будет трудновато. Ему надо помочь. Этим сейчас же займусь я. А вы
организуйте наблюдение за англичанином и дачей Цветковой. Вот адрес
Цветковой... Станция... улица... номер дома. Пчелин пока вам не поможет -
ему предписано недельку полежать.
- На станцию я поеду сам, - сказал Соколов. - Там - Силин.
- Правильно, поезжайте, Иван Иванович, сами взгляните. Об установлении
нами оперативного наблюдения не должна подозревать ни одна живая душа!
Снэйк-Силин переходил от приступов бешенства к унынию. Виной этому
было сообщение, полученное им сегодня в часовой мастерской. В крошечной
шифрованной записке Шервуда, спрятанной под крышкой часов, Снэйк-Силин
обнаружил приказ Харвуда и даже самого Уильяма Прайса: с этой минуты он,
Снэйк, терял самостоятельность и поступал под начало Чумы, который уже
прибыл на территорию Советского Союза. Чума - уполномоченный Харвуда и
Прайса по проведению операции "Вирус", и теперь не только благополучие, но
и жизнь Снэйка зависели от этого страшного человека. Снэйк никогда не видел
Чуму и не знал его настоящей фамилии, но о репутации этого человека был
достаточно наслышан. Товарищи по работе в разведке не раз с восхищением
рассказывали ему об этом человеке, которому они хотели бы подражать: его
специальностью являлся главным образом террор, убить человека для Чумы
столь же легко, как для заядлого курильщика выкурить сигарету "Кэмэл".
Убийство людей шло, естественно, неразрывно с предварительным выслеживанием
жертв. В этом деле Чума добился поразительных успехов. Переброска сюда
"Чумы" не умаляла роли Снэйка, наоборот, придавала особый вес и особое
значение делам, которыми он занимался. Но Снэйку было известно, что среди
жертв Чумы находился не один провалившийся разведчик. Вовремя убрать своего
агента - великое дело, и Аллен Харвуд, когда требовали интересы разведки,
не признавал другого исхода. "Убить самим своего агента, но не допустить
его ареста" - стало неписанным правилом, которому шеф разведки
неукоснительно следовал. И Чума - это не являлось секретом - "вовремя", как
раз накануне предполагаемого ареста, устранял своего же агента, ставшего
опасным или просто нежелательным. Для секции "И", в которой Чума работал,
подобного рода убийства являлись обычным делом. В разведке сложились
легенды насчет того многообразия способов, при помощи которых Чума убирал с
дороги ставших ненужными разведке людей.
Снэйк отнюдь не был сентиментальным, и на его совести имелись чужие
жизни. Но одно дело иметь жертвой кого-то и совсем другое - самому
оказаться жертвой, хотя бы потенциально. Это - вещи разные! А Снэйк хорошо
понимал, что уполномоченный Харвуда получил от шефа право на жизнь и смерть
своих подчиненных, в число которых совершенно неожиданно для себя попал и
он, Джо Снэйк, попал, очевидно, потому, что вся операция "Вирус" -
предприятие Уильяма Прайса, для которого Харвуд и старается. Вот почему при
мысли о предстоящей встрече со своим новым начальником он определенно
трусил.
Шервуд сообщал, что в соответствующий момент Чума явится к нему, к
Снэйку, сам или вызовет его к себе. Пароль: "Далеко ли до Подольска?" -
"Это совсем в другом направлении".
Пробыв довольно долго в одном из летних кафе, Снэйк сел за руль и не
спеша повел машину по Ярославскому шоссе. Он ехал на дачу, снятую по его
указанию Аллой Цветковой и ее "теткой", - они работали по его заданиям и на
его деньги. Инженер Горелов мог сообщить много важного, нужно было только
взяться за него как следует. Собственно, Снэйку вовсе не следовало бы ехать
к Цветковым, но беспризорная и бесприютная жизнь холостяка утомила его, а
"тетка" Аллы еще хорошо сохранилась и была к нему благосклонна. Это
обстоятельство и привело к тому, что иногда "Михаил Иванович", то есть
Снэйк, появлялся на той самой даче, куда с некоторого времени зачастил
инженер Павел Горелов. Сумерки сгущались. У поворота с шоссе на проселок
незаметно возникла высокая фигура. Это был тот самый человек, которого днем
капитан Пчелин заметил у стенда с фотоснимками Индии. Незнакомец спросил
несколько насмешливым тоном:
- Далеко ли до Подольска? - и, не дожидаясь ответа, поспешно открыл
дверцу и сел на заднее сиденье. - Сейчас будет дорога направо, сверните на
нее, - резко приказал он.
- Почему? - спросил Снэйк.
- Боитесь? - Фокс-Чума явно издевался, - Я должен был бы вот сейчас
убить вас, Джо Снэйк, но не бойтесь - вы будете жить, в этой стране нам
трудно.
- Почему вы хотите, чтобы я ехал по той дороге? - хрипло повторил свой
вопрос Снэйк; в нем боролись испуг и гнев.
- Потому, что вам нельзя больше появляться на даче, вы провалились,
Джо Снэйк, - спокойно сказал Чума. - И теперь, если хотите, чтобы вы, а
заодно с вами и я, не попали в лапы чекистов, гоните машину подальше
отсюда. У вас должно быть еще несколько квартир, не правда ли?
- Я провалился? - почти вскрикнул Снэйк; он не верил этому человеку.
- Провалились, - подтвердил Фокс. - Но я думаю, мы еще выкрутимся, - и
он коротко рассказал о том, что случилось в этот день неподалеку от часовой
мастерской.
Автомобиль опять выскочил на шоссе и пошел на предельно дозволенной
скорости. Снэйк был подавлен: он не мог простить себе беспечности, хотя
тогда, когда он шел на явку, ему казалось, что им приняты все меры
предосторожности. Чума спас его, с этим нельзя было не согласиться.
Снова ехали проселком. Чума часто смотрел на часы.
- Здесь, - Снэйк остановил "Победу" в самом конце безлюдной улицы,
такой, какие под Москвой часто называют просеками. На этой улице было всего
несколько домов, отгороженных один от другого высокими глухими заборами,
над которыми поднимались фруктовые деревья. Где-то яростно лаяла собака.
Улица упиралась в лес.
Снэйк закрыл за собой ворота.
- Эту половину дачи вместе с участком снимаю я, - пояснил он.
Вошли в комнату.
- Нас здесь не могут подслушать? - спросил Фокс.
- Нет. Можете говорить свободно. Вы, наверное, хотите есть?
- Да, я голоден. Но сейчас некогда. Впрочем, я вижу у вас коньяк,
налейте мне рюмку. Не наливайте себе, Джо Снэйк, я не разрешаю вам пить ни
капли, - голос Фокса стал резким. - Вам сегодня предстоит еще одно дело...
Я вижу тут телефон - это очень кстати. Соедините меня вот с этим номером, у
вас это получится, наверное, скорее. Спешите, он ждет моего звонка.
Снэйк дозвонился. К аппарату подошла женщина. Под диктовку своего
нового начальника Снэйк попросил ее позвать к телефону товарища Чурсина,
который в данный момент у них обедает. Затем трубку взял Фокс.
- Узнаете? - почти весело проговорил он. - Вам надо сейчас же уходить
из ресторана. В гостиницу не заходите. Поняли? Возьмите такси и
отправляйтесь к Рижскому вокзалу. Там к вам подойдет человек от меня и
доставит вас куда нужно. Всё. Спешите. Дорога каждая минута.
Фокс швырнул телефонную трубку, устало откинулся на спинку стула и
выпил коньяк. Снэйк со страхом смотрел на его уродливое костлявое лицо, на
котором почти не было видно глаз. Фокс заговорил.
- Вы, должно быть, поняли, что к Рижскому вокзалу придется ехать вам.
Вы привезете сюда того парня, с которым я только что разговаривал. Но
предварительно я все же скажу, Снэйк, что оба вы с Шервудом - болваны и
ослы. Не возражать! Шервуду придется немедленно убраться из Москвы, теперь
он тут бесполезен, а насчет вас я подумаю...
- Но как это случилось? - Снэйк трусил все больше. Фокс рассмеялся.
- Очень просто: Шервуд когда-то успел провалиться, и чекисты
установили за ним слежку. Не подозревая этого, Шервуд явился на явку в
часовую мастерскую и притащил за собой "хвост". Я решил сам проверить,
засекли или нет чекисты вашу явочную квартиру. Когда через некоторое время
за мастерской стали следить, я понял, что это провал. Мне удалось спасти
вас - это было очень рискованно, и я пошел на этот риск только потому, что
не хотел позволить им изолировать меня, превратить меня в полководца без
армии.
Парень следил за мастерской несколько часов, но бросился только за
вами: это значит - он знает или где-то встречал вас. Вот почему вы не
должны больше появляться на даче у Цветковых - если парень не умер, то еще
сегодня ночью агенты КГБ возьмут дачу в кольцо, и вы, Снэйк, оказались бы в
незавидном положении! Вас мне удалось спасти, а вот с Алхимиком покончено -
этот осел Шервуд, провалив явку в часовой мастерской, отправился в
картинную галерею в Замоскворечье и, вступив там в контакт с Алхимиком,
провалил и его. К сожалению, я не знал, куда и зачем Шервуд едет, и ничего
не мог сделать. Ну, а чекистов, следивших и за Шервудом и за Алхимиком, я
видел своими глазами. Один из них был тот самый, которого я пристукнул.
Теперь Алхимику нельзя уже оставаться в роли английского профессора
Макгайра. Но я дам ему другое задание, а чекисты... Посмотрим кто будет
смеяться последним... Как только вы встретите Алхимика, позвоните по
автомату Шервуду и прочтите ему вот этот текст. - Фокс написал несколько
строк. - Пусть он немедленно передаст этот шифр в Берлин: раз мы
провалились с нашим англичанином тут, пусть на Рейне займутся операцией с
настоящим Макгайром. Понимаете, Снэйк, это будет великолепно - сначала все
газеты мира поднимут вой о том, что в Советском Союзе похищен известный
английский ученый-атомщик, а потом все газеты сообщат: изуродованный труп
англичанина обнаружен на территории Восточной Германии. Его пытали и убили
большевики, к которым он приехал как друг. Это будет здорово!
Через несколько минут серая "Победа" мчалась по направлению к Москве.
За рулем сидел Снэйк.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава первая
Поиски ничего определенного не дали: с англичанином не произошло
несчастного случая, - об этом знала бы милиция, он не подвергся ни
ограблению, ни нападению хулиганов, и тем не менее его нигде не было. После
отъезда из Института ядерных исследований Макгайр не появлялся у себя в
гостинице.
Думая над тем, куда мог иностранец отправиться вчера вечером, после
беседы с академиком, полковник Соколов решил проверить, не заехал ли
Макгайр в какой-нибудь ресторан. В какой из них он мог направиться?
Вероятнее всего, в один из расположенных по пути следования машины из
института в город. Однако никаких следов Макгайря в этих местах обнаружить
не удалось. Наконец, сотрудница находящегося на окраине одного отнюдь не
перворазрядного кафе сообщила о таком факте: вчера вечером на открытой
веранде занял столик средних лет мужчина в клетчатом костюме. У гражданина
был пыльник и тяжелая на вид трость с замысловато инкрустированной ручкой.
Аккуратно выбритый, с ровным, в ниточку, пробором посередине головы, с
серыми глазами, скрытыми за большими в золотой оправе очками, посетитель
несколько отличался от обычных клиентов кафе, большей частью проживающих в
этом районе. Кушал он мало, просматривал газеты и явно "убивал" время,
очевидно кого-то поджидая. Официантки успели уже перекинуться замечаниями
по поводу внешности той, которая, как они были уверены, должна прийти на
свидание, но почему-то запаздывает. Но "она" так и не пришла. Неожиданно
посетители попросили к телефону, который находится в конторе. Администратор
кафе решительно утверждала, что звонил мужчина.
Бросив несколько слов в телефонную трубку, посетитель рассчитался и
быстро ушел.
Судя по внешнему виду, это был несомненно Макгайр. Немного смущало,
что этот гражданин говорил по-русски без акцента и что при вызове по
телефону его назвали не то Чуркиным, не то Чурсиным. И все же в конце
концов пришлось прийти к выводу: посетителем кафе был именно Макгайр. Ему
или было назначено там свидание, или же он должен был сидеть там в ожидании
какого-то распоряжения по телефону, которое и получил. То обстоятельство,
что агент Шервуда отлично владел русским языком, не могло ввести в
заблуждение Соколова: как раз этого и следовало ожидать.
Итак, Макгайр исчез.
При докладе полковника Соколова начальнику управления присутствовал и
генерал-майор Бондаренко. Генерал Тарханов внимательно выслушал сообщение
Соколова.
- Вы пришли к правильному выводу: Макгайр попросту скрылся, - сказал
Тарханов. - Спрашивается, от кого и почему ему потребовалось прятаться, да
еще так срочно? Вот в этом мы с вами и обязаны сейчас разобраться. Что мы
знаем определенно? Пожалуй, только то, что скрылся он в результате приказа,
полученного им от кого-то. У вас не возникают в связи с этим никакие
соображения?
- По-моему, - заметил Бондаренко, - исчезновение англичанина связано с
его провалом вчера в Третьяковке.
- Я тоже в этом уверен, - произнес Соколов. Генерал Тарханов
внимательно, чуть усмехнувшись, посмотрел на нею.
- И все же это еще не ответ на интересующий нас вопрос. - Он покачал
головой. - Допускаю, что некто позвонил ему и сообщил: "Твоя связь с
Шервудом обнаружена чекистами", ну и что же из этого? Разве отсюда следует,
что Макгайр должен перепугаться, отправиться на тайную квартиру вражеской
разведки и притаиться там? Нет, это еще не основание для испуга. Зная, что
он в какой-то мере разоблачен, Макгайр мог бы просто быть поосторожнее и
при первой же возможности уехать из Советского Союза.
- Правильно, - согласился Бондаренко.
- Но он поступил иначе, - продолжал генерал Тарханов. - Можно ли
допустить, что он поступил так потому, что у него сдали нервы? Нет,
конечно! Его дело - подчиняться кому-то, кто и приказал ему поступить
именно так. Так что нервы тут ни при чем... Иван Иванович, - обратился
генерал к Соколову, - что могло заставить их пойти на подобный шаг?
- Кажется, догадываюсь, - ответил полковник. - Метаморфоза?
- Да, я думаю, все дело в этом. - Тарханов сдвинул брови. - Надо
признать, что мы имеем дело с опытным разведчиком... Я говорю не о
Макгайре... Кто же он, этот наш враг? Занимаясь "Незваным гостем", мы до
сих пор знали Шервуда и Силина... Но теперь появился третий. Еще вчера мы
не знали о его существовании, и это обстоятельство дало ему возможность,
как мне ни неприятно в этом признаться, спутать нам карты.
- Я думаю, это тот посланец Харвуда, которого мы ожидали из
Черноморска, - заметил Соколов.
- Возможно, - согласился генерал. - Во всяком случае для меня ясно:
установив, так сказать, контроль за своей явкой в часовой мастерской, этот
субъект сумел обнаружить, что за ней ведется наблюдение, и помешал Пчелину
преследовать того, кого мы знаем пока как Силина. Кого еще этот разведчик
мог вчера видеть в мастерской? Шервуда. Он, естественно, не мог не понять,
что слежка возможна и за Шервудом. Вероятно также, что он видел, как Шервуд
установил связь с Макгайром в Третьяковке, а поблизости от них заметил
капитана Пчелина. Что же стало ясно посланцу Харвуда? Что и Шервуд, и
Макгайр разоблачены нами. Но только ли поэтому Макгайру приказано
спрятаться? Анализируя ход врага, я отвечаю: нет, они боятся разоблачения
не только шпионской деятельности Макгайра, они боятся какою-то другого
разоблачения. Я полагаю, что вы, Иван Иванович, правы: метаморфоза...
Помните, еще когда вы докладывали тут о встрече Шервуда с Макгайром, меня
это весьма удивило - мы знаем этого выдающегося ученого как честного
человека, искреннего сторонника мира и хороших отношений с нашей страной...
И вдруг такое странное превращение! Что-то не то! Я сегодня кое-что
выяснил - он приехал не на нашем теплоходе через Саутгемптон, как
намечалось, а летел через Западную Германию, где пробыл два-три дня.
- Получается так: из Англии в Германию вылетел, будучи нашим другом, а
из Германии к нам приехал уже нашим врагом и агентом Харвуда, - заметил
Бондаренко.
- Именно. Хотя, я думаю, дело обстояло несколько иначе, - сказал
Тарханов и снова заходил по кабинету. - А вы как думаете, Иван Иванович?
- Ваше подозрение с самого начала оказалось правильным, товарищ
генерал, и исчезновение Макгайра полностью подтверждает его
обоснованность, - ответил полковник. - Полагаю, что дело тут не в
политическом перерождении английского профессора Макгайра, а в другом:
разведка Аллена Харвуда заманила его на Рейн, а оттуда отправила к нам под
его именем своего агента.
- Это вернее всего, - согласился Тарханов. - Стало быть, у нас есть
основания предположить, что настоящий Макгайр находится сейчас не в Москве,
а где-то в Западной Германии... Это пока предположение, но мы постараемся
его проверить...
- Мне кажется, положение несколько сложнее, - заметил Бондаренко. -
Разрешите, товарищ генерал...
- Прошу, прошу.
- Мне представляется, что Харвуд продумал и этот ход до конца... Тут,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг