кирсипуу счел нужным усилить аргументацию:
- Во всяком случае, с ними ей будет заметно проще, чем с Иваном
Лобовым.
- Это почему? - импульсивно обиделся Иван.
- Да хотя бы потому, что ни Алексею, ни тем более Климу и в голову не
придет обращаться с Леной, как с малознакомой дамой на торжественном приеме!
Пусть они знакомятся и дружатся без прямого вашего участия. Так будет лучше
и для ваших друзей, и для Лены, и для вас. Право, вы уж поверьте мне,
дипломированному психологу, на слово.
Иван ему и верил и не верил. Не хотелось ему расставаться с Леной! Не
хотелось еще и потому, что уговорить ее отправиться с ним на Елшанку Ивану
стоило больших трудов. Когда Иван рискнул предложить Лене вместе покинуть
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг