символы. Правда, Шербье знал о делах Грейвса несколько больше: он работал на
него не только в области шахмат, но и по ряду других направлений. Марсель
знал, что главные усилия Вильяма Грейвса сосредоточены в области каких-то
новейших ядерных исследований. Математическая логика, теория игр, шахматы и
атомное ядро! Серлин и Шербье немало толковали об этом, но так и не пришли к
каким-либо определенным выводам. Оба они в свое время обязались хранить в
тайне свое участие в исследованиях Грейвса, об этом им напомнили, и весьма
жестко, еще раз, когда Грейвс вдруг исчез и сотрудничество с ним
прекратилось. Но тайна Грейвса занимала их, оказывается, гораздо больше, чем
это им самим представлялось. Во всяком случае, они обменялись адресами,
телефонами и пообещали информировать друг друга обо всем, что удастся узнать
об этом странном ученом. Как известно, ум хорошо, а два лучше. Кто знает,
может быть, сообща удастся набрести на что-нибудь любопытное? И если интерес
Серлина был совершенно бескорыстным, то нетрудно было догадаться, что
Марсель Шербье не терял надежды получить и материальные выгоды. Это
обстоятельство, мимоходом упомянутое Бенгтом, Рене постарался крепко
запомнить.
Разливая кофе, Шербье продолжал оживленно болтать обо всем и ни о чем и
как-то вдруг, словно между прочим, очень деловито спросил:
- Вы ко мне по делу Грейвса?
- Верно, - не сразу ответил Рене, так был неожидан этот переход, - как
вы догадались?
Марсель сделал неопределенный, довольно изящный жест.
- Мне намекнул гроссмейстер, я не в восторге от его неожиданной
болтливости. Так вот, чтобы зря не тратить времени - я пас. - И, словно
сдаваясь, Шербье поднял руки.
- Почему? - вырвалось у Хойла.
Шербье усмехнулся.
- Потому что я люблю жизнь. Люблю хорошую кухню, выдержанное вино,
красивых женщин и комфорт. И очень не люблю кладбище: могилы, склепы и
надгробные памятники. - Он залпом допил чашечку кофе, энергично, но вовсе не
грубо поставил ее на стол и понизил голос: - Вчера меня еще раз
предупредили, что если я не буду держать язык за зубами, то мне будет плохо.
А я уж так устроен, что терпеть не могу, когда мне бывает плохо.
- Вчера, - пробормотал Рене, припоминая рыжего парня, который
приклеился к нему в Копенгагене и таскался следом. Хойл сообщил об этом
Смиту. Детектив ничего не знал о слежке, советовал быть настороже, но не
очень волноваться: очень может быть, что этот хвост по указанию Аттенборо
прицепил к нему Чарльз Митчел. Такие вещи нередко делаются для контроля и
страховки, причем главного исполнителя не всегда ставят в известность о
профилактике такого рода.
- Вчера, мой друг, именно вчера, - подтвердил ученый с несколько
театральным, скорбным вздохом. - И это весьма симптоматично и
многозначительно.
Шербье был этаким тугим и кругленьким, наверное, не только телом, но и
душой. Журналист не видел никакой возможности как-то морально расшевелить
его. И все-таки попытаться стоило.
- Дело Грейвса - дело особого рода, Марсель. Это не просто научное
исследование, не рядовая предпринимательская операция и даже не обычная
авантюра. Ходят слухи, что Грейвс обладает веществом чудовищной
разрушительной силы.
Шербье помотал головой и с добродушной улыбкой сообщил:
- Мне об этом ровно ничего не известно!
- Но утверждают, что Грейвс хочет начать ядерный шантаж. Для
демонстрации своего могущества он может испепелить нейтронами целую страну
вроде Англии или Франции. А потом попытаться поставить на колени все
человечество.
Марсель сделал скорбное лицо, оно вообще было у него очень подвижным,
но его маленькие глазки сохранили прежнюю веселость и лукавство.
- Это было бы ужасно! Но все это слухи, неподтвержденные слухи, не так
ли? - Шербье с сожалением развел короткими ручками. - И потом, я ведь не все
человечество, а лишь крохотный атом его - мотылек, алчущий наслаждений и
радостей. Человечеству в высшей степени наплевать на меня, с какой стати,
черт побери, я должен заботиться о нем и ставить на карту не только свое
благополучие, но и саму жизнь? Я не вижу в этом логики, уважаемый журналист.
- Логика не всесильна, Марсель. Есть ценности, лежащие за ее рамками.
- Но она полезна, не так ли? Логика говорит мне, что если Грейвс и
обладает разрушительным оружием, если, не дай Бог, ему и придет в голову
безумная мысль продемонстрировать его силу, то удар обрушится отнюдь не на
Англию и не на Францию. Вильям - цивилизованный человек, дитя западной
культуры. Он обратит свой взгляд на Восток! Так почему же я должен совать
голову в петлю?
Рене крепко сцепил пальцы на колене, сдерживая закипающую злость.
- Гитлер тоже был порождением западной цивилизации, - негромко
проговорил он.
- Совершенно верно! - охотно подтвердил Шербье. - Цивилизация - понятие
всеобъемлющее и многогранное. У любой цивилизации есть свои полюсы, свои
святые и грешники, свои боги и дьяволы. Смена одних другими столь же
неизбежна, как смена времен года. Гитлер - дьявол, что из того? Но я должен
заметить, что Гитлер делал различие между неграми, евреями, славянами и
истинными европейцами.
Разглядывая самодовольное розовощекое лицо Шербье, Хойл неожиданно для
самого себя сказал:
- Никогда бы не подумал, что вы научный работник, Марсель. Вы похожи на
добропорядочного буржуа, стригущего купоны с папашиного наследства, но никак
не на ученого, занятого поисками истины.
Шербье благодушно взглянул на журналиста.
- Хотите меня задеть? Напрасно! Я страшно толстокожий, когда дело
касается мелочей жизни. Легче носорога убить зубочисткой, чем обидеть меня
таким образом. К тому же, - Шербье доверительно понизил голос, - я и сам не
считаю себя настоящим ученым, денно и нощно трудящимся в поте лица своего
ради высоких и туманных идеалов. Я прагматик и скромный научный подмастерье.
Это в благословенном девятнадцатом веке наука была делом священным и
трепетным, доступным лишь избранным и посвященным! Ныне же адепты не в
моде. - Шербье скорчил пренебрежительную гримасу. - Это такой же архаизм,
как повозка, запряженная лошадью. Наука из священнослужения стала деловым
предприятием, прочно срослась и с производством, и с капиталом. В науке есть
свои организаторы и функционеры, свои аристократы, которым дозволено парить
в заоблачных высях, не глядя на грешную землю, и свои чернорабочие, негры,
как их иногда называют, которые по-настоящему-то и грызут зубами гранит
неведомого. В этой иерархии я занимаю среднюю ступеньку и весьма ею доволен:
я избавлен от хлопот небожителей и от каторжного труда чернорабочих. Золотая
середина мила мне своей уступчивостью и определенностью.
С интересом разглядывая это весомое порождение науки
атомно-кибернетического века, Хойл заметил:
- Однако же Вильям Грейвс не жаловал людей посредственных.
Шербье высоко поднял свои едва намеченные брови, так он изображал
удивление, но физиономия его по-прежнему светилась не удивлением, а
довольством.
- А кто вам сказал, что я посредственность? Для меня мыслить
алгоритмами столь же естественно, как музыканту - нотами. Ну, а на фортране
я изъясняюсь если не столь же легко, как по-французски, то уж наверняка
лучше, чем по-английски. Должен сказать, - в голосе Марселя послышались
нотки самодовольства, - капризный Вильям весьма и весьма ценил мой талант.
Рене только улыбнулся:
- Такое отношение требует откровенности, не правда ли?
Шербье погрозил ему пальцем:
- Вы все туда же? Нет, мой дорогой журналист, когда речь идет о деле
Грейвса, я становлюсь нем как рыба.
- Но ведь есть и поющие рыбы, на Укаяли, в верховьях Амазонки. Почему
бы вам ненадолго не превратиться в популярного шансонье и не спеть мне о
Вильяме Грейвсе?
- Шлягеры приносят большие доходы, дорогой Рене.
Это было сказано мимоходом и в шутку, но было в тоне Шербье нечто
такое, что сразу заставило Рене насторожиться. В его памяти всплыли слова
Серлина о том, что Марсель Шербье вовсе не чужд бизнеса.
- Конечно, - вслух сказал он, - простому журналисту оплачивать
популярного шансонье не под силу, но я ведь действую не самостоятельно, а по
поручению редакции, а редакцию субсидирует влиятельная фирма.
Пожалуй, впервые за время их разговора глазки Марселя утратили присущую
им веселость и взглянули на журналиста оценивающе.
- Вот как? Это что же за фирма?
- А вот это деловая тайна. Марсель, не такая глубокая, как дело
Грейвса, но обязывающая. Да и разве суть в названии фирмы? По-моему, гораздо
существеннее величина суммы, которую она ассигнует.
- Это, несомненно, очень существенно, - подтвердил Шербье. Он
определенно ждал более открытых и конкретных предложений.
- У меня широкие полномочия, - солидно уведомил Рене. - И я гарантирую
полную тайну нашей операции.
- Какой операции? - очень натурально и весело удивился Шербье.
- Не будем ходить вокруг да около. Марсель. Я думаю, что такому
жизнелюбу, как вы, кругленькая сумма отнюдь не повредит.
- Это верно, - охотно согласился Шербье, поглаживая свою сияющую
лысину. - У меня пошаливает печень, и врачи настоятельно рекомендуют
съездить на воды. Но что вы называете кругленькой суммой?
- Как известно, цена определяется качеством товара.
- Не только, мой друг, не только! - живо возразил ученый. - Цена еще
определяется уровнем спроса.
- Да, но если качество - категория постоянная, то спрос подвержен
резким перепадам.
Эта словесная игра продолжалась довольно долго. Хойлу она быстро
надоела, хотя он держал себя в руках и полегоньку, буквально по воробьиному
шажку приближался к желанному финалу. Шербье же чувствовал себя как рыба в
воде и явно наслаждался этим словесным сражением с многозначительной деловой
окраской. Позже он признался, и в это можно было поверить, что, окажись Рене
не таким легким и остроумным собеседником, то их сделка бы не состоялась.
Даже на солнце есть пятна, что же удивительного, если у махрового прагматика
оказались свои маленькие слабости? Выяснилось, что актив Шербье невелик: он
мог свести Хойла с физиком-теоретиком, работавшим на Грейвса, кроме того, он
мог сообщить, в какой стране и в каком городе располагался банк, услугами
которого пользовался ученый-террорист. Запросил за это пять тысяч франков,
но после длительной словесной баталии эта сумма была снижена до трех тысяч
максимум, которым Рене мог располагать самостоятельно без консультаций с
Аттенборо. Собственно, лишь из-за этого журналист и проявил такое деловое
упорство и изворотливость, качества, несколько удивившие Шербье, однако
отнюдь не уронившие Хойла в его глазах. Когда требуемая сумма была
выплачена, Шербье дал Хойлу адрес и номер телефона Шарля Лонгвиля, в
качестве обязательного условия оговорив, что журналист ни в коем случае не
будет ссылаться на него, Марселя Шербье. Он посоветовал Рене начать контакт
с физиком в амплуа чистого журналиста: Лонгвиль ведет какую-то игру, мечтает
о популярности и охотно дает интервью представителям прессы. Что же касается
второго пункта сделки, то он разочаровал Хойла: оказалось, что Вильям Грейвс
был связан с банком, находящимся в княжестве Монако. Благодаря ряду
существенных льгот, которыми пользовались финансисты на этой территории, в
Монако имелись явные или тайные филиалы банков чуть ли не всех крупных стран
мира. Поэтому ценность этого сообщения Рене считал не многим отличной от
нуля, возлагая главные надежды на физика-теоретика Лонгвиля. Но Майкл Смит,
с которым Рене переговорил по телефону, посмеялся и сказал, что вряд ли
физик знает что-нибудь стоящее, а если и знает, то не выложит: Смиту хорошо
известна эта порода ученых, в смысле покладистости ослы в сравнении с ними
сущие ангелы. А вот банк - это несомненное средоточие если не всех, то
важных обстоятельств дела Грейвса. Смит решил нажать на все доступные ему
кнопки, чтобы выяснить конкретное название банка, попросил Хойла набраться
терпения и подождать, а попутно и весьма осторожно поработать по линии
физика.
И вот уже пятый день Рене бездельничал в ожидании звонка дяди Майкла.
Нельзя сказать, чтобы он очень уж скучал - он был в Париже первый раз, а это
такой город, в котором есть что посмотреть. Начал Рене с Марсового поля,
именно с него потому, что над Марсовым полем возвышалась, взлетала к небу
Эйфелева башня - это железное, тяжелое и в то же время изящное олицетворение
Парижа. Эта башня была видна отовсюду. Не забравшись на эту башню,
нормальный человек начинал испытывать смутное беспокойство, подобное
беспокойству обывателя, которому предстоит неизбежный визит к дантисту.
За Эйфелевой башней последовал Лувр. Рене старался быть благоразумным и
ограничивал экскурсии в каждый из его шести отделов двумя-тремя часами.
Стоило это время затянуть, как осмотр из удовольствия превращался в
изощренную пытку, в ходе которой тяжелую голову нет-нет да и посещала
варварская мысль: какое, наверное, это неизъяснимое наслаждение расколотить
и растолочь в порошок парочку-другую прославленных статуй!
Наконец в один из вечеров Хойл посетил Шарля Лонгвиля, день и час
встречи были оговорены накануне. Лонгвиль принял его в большом кабинете,
обставленном в строгом, подчеркнуто "научном" стиле: никаких украшений и
излишеств, масса книг, внушительный письменный стол с вращающимся креслом,
на боковом столике слева - почти бесшумная электрическая пишущая машинка,
справа - диктофон, счетная машинка и еще какая-то аппаратура, назначение
которой журналисту было неизвестно. Позади стола на стене висел большой
портрет Марии Дирака, а на боковых стенах портреты Луи де Бройля и
Шредингера размером чуть поменьше. Рене пошарил глазами в надежде найти и
Альберта Эйнштейна, но величайшего физика современности в этом кабинете не
было. Наверное, Лонгвиль не жаловал его потому, что Эйнштейн до конца своих
дней так и не признал истинности квантовой механики: он считал ее удобным
инструментом для расчетов, но никак не слепком реальности.
Лонгвиль встретил Рене с той холодной вежливостью, которая горше
амикошонства, именуя "мсье Хойлом", усадил в кресло для посетителей, а сам
взгромоздился на свой вращающийся трон за письменным столом. Не совсем
осознанное чувство удивления, которое Рене испытал при встрече с Лонгвилем,
теперь окончательно оформилось. Шарль Лонгвиль был и очень похож и в то же
время разительно не похож на Марселя Шербье, как иной раз это бывает с
братьями и сестрами, имеющими общие черты лиц, но совершенно разные их
пропорции. Лонгвиль был также невысок, плотен и кругл, как и Шербье, но если
полнота Марселя была подвижной и словно невесомой, то полнота физика явно
отягощала его и сковывала движения, хотя он вовсе не выглядел тучным. Вместо
румяной, подвижной как ртуть физиономии Шербье припухшая бледная маска с
холодными бесстрастными глазами. И даже лысины у Лонгвиля тоже была
обширнейшая лысина во всю голову - были разными! У Марселя лысина
самодовольная, сияющая, как у Господа Бога во время очередного акта
творения, когда, оглядев дело рук своих, он приговаривал: "Это хорошо!" А у
Шарля Лонгвиля лысина тусклая, источающая хлад и презрение, не лысина, а...
череп. Этот череп величественным куполом, этаким храмом науки, нависал над
лицом и подавлял его.
Обменявшись с Лонгвилем несколькими фразами, Рене понял, что пытаться
очаровать его или хитрить с ним совершенно бесполезно. Лишние слова
отскакивали от ученого как горох, округлые, многозначительные обороты речи
волшебно распрямлялись и обретали геометрическую прямолинейность - физик
выцеживал смысл подобно фильтру. Поняв, а точнее почувствовав все это, Хойл
сделал небольшую паузу и напрямик сообщил:
- Мсье Лонгвиль, я посетил вас не ради ординарного газетного интервью.
Я пришел к вам ради дела Вильяма Грейвса.
Ни одна жилка не дрогнула на полном масковидном лице.
- К сожалению, мне ничего не известно о существовании такого дела.
- Но вы не можете не знать Вильяма Грейвса - это довольно известный
физик-экспериментатор, работал в Беркли, в Лоуренсовской лаборатории в
группе Кеннингема.
Полные, но бледные губы тронула улыбка.
- Мне встречалось это имя в специальной литературе, но повторяю, мсье
Хойл, мне ничего не известно о некоем деле Грейвса.
- Ходят слухи, что ему удалось синтезировать сверхмощную ядерную
взрывчатку и что он намерен использовать ее для глобального шантажа.
- О, каких только слухов не циркулирует! Вам, репортеру, простительно
верить в небылицы. Но я не репортер, я ученый.
- Вы убеждены, что это небылица?
- Безусловно.
- Но научный прогресс - не простое фронтальное движение вперед. Наука
нередко делает неожиданные зигзаги и скачки! Например, лазер. Разве было
предсказано его изобретение?
- Принципиальная возможность создания лазера появилась уже после
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг