сказал бы, что субвселенная немидов - своеобразная карикатура на земную,
впрочем, с неменьшим основанием справедливой была и противоположная точка
зрения - все в мире относительно, лишь сама относительность абсолютна.
Галактики в немидской Вселенной заметно меньше земных, а вот размеры, массы
и светимости звезд - больше, причем, спектры их излучений сдвинуты в область
ультрафиолета. Совершенно иначе выглядела у немидов периодическая система
элементов, иные значения имели магические ядерные числа, выше была
максимальная валентность, а стало быть, более многообразен был мир
химических соединений, особенно органических. Основу периодической системы
немидов составляли малые периоды не из восьми, как в земном мире, а из
десяти членов, лишь на одиннадцатом элементе свойства начинали повторяться.
Самый гибкий химический элемент в субвселенной немидов, занимающий
среднее, пятое место в малом периоде системы элементов, естественно, не имел
и не мог иметь аналога среди земных простых веществ. Условно его можно было
назвать биородом, потому что именно на его основе в субвселенной немидов
развивались высшие формы жизни. Параллельно длительное время, порядка
миллиарда лет, существовала и более примитивная жизнь на основе аналога
углерода, но в конце концов все ее формы были подавлены биородными
существами. Кстати, проуглеродная жизнь и генетически, да и в основных
фенетических проявлениях была гораздо более похожа на земную, нежели
биородная. Из-за существенных генетических отличий немидской биородной и
земной углеродной жизней многое кажется немидам в человеческой истории
странным, нелогичным, почти непостижимым. Ведь эти отличия тайно и явно
сказываются и на уровне разума, особенно проявляясь в сфере интуиции и
морали.
Глава 27
Соколов сидел в своей каюте, лениво-благожелательно созерцая одну из
композонных картин, весеннюю степь с ковром тюльпанов всевозможных
расцветок. Когда сквозь шелест трав и птичьи трели ему почудился какой-то
стук, сначала он не обратил на него внимания, но стук повторился еще и еще
раз. Соколов насторожился, стук доносился со стороны наружной стены.
Поспешно поднявшись, он выключил экран и прислушался. Стук, слабый, но
хорошо различимый, повторился опять, и не было никаких сомнений - он шел от
той стены, которая отделяла Соколова от космоса. Что за чертовщина? Но
подумать толком над этой загадкой, как он это любил делать, эксперт не
успел, мысли его перебил всезнающий компьютер, деликатно проговоривший:
- Если угодно, можно открыть иллюминатор.
Соколов немедленно сделал это. Несколько секунд, пока сдвигалась
наружная нейтридная защита, пришлось подождать, а потом внутренняя
шторка-диафрагма растаяла, и Соколов с екнувшим сердцем отшатнулся в глубь
каюты: из космоса, четко рисуясь на фоне звездного неба, упираясь в
прозрачный иллюминатор самыми кончиками пальцев одной руки, на него смотрело
человекоподобное существо. На нем не было ни шлема, ни скафандра, оно было
одето в голубое спортивное трико с незатейливым орнаментом по вороту и на
рукавах. Это было настолько ни на что не похоже - человек в обычной одежде в
ледяной безжизненной пустыне, что Соколов, как это говорится, просто
оцепенел. Космический человек, видимо, понял его состояние, потому что
широко улыбнулся и приветственно помахал рукой. Только теперь Соколов узнал
Игоря Дюка, в сердцах чертыхнулся и скорее упал, чем сел в кресло. Игорь
беззвучно захохотал, оттолкнулся от иллюминатора и, сделав классический
гребок брассом, всплыл вверх. Иллюзия того, что Дюк находится не в вакууме,
а в темной, эффектно подсвеченной воде, была полной! Выйдя из корабельной
тени, Игорь окунулся в световой поток белой звезды, вокруг его головы слабо
засиял серебристый венец. Соколов догадался, что это прозрачнейший
яйцевидный шлем, и окончательно все понял.
Лорка, зашедший к Соколову через минуту, нашел его сердитым и
насупленным.
- Что-нибудь случилось? - встревожился Федор. Соколов покосился на
него, потом на иллюминатор и ворчливо посетовал:
- Ну что вы за народ? Не можете без фокусов!
Лорка заметил удаляющуюся фигуру Игоря, все понял и не сдержал улыбку.
- Напугал?
- Не то слово, ошарашил. Является точно какой-то джинн из бутылки. -
Соколов аккуратно сложил платок, спрятал его в карман и уже заинтересованно
спросил: - Что за скафандр такой? Никогда не видел и не слышал.
- Последняя модель.
Соколов хмыкнул.
- Я гляжу, у вас все последняя модель: каюты, космокатера, скафандры.
- Верно. Может быть, это и звучит помпезно, но мы - посланцы Земли,
которым доверено представить ее другому миру. Нас собирала в путь вся
планета. Чего же удивительного, что у нас все - самое лучшее?
Соколов пожал плечами и полушутливо сказал:
- Н-да, даже мурашки бегают от ответственности. - Он помолчал, и в
голосе снова зазвучали ворчливые нотки: - А почему это, уважаемый командир,
вы истязали меня на Земле и на Плутоне всякой ерундой, похожей на рыцарские
доспехи, а в этом новейшем скафандре потренировать не догадались?
- В этом нет необходимости.
Соколов кивнул головой на иллюминатор.
- И стало быть, Игорь будет нежиться в свете звезд, а меня вы запихаете
в бронированные латы?
Лорка засмеялся.
- И вам не чужды веяния моды? Успокойтесь, со временем и вы облачитесь
в такой же элегантный костюм. Но это потом. Сейчас перед вами стоит гораздо
более важная задача.
- Какая?
Лорка оценивающе оглядел Соколова и, поколебавшись, ушел от прямого
ответа.
- Вам все объяснит Тимур. - Федор дружески прикоснулся к плечу
эксперта. - Он ждет вас в кают-компании.
***
- Готовы ли вы? Я собираюсь пригласить на встречу с вами нашего
психолога-эксперта Александра Сергеевича Соколова.
Посланец, сидевший в кресле в свободной, очень человеческой позе,
помедлил, точно проверял свое внутреннее состояние.
- Да, - проговорил он наконец, - я готов.
- Простите, но могу я предварительно задать вам несколько вопросов?
Вопросов не очень легких. Но ответ на них позволит упростить общение с вами
моих товарищей.
- Пожалуйста, - с некоторой запинкой согласился посланец и уже более
уверенно повторил: - Пожалуйста, задавайте.
Корсаков задумался, формулируя вопрос.
- Полагаю, земная цивилизация - не единственная, с которой вы
поддерживали односторонние, а может быть, и двусторонние контакты?
- Совершенно верно.
- Из вашей записи я понял, что наши цивилизации разделяет множество
препятствий и труднопреодолимых преград. Это так?
- Вы не ошиблись. Их даже больше, чем вам сейчас представляется.
- Что же заставило вас, немидов, обратить внимание именно на
человечество? Чем мы, люди, заслужили такую честь?
Опершись локтями на колени и уронив кисти рук, посланец долго
вглядывался в лицо Корсакова. И Тимуру было нелегко сохранить невозмутимый
вид под пристальным и неуловимым взглядом пустых глазниц.
- Может быть, отложить обсуждение этого вопроса на более поздний
срок? - наконец спросил посланец.
- Почему?
Посланец замялся, обдумывая свой, очевидно, нелегкий ответ. И в этот
момент догадка, бродившая в мозгу Тимура, обрела наконец сознательные формы.
- Вы жалеете нас? - в упор, грубовато спросил он.
Посланец медленно откинулся на спинку кресла.
- Да. Мы жалеем вас, - сказал он и, несмотря на мягкость тона, в нем
слышалось нечто уверенное, похожее на упрямство. - Но мы и восхищаемся вами.
Корсаков молчал, не зная, как реагировать на эту фразу, а посланец
негромко, без эмоциональных нажимов и акцентов продолжал:
- Нас восхищает ваше неуемное стремление к вселенскому самоутверждению,
но мы скорбим, замечая, как вы наивны и беспомощны в бытовых, житейских
делах. Нас трогает ваше упрямство, с которым вы пытаетесь сбросить бремя
животного прошлого, но пугает странное бессилие перед грубыми голосами
древних инстинктов. Мы понимаем и разделяем человеческую готовность к
самопожертвованию во имя счастья других, но нас настораживает глухая вражда,
которая вдруг и по мелочным поводам вспыхивает между отдельными людьми. Нас
страшит тревожное соседство, в котором расцветает любовь и ненависть мужчин
и женщин. Струны этих накаленных чувств спутываются иногда в такой клубок,
что распутать его невозможно - его можно лишь рассечь или уничтожить, а за
этой мучительной операцией всегда стоит трагическое потрясение. Как нам не
пожалеть вас и не пожелать большей простоты и ясности в общении друг с
другом? - Приглядываясь к погруженному в раздумье Корсакову, посланец
добавил совсем тихо: - Мы понимаем - вы другие, совсем другие. Было бы глупо
мерить ваше добро и зло, вашу радость и ваше горе нашими, немидскими
мерками. Но разве можно запретить сострадать вам и восхищаться вами?
Глава 28
Соколов сидел напротив посланца невозмутимый, приветливый, с легкой
улыбкой на круглом румяном лице, но такая раскрепощенность давалась ему
нелегко.
Почти машинально обмениваясь с посланцем приветственными, самыми
обычными фразами, Соколов вдруг профессиональной цепкостью подметил, что тот
похож на Виктора Хельга. Сходство не было полным, далеко не таким, каким оно
бывает, скажем, у родных братьев и сестер, но некоторые "фамильные" черты
просматривались хорошо. Со свойственной ему прямотой Соколов сказал об этом
посланцу.
- Это вынужденный шаг, - ответил тот. - Мне приходится максимально
экономить время, а копировать некоего конкретного человека проще, чем
создавать обобщенный тип. Но у каждого человека я заимствую, в конце концов,
то, что помогает мне понять человечество в целом.
- Так-так. - Соколов сцепил руки на животе и на секунду прикрыл свои
голубые глазки. - Вы не обидитесь, если я задам вам несколько прямых и
совершенно откровенных вопросов?
- Собственно, я и пригласил вас для этого.
- Вот как? - Соколов прямо, без улыбки, более того - очень серьезно
заглянул в глаза посланца. - Кто вы?
- Я посланец немидов, - после некоторой паузы ответил собеседник
эксперта. - По-моему, вы осведомлены об этом.
- Да, но вы же сами говорили, что вы и не человек, и не немид, а нечто
третье.
- Совершенно верно. Пока лишь на таком, модельном уровне возможно
прямое общение между нашими цивилизациями.
- Значит, вы не немид, - вслух подумал Соколов и снова поднял глаза на
посланца. - Вы не немид, но тем не менее делаете ответственные заявления, к
чему-то обязывающие человечество вообще и экипаж этого корабля в частности.
Не будучи немидом, вы выступаете полномочным представителем чужой,
незнакомой нам, великой цивилизации, ими созданной.
- Вы, - посланец не сразу сформулировал свою мысль, - не доверяете мне?
Соколов отмахнулся досадливым движением головы.
- Доверяете - не то слово! Где гарантия, что, не будучи немидом, вы
правильно усвоили и точно излагаете то, что эти разумные хотели сообщить
нам? Где гарантия, что неточности и ошибки в передаче иновселенской
информации исключительной важности не приведут к нежелательным последствиям,
которые для нашего корабля могут приобрести фатальный характер?
Посланец склонил голову, по губам его скользнула легкая улыбка.
- Понимаю! Вы хотите, чтобы я, образно говоря, вручил вам свои
верительные грамоты?
Соколов не принял легкого тона и остался совершенно серьезным.
- Совершенно верно. В этом дипломатическом акте был глубокий смысл. С
одной стороны, они снимали всякое сомнение в личности посла, с другой -
подтверждали его ответственнейшее право одному говорить от лица целого
государства и выражать его волю.
- Так вот что вас беспокоит!
- Да, - твердо заявил Соколов, - меня беспокоит именно это. Я убежден,
что девиз "Подвергай все сомнению" правомерен не только в рамках науки, в
сфере общения человека с природой, но и на любом другом ответственном уровне
контактов. А инопланетные разумные контакты, как мне представляется, являют
собой высшую степень ответственности.
Посланец молчал, опустив голову. Поколебавшись, Соколов беспощадно
добавил:
- Я поднимаю все эти вопросы еще и потому, что многие прежние встречи
людей и немидов кончались для моих сородичей трагически. Погиб Петр Лагута,
первооткрыватель планеты Кика, пострадали и другие поселенцы этой планеты.
Федор Лорка в разговоре с вами уже поднимал этот аспект наших
взаимоотношений. Вы ушли от объяснений, попросив отсрочки, и получили ее.
Думаю, что настало время объясниться откровенно.
- Вы задаете трудные вопросы, - сказал посланец.
Соколов вздохнул, усмехнулся, щуря свои маленькие хитроватые глазки, и
доверительно сказал:
- Полагаю, именно за эту способность меня и включили в состав
экспедиции. Больше как будто не за что.
Посланец вежливо улыбнулся и задумался.
- Хорошо, я отвечу на ваши трудные вопросы. С одним условием: этот
разговор пока останется между нами.
- Я не могу обещать этого! - решительно заявил эксперт.
- Пока, - подчеркнул посланец. - И потом, все секреты, которые я сообщу
вам, носят личный характер - касаются меня и не имеют отношения к общению
наших цивилизаций в целом.
Соколов откровенно удивился, поерзал в кресле, поразмышлял и наконец
решил:
- Хорошо, на таких условиях я готов помолчать. - Он окинул посланца
взглядом, в котором теперь было нечто профессиональное, и добавил
успокоительно, но с оттенком грусти: - Это далеко не первый личный секрет, о
котором мне придется узнать.
- Тяжела доля эксперта?
- Тяжела. Но и доля посланца, я думаю, не легче?
- Не легче.
Они посмеялись, а потом посланец деловито, без эмоций пояснил, как
обстоят дела с его официальным и неофициальным статусом в земном мире и в
мире немидов. Соколов был потрясен.
- Я не верю вам! - быстро сказал он, хотя сердцем уже поверил, лишь
разум его еще сопротивлялся.
- К сожалению, все именно так.
- Неужели не было другого, более гуманного выхода?
- Мы торопились, ведь вы могли попасть в беду.
- Но это жестоко!
- Что значит жестокость по отношению к одному, когда речь идет о
благоденствии многих? А потом, после неудач на Кике мы чувствовали себя в
долгу перед людьми.
- И ничего, совсем ничего нельзя сделать?
- Ничего.
Соколов замолчал, потом достал из кармана большой платок и, не
стесняясь присутствия посланца, вытер сначала один глаз, затем другой,
бормоча:
- Что поделаешь! К старости некоторые люди становятся
сентиментальными. - И, спрятав платок в карман, деловито спросил: - Чем я
могу помочь вашей миссии?
- Доверием!
Глава 29
Вернувшись на корабль и переодевшись, Игорь зашел к Лорке. Федор сидел
в кресле, погруженный в глубокое, спокойное раздумье.
- Присаживайся, - рассеянно сказал он товарищу и снова, как это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг