Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
звездных систем галактики.  По  крайней  мере,  среди  тех  зверей,  которые
доступны его взгляду, нет  ни  одного,  пускай  экзотического,  но  все-таки
земного существа. Какие-то шалые химеры, фантасмагория во плоти и  крови!  И
он, лейтенант Гирин, летчик  второго  класса,  без  пяти  минут  кандидат  в
военно-воздушную академию, содержится в этом зверинце в стандартной  клетке,
как самый ординарный экспонат. Веселенькая история! А  может  быть,  это  не
зверинец, а обыкновенный ад, который после  смерти,  конечно,  же,  уготован
ему - атеисту, еретику и  грешнику,  каковым  он,  несомненно,  является  по
суровым канонам христианства. Гирин рассмеялся, это был не истерический,  но
все-таки нервный смех: еще неизвестно, что  лучше,  а  вернее,  что  хуже  -
банальный ад или неведомый космозверинец.
     Но, оглядевшись вокруг,  Гирин  мигом  посерьезнел:  обстановка  вокруг
такая, что не до смеха. Конечно  же,  это  какой-то  инопланетный  зверинец,
скрытый  в  подземелье  где-нибудь  в  горах  Южной  Америки  неподалеку  от
таинственных знаков Наски, вычерченных на поверхности  Земли  как  на  листе
бумаги. Гигантских и непонятных  знаков,  различить  которые  можно  лишь  с
достаточной высоты полета или из космоса. Если верить некоторым ученым, а  в
особенности  журналистам,  то  эти  знаки  как  раз  и   предназначены   для
космической сигнализации; они нечто вроде  створных  знаков,  обеспечивающих
посадочные маневры звездных кораблей. Шутки шутками, а ведь и впрямь похоже,
что этот фантасмагорический зверинец расположен под землей. Отсутствие  окон
и притока свежего воздуха, тоннельный характер помещения, очень  сходного  с
простейшими залами метрополитена. Может  быть,  здесь,  в  подземных  залах,
перевалочная база неведомой цивилизации,  корабли  которой,  имея  вид  НЛО,
бороздят в разных направлениях атмосферу Земли, вызывая разные  происшествия
и катастрофы, порождая множество дешевой газетной шумихи и серьезные научные
дискуссии. А вдруг совсем неподалеку,  в  соседних  залах,  хранятся  золото
инков, тайные знания египетских жрецов, сокровища легендарной Атлантиды?


                                  Глава 5

     Странный скрип и скрежет привлекли внимание Гирина. Он поднял  глаза  и
насторожился: у самых серебристых прутьев клетки стоял Голем во  всей  своей
чудовищной красе, широко расставив свои могучие ноги-колонны,  и  потряхивал
расслабленными руками примерно так, как это делают тяжелоатлеты, прежде  чем
нагнуться  к  штанге  с  рекордным  весом.  Голем  глубоко   вздохнул,   его
бочкообразная грудь при этом раздулась как резиновая, положил тяжелые  кисти
рук на прутья решетки, пошевелил  пальцами,  ухватываясь  ими  поудобнее,  и
напрягся. Буграми вздулись чудовищные мускулы,  раздался  скрип  и  скрежет.
Короткие,  но  тягучие  мгновения  между  серебристым  металлом  и   мышцами
титана-разрушителя шло молчаливое яростное состязание. Прутья, один  вправо,
другой влево, выгибались все более крутой дугой, натягивались, точно  тетивы
чудовищных луков... И наконец со звоном  лопнули!  Голем  с  шумом  выдохнул
воздух, постоял, потряхивая руками, опущенными вдоль тела, а потом с видимым
усилием, но без первоначального крайнего напряжения  сил  аккуратно  отогнул
концы  разорванных  прутьев  Кверху  и  книзу,  образовав  таким  образом  в
решетчатой стене своей клетки достаточно широкий проход. Примерившись, титан
не без труда протиснул в эту щель свое могучее тело  и  грузно  спрыгнул  на
пол.
     Пока Голем потрошил свою клетку, Гирин  наблюдал  за  его  неторопливой
сокрушающей работой с сочувствием и восхищением.  Это  чувство  было  сродни
тому, которое испытывает  обыкновенный  человек,  наблюдая  за  выступлением
цирковых  силачей.  Но  когда  Голем   выбрался   в   коридор   и   принялся
лениво-замедленно, точно при демонстрации рапидной съемки,  оглядываться  по
сторонам, Гирин  ощутил  тревогу.  Куда  пойдет  этот  титан?  Какое  примет
решение? Для чего использует свою мощь, казавшуюся со стороны беспредельной?
     Словно уловив тревогу, мелькнувшую в сознании Гирина, Голем  повернулся
всем корпусом и зашагал к клетке Александра. Он  шел  медленно,  тяжело,  но
пластично, в  его  движениях  была  своеобразная  тягучая  непринужденность,
слоновья грация. Голем подошел к клетке Гирина вплотную, Александр попятился
назад и уперся спиной в заднюю стенку  клетки.  Сердце  у  него  колотилось,
мысль металась в поисках выхода перед  надвигающейся,  неотвратимой,  словно
сама судьба, опасностью и не находила его! Помаргивая глазами-щелями,  Голем
некоторое  время  наблюдал   за   Гириным,   а   затем   глубоко   вздохнул,
неправдоподобно широко раздувая свою бочкообразную грудь, и уверенно положил
тяжелые кисти могучих рук на серебристые прутья решетки. Наперед  зная,  что
произойдет дальше, Александр вжался в стенку с  такой  силой,  что  заболела
спина,  точно  надеялся,  что  стенка  может  податься  и  пропустить   его.
Расширенными глазами он машинально следил за тем, как легонько  пошевелились
толстые пальцы с грубыми  восковидными  ногтями,  поудобнее  ухватываясь  за
скользкий металл. Почти физически  Гирин  ощутил,  какой  неимоверной  силой
наливается каждая жила, каждый, словно  свитый  из  стали,  мускул  могучего
тела. Будто морозный ветер пахнул на него, заставив больно сжаться сердце.
     - Пошел! А ну пошел отсюда! - крикнул Александр, как обычно покрикивают
хозяева на расшалившуюся собаку, но в его голосе прозвучала не  уверенность,
а безнадежность.
     - Руха! - торжествующе ответил Голем, и в прорезях его  глаз  сверкнула
зеленая молния. - Гаха!
     Чудовищные мускулы  напряглись,  вздуваясь  витыми  змеями  и  буграми;
поползли в стороны, натягиваясь звенящими дугами, серебристые  прутья.  Нет,
ни в коем случае  нельзя  допускать  это  свирепое  человекоподобное  чудище
внутрь клетки! Гирин оттолкнулся от  стены,  одним  прыжком  оказался  возле
решетки и каблуком своего ботинка ударил по грубым, похожим на корни дерева,
напрягшимся пальцам. Ударил раз, другой, третий... И почувствовал  острейшую
жгучую боль: ненавистные пальцы точно тисками обхватили лодыжку  его  правой
ноги.
     - Гаха! - торжествующе прозвучал трубный голос.
     Мощный рывок швырнул  Гирина  на  пол  клетки,  Ударившись  затылком  о
шершавый пружинящий пол, он окунулся в серую, безликую мглу небытия.


                                  Глава 6

     Миусов посмотрел на самолетные часы,  смонтированные  на  диспетчерском
пульте руководителя полетов.  С  момента  аварии  спарки,  с  борта  которой
катапультировались майор Ивасик и лейтенант Гирин, прошло сорок три минуты и
двадцать  секунд.  Миусов  отсчитал  время  с  точностью  до  секунд   чисто
машинально, по привычке, сейчас в этом не было ровно никакой  необходимости.
Он с неприязнью смотрел на  длинную  и  тонкую,  почти  невесомую  секундную
стрелку,   легкомысленно   скачущую   по   черному    циферблату.    Сколько
товарищей-пилотов Миусов потерял из-за  того,  что  эта  торопыга  не  умела
умерять свой танцевальный пыл, свою  страсть  к  движению  и  переменам,  не
хотела подумать, оглядеться, хотя бы на краткий, но бесценный миг  зависнуть
в безвременье! Но сейчас легкомысленная стрелка раздражала Миусова по совсем
другой причине - ее суетливое, скачущее движение было похоже га финишный бег
окончательно выбившегося из сил стайера,  энергично  молотящего  ногами,  но
еле-еле продвигающегося вперед. Миусову  хотелось  бы  подстегнуть  стрелку,
подстегнуть хорошенько, так, чтобы зажужжала и завертелась, сливаясь в почти
неразличимый туманный круг. Миусов нервничал, хотя по его свободной  позе  и
спокойному, утомленному лицу вряд ли об этом можно было догадаться.
     Очень  быстро,  минут  через  пятнадцать  после   того,   как   летчики
катапультировались, по  телефону  сообщили,  что  горящий  самолет  упал  на
убранное пшеничное поле неподалеку от железнодорожного разъезда.  О  падении
самолета железнодорожники сообщили своему начальству,  а  оттуда  догадались
позвонить прямо на  аэродромный  коммутатор  -  вот  чем  объяснялась  такая
оперативность информации. А еще через  двадцать  минут  пришло  и  радостное
известие: майор Ивасик благополучно приземлился на огородах  в  двух  сотнях
шагов от сельсовета, в котором не раз приходилось бывать и самому Ивасику, и
Миусову.  Соседи!  Штурман  жив,  здоров  и  выехал  на  аэродром  вместе  с
председателем сельсовета, который примчался к месту приземления  парашютиста
на своем "газике".
     Ивасик  жив!  Командный  пункт  некоторое  время  гудел  возбужденно  и
радостно, как гудит готовящийся к роению пчелиный улей. Но шум быстро затих,
все понимали, что по-настоящему радоваться рано - пока еще  ничего  не  было
известно о судьбе Александра Гирина. Потому-то и нервничал Миусов, потому-то
и подгонял время - он ждал вестей о  своем  пилоте,  о  молодом  офицере,  с
которым его связывали особые и непростые отношения.
     Молодой  лейтенант  познакомился  с  пожилым  по   авиационным   меркам
подполковником сразу же после прибытия в полк: заместитель  командира  полка
по летной подготовке имел привычку  лично  проверять  технику  пилотирования
выпускников  авиаучилищ.  Лейтенанты,  уже  прошедшие  через  руки  Миусова,
наговорили о нем Гирину всяких страхов: педант, буквоед,  придира  и  вообще
человек ужасный, хотя летает классно, тут уж ничего не скажешь. Но Гирин сел
в кабину самолета без боязни, с удовольствием и даже  с  некоторым  задором.
Александр летал хорошо и знал о том, что хорошо летает, природа наделила его
отличной   координированностью,   большим   объемом   внимания   и    гибкой
мотосенсорикой, становление его как пилота докончили учеба и  тренировки.  В
отличниках он не ходил, но и ниже четверок  по  теоретическим  предметам  не
спускался, что же касается летных дисциплин,  тут  он  всегда  считал  делом
чести получить и получал на экзаменах максимальные баллы. Перейдя  к  летной
практике, курсант Гирин  быстро  понял,  что  в  авиации  летное  мастерство
котируется на  две  головы  выше  всех  других  человеческих  качеств,  и  в
повседневной жизни слегка, более невольно, чем осознанно, лукавил. Далеко он
не заходил, не только по трезвому расчету, которого вовсе не был чужд, но  и
по естественной человеческой порядочности и  чувству  товарищества.  Он  мог
иногда   опоздать   в   строй,   порой   позволял   себе   "выцыганить"    у
летчика-инструктора внеочередную увольнительную  и  тому  подобное.  В  полк
Гирин прибыл в хорошей форме и боевом настроении и на полеты  ходил  как  на
праздник. В контрольном полете с Железным  Ником  он  по-своему,  как  умел,
выложился до конца: пилотировал свободно, раскованно, энергично и достаточно
чисто. Докладывая о выполнении задания и о  готовности  получить  замечания,
Гирин, если уж говорить  откровенно,  ждал  не  столько  замечаний,  сколько
комплиментов - печенкой чувствовал, что  полет  удался.  Миусов  внимательно
оглядел молодого летчика, задержавшись взглядом на задорном улыбчивом  лице.
И в свойственной ему ленивой манере предложил:
     - Садитесь, лейтенант.
     - Ничего, я постою, - бодро ответил Гирин.
     Эта фраза вырвалась у него импульсивно,  от  убежденности  в  том,  что
разбор полета  не  может  быть  долгим.  Миусов  усмехнулся  и,  еще  больше
растягивая слова, прогнусавил:
     - Товарищ лейтенант, когда командир говорит  вам  "садитесь",  то  надо
садиться, а не разговаривать.
     - Есть  садиться,  товарищ  подполковник!  -   с   нарочитой   бравадой
откликнулся Гирин.
     И картинно сел на грубую скамью возле врытой в  землю  железной  бочки,
куда курящим надлежало бросать окурки и прочий огнеопасный мусор. Кстати, ни
сам  Гирин,  ни  Миусов  не  курили  по  одним  и  тем   же   принципиальным
соображениям -  оба  считали,  что  хорошо  летать  может  только  абсолютно
здоровый человек. Оглядев сидящего лейтенанта, Миусов еще раз  усмехнулся  и
сел на скамью рядом с Александром, аккуратно положив на колени свой видавший
виды планшет. И в обычной манере, негромко, с легкой гнусавинкой выговаривая
слова,  начал  разбор,  скрупулезно  анализируя  действия  молодого  пилота,
начиная с момента посадки в кабину и запуска двигателя. Миусов  обнаружил  в
действиях Гирина массу неточностей,  нарушения  правил  и  некоторые  прямые
ошибки. Гирин поначалу оскорбился - взыграло  молодое  самолюбие  -  закусил
удила  и  попытался  спорить.  Выслушав   горячее,   не   очень-то   толково
сформулированное возражение  лейтенанта,  Миусов  выдержал  легкую  паузу  и
невозмутимо прогнусавил:
     - Товарищ  лейтенант,  настоящий  летчик   должен   уметь   не   только
пилотировать самолет, но и выслушивать замечания старших. Вы меня поняли?
     Глядя в сторону, Гирин вздохнул и выдавил:
     - Понял, товарищ подполковник.
     - Вот и хорошо.
     Миусов на  секунду  задумался,  расстегнул  свой  планшет,  неторопливо
достал из него инструкцию летчику по технике пилотирования и  молча  показал
ее Гирину. Продолжив разбор  и  делая  очередное  замечание,  Миусов  теперь
всякий раз ссылался на инструкцию, на  основные  правила  полетов  и  другие
источники,  всю  совокупность   которых   для   удобства   обычно   называли
руководящими  документами.  Эти  руководящие  документы  Железный  Ник  знал
великолепно и, когда это было нужно, цитировал на память, называя конкретные
параграфы.  Слушая  Миусова,  Гирин  потихоньку  увял,  присмирел,  а  потом
помрачнел. Спорить с Железным Ником было невозможно: по  каждому  отдельному
пункту он был прав безусловно. Послушай кто-нибудь этот разбор  со  стороны,
он ни на секунду бы не усомнился в  том,  что  заместитель  командира  полка
совершенно справедливо и по заслугам "высек" молодого пилота.  Другое  дело,
что  нельзя  судить  о  полете,  искусственно  разложив  его  на  мельчайшие
элементы, как нельзя судить о картине по отдельным мазкам кисти или о  книге
по случайным фразам, выхваченным из контекста,  -  куда  важнее  гармоничное
целое! Но попробуй-ка  грамотно  сформулировать  эту  мысль  и  доказать  ее
справедливость  такому  вот  летному  бюрократу  и  педанту.  Гирин   совсем
расстроился, и даже заключительная  фраза  беспощадного  разбора:  "Ну  а  в
общем-то для начала неплохо,  слетали  вы  вполне  удовлетворительно"  -  не
рассеяла его обиды и мрачного настроения.
     Насупившийся Гирин не заметил,  что  командир  его  родной  эскадрильи,
поджидавший неподалеку Миусова, чтобы  поехать  вместе  с  ним  на  обед,  и
расслышавший заключительную фразу разбора, несколько удивился и с  интересом
взглянул на молодого летчика. Откуда  было  знать  Александру,  что  "вполне
удовлетворительно" в устах Железного Ника - весьма высокая оценка.  Проводив
взглядом Гирина, который уходил, с нарочитым старанием печатая  шаг,  Миусов
ухмыльнулся, видимо очень довольный собой. Потом, обернувшись  к  комэску  и
кивнув головой в сторону удалявшегося лейтенанта, уважительно обронил:
     - Пилот! Пилот милостью божьей. - Задумавшись, Миусов поморщился, точно
попробовал  кислого,  и  гнусаво  добавил:  -  Но   вольнодумец,   воздушный
кавалерист какой-то. Конкистадор!
     И закинув старенький планшет на плечо, направился к уже  пофыркивавшему
мотором "козлику", жестом пригласив следовать за собой командира эскадрильи.


                                  Глава 7

     Миусова окрестили Железным Ником не случайно. Летному  делу  он  служил
преданно, кажется,  и  вовсе  не  помышляя  о  личной  карьере,  и  даже  со
своеобразным   рыцарством,   в   котором   иногда   угадывалась    известная
театральность. Однажды на КП, где за столом  руководителя  полетов  восседал
Миусов, появился некий достаточно высокопоставленный  генерал,  раздраженный
каким-то беспорядком на  стоянке  самолетов,  и  хотя  и  в  сдержанном,  но
все-таки  повышенном  тоне  принялся  выговаривать  Миусову   за   это.   Не
поворачивая головы, лишь на секунду скосив глаза и  не  выпуская  из  правой
руки микрофона, Миусов в своей обычной ленивой манере обронил:
     - Товарищ генерал, вы мешаете мне  работать,  -  он  гнусавил  заметнее
обычного, и только это обстоятельство и выдавало его волнение.
     Генерал на мгновение онемел. Свидетели этого разговора очень выпукло  и
в чисто авиационном стиле характеризовали потом  этот  драматический  момент
фразой: "Глаза у генерала  стали  квадратными!"  Налившись  кровью,  генерал
вспыхнул и, уже не сдерживая своего командирского голоса, в весьма красочных
фразах принялся "чистить" и "регулировать" нарушившего субординацию офицера.
Генерал был новым человеком в округе и плохо знал Железного  Ника.  Сохраняя
каменную неподвижность  лица  и  по-прежнему  не  поворачивая  к  начальству
головы, Миусов выжал тангенту микрофона и  гнусаво-хладнокровно  скомандовал
самолету, который, заходя на посадку, только что доложил о проходе  дальнего
привода:
     - Двести семнадцатый, посадку запрещаю, на второй круг.
     После легкой заминки - все шло в норме  и  уж  очень  неожиданной  была
команда - пилот ответил:
     - Двести семнадцатый понял, ухожу на второй круг.
     - Поняли правильно.
     Аккуратно положив микрофон на стол, Миусов встал по стойке  "смирно"  и
негромко, невыразительно, без всякой тени эмоций сказал:
     - Товарищ  генерал,  на  связи  восемь  самолетов,  три  на  посадочном
маневре. Садитесь и руководите полетами. Или, я убедительно  прошу  вас,  не
мешайте работать мне.
     Генерал онемел  вторично.  Он  был  многоопытным  человеком  и  хорошим
специалистом, он отлично представлял, какое это сложное дело  -  руководство
полетами, тем более что летали  в  облаках,  -  и  как  трудно,  практически
невозможно вот так, с ходу включиться в эту тонкую хитроумную  работу.  Знал

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг