велосипедах, ходят в кино, просто бездельничают.
- Я тоже хочу бегать, кричать и учиться.
- Послезавтра каникулы, - сказал Алексей Палыч. - Учиться они
перестанут.
- Я тоже хочу смотреть, ездить и просто бездельничать, -
настойчиво повторил Феликс. - Ведь я такой же, как они. Это ты не
такой.
- Ты прав, - подтвердил Алексей Палыч. - Ты такой, а я не такой.
Но я был таким и поэтому тебя хорошо понимаю. Я тебе обещаю: ты будешь
бегать, смотреть и все остальное.
- Правда?
- Правда.
- И я увижу Сеньку-заразу?
- Обязательно.
- Когда?
- Скоро, - неопределенно пообещал Алексей Палыч. - Ты меня жди. Я
вернусь часа через два.
Алексей Палыч ушел. Точнее говоря, сбежал. Сбежал от вопросов, на
которые ему все равно придется ответить...
Электричка привезла Алексея Палыча почти к самому магазину,
который находился рядом со станцией. Надеясь, что уж здесь-то он
знакомых не встретит, Алексей Палыч поднялся во второй этаж. В отделе
верхней одежды не было ни одного покупателя.
- Будьте любезны... - обратился Алексей Палыч к
девушке-продавщице, которая стояла за прилавком спиной к нему.
- Все на стеллажах, - сказала девушка, не оборачиваясь.
- Я бы хотел спросить... - замялся Алексей Палыч. - Может быть, вы
посоветуете? Я, видите ли, полный профан в этих вопросах. - И Алексей
Палыч даже слегка хихикнул, как бы показывая, сколь ничтожен он сам и
его попытка обеспокоить...
- Я же сказала: все на стеллажах, - повторила девушка, не меняя
позиции.
Тут следует сразу оговориться. Перед Алексеем Палычем стояла не
бездельница и не грубиянка продавщица - из тех, которые видят в
покупателях своих личных врагов. И не бездушная это была девушка, и не
какая-нибудь уродина со скверным характером. Если разобраться, то
виноват был сам Алексей Палыч. Просто зашел он не вовремя. Девушка
была занята важным делом: в маленькое зеркальце она рассматривала
прыщик, вскочивший у нее на левой брови. Одновременно она решала
важный вопрос: сковырнуть или оставить? Поэтому каждому должно быть
понятно, что Алексей Палыч со своими делами был ей ни к чему.
Однако и Алексея Палыча можно понять. Деваться ему было некуда.
- Простите, но я хотел бы...
- О господи! - сказала продавщица, оборачиваясь. - Никакой совести
у людей нет! Вам же русским языком ска... - И вдруг лицо девушки из
скучного и недовольного мгновенно превратилось в приветливое и
улыбающееся. - Алексей Палыч, здравствуйте! - сказала она. - Что бы вы
хотели, Алексей Палыч?
Алексей Палыч напрягся, вспоминая, как зовут его бывшую ученицу.
- Здравствуй, Клава, - осторожно сказал Алексей Палыч и понял, что
угадал. - Мне бы комплект одежды для мальчика.
- На какой возраст?
- Примерно на такой, - Алексей Палыч отметил рукой высоту на
уровне своего плеча.
- Сорок второй, - определила Клава. Она огляделась и добавила
шепотом, хотя в отделе по-прежнему никого не было: - Есть джинсовый
костюм...
- А это хорошо? - спросил Алексей Палыч, тоже невольно понижая
голос.
- Да вы что, Алексей Палыч! - изумилась Клава. - Я последний
оставила, для себя.
- Тогда, может, не надо, если последний?
- Да ладно уж, берите, - вздохнула Клава. - У меня еще есть. Сорок
один рубль.
- Еще бы рубашку... Нет, две рубашки. И двое трусов. И две майки.
Клава выложила на прилавок несколько стопок белья.
- Выбирайте, пожалуйста.
Не успел Алексей Палыч отложить в сторону нужные вещи, как за
спиной его послышался голос:
- Добрый день, Алексей Палыч. Тоже прогуливаете?
Алексей Палыч обернулся. Рядом с ним стояла учительница
английского, та самая, которую он недавно чуть не сбил с лестницы.
- Здравствуйте, Елена Сергеевна. "Вас-то какого лешего сюда
принесло?" - последнюю фразу Алексей Палыч произнес мысленно.
Елена Сергеевна опытным женским глазом впилась в незавернутый еще
костюм.
- Ой, и мне нужен точно такой же! Вот повезло!
- Последний, - сухо сказала Клава, которая у Елены Сергеевны не
училась.
У Алексея Палыча не было ни малейшего желания, чтобы эта встреча
осталась в памяти Елены Сергеевны.
Он умоляюще посмотрел на Клаву и даже чуть шевельнул веком, как бы
вроде подмигнул.
- Последний... остался, - сказала Клава, доставая из-под прилавка
точно такой же костюм.
- Спасибо вам, девушка, - растроганно произнесла Елена Сергеевна
и приветливо посмотрела на Алексея Палыча. - А вы, Алексей Палыч,
оказывается, не такой уж и нерасторопный. И как это вы пронюхали? Я
уже полгода ищу.
- Ничего не пронюхал, - сказал Алексей Палыч. - И вообще, я тут
случайно. И вообще, это я не для себя. Не для себя и вообще...
Взяв первое попавшееся белье и костюм, Алексей Палыч вылетел из
магазина. А чего было вылетать? Нечего было вылетать, потому что в
памяти Елены Сергеевны прочно осели и джинсовый костюм, и белье,
которое нервно пошвырял в портфель Алексей Палыч.
Когда Алексей Палыч вернулся в лабораторию, он увидел такую
картину: Борис и Феликс сидели за столом, между ними стояла шахматная
доска с фигурами. Они спорили. В том, что шахматисты спорят, нет
ничего удивительного - в шахматном кружке кулеминского Дворца культуры
бывали даже и драки. Но вот о чем они спорили, Алексей Палыч понял не
сразу.
- Разве я неправильно сходил? - спрашивал Феликс. - Ты же сам
показывал, что конь ходит так.
- Правильно, но плохо, - отвечал Борис. - Я его бесплатно возьму.
- Бери, пожалуйста.
- Так не играют.
- Почему? - удивился Феликс. - Ты ведь объяснил: нужно взять как
можно больше фигур противника. Я - противник. Вот и бери. Тебе ведь
хочется взять?
- Мало ли, что хочется... Мне, может, хочется десять фигур взять!
Феликс аккуратно отсчитал десять своих фигур, сгреб их с доски и
протянул Борису:
- Бери десять, пожалуйста.
- Ну, и с чем ты остался?
- У меня осталось шесть штук, - дружелюбно ответил Феликс. - Дать
тебе еще?
Борис снова поставил фигуры на прежнее место.
- Так не играют, - сказал он. - Ты пойми, я должен стараться взять
у тебя, а ты у меня.
- Я стараюсь. Но ведь ты не даешь. Ты дай, тогда я тоже возьму.
- Я же тебе объяснил! - повысил голос Борис. - Игра в том и
заключается, чтобы не отдавать ничего!
- Ты опять говоришь громко, - сказал Феликс. - Я не понимаю.
Хочешь взять - не берешь. Нужно взять больше - нужно не давать ничего.
Я хочу взять - нельзя. Ты хочешь взять - нельзя. Никто никому ничего
не дает, а взять нужно...
- Не взять - просто взять, а взять - слопать.
- Слопать?
- Ну, съесть.
- Съесть? Разве это тоже едят?
- Выиграть, - простонал Борис. - Это называется выиграть фигуру.
Вот, смотри. - Борис снял с доски коня, а на его место подвинул свою
пешку. - А теперь ты постарайся у меня что-нибудь выиграть.
- Понимаю, - сказал Феликс. Он убрал с доски белого коня, а на его
место переставил свою пешку, которую от коня отделяло пять клеток.
Борис смахнул с доски фигуру на стол.
- Вот и поговори с ним, - сказал он, обращаясь к Алексею Палычу.
Феликс не обиделся. Похоже даже было, что он обрадовался.
- Теперь ты взял все, - сказал он. - Теперь ты доволен?
- Все?! - заорал Борис. - Все у меня и дома были. Незачем было их
приносить.
- Если незачем, то зачем принес? - спросил Феликс.
- Да, с тобой не соскучишься! - сказал Борис.
- Тебе со мной весело?
- Еще и как... - вздохнул Борис.
Алексей Палыч решил, что наступило время вмешаться. За Феликса он
не опасался: кажется, у того был спокойный характер. Алексей Палыч
решил пощадить нервы Бориса. Нервы эти, как понимал учитель, скоро
потребуются все до единого.
- Боря, - примирительно сказал Алексей Палыч, - ты представь, что
попал в незнакомую страну. И вот тебя учат играть в круглики...
- Какие круглики?
- Ну, допустим, у них такая игра.
- Буду делать, как они, и научусь.
- Вот как раз в шахматы так нельзя. Если ты будешь повторять ходы
противника, то обязательно проиграешь. Уметь играть и уметь обучать
игре - это совершенно разные умения. И давай договоримся - не
нервничать. Думаю, что умение обучать нам понадобится в ближайшее
время больше всего. В особенности тебе. Но об этом мы поговорим позже.
А теперь давай займемся примеркой.
Когда Феликса переодели, вид у него оказался приличный. Даже
слишком приличный, словно его только что вынули из витрины.
- Ну, как? - спросил Алексей Палыч.
- Ничего, - ответил Борис. - Если бы ему немного штаны
запачкать... курточку порвать... ботинки грязью потереть...
- А вот это он сделает уже с твоей помощью, - сказал Алексей
Палыч. - Боря, мне кажется, что мы больше не имеем права его здесь
держать. Иначе все это не имеет смысла. И еще я тебе вот что хочу
сказать: он сейчас примерно твой ровесник, и ты ему нужен больше, чем
я.
День 5-й
Начинается новая жизнь
Арсений Петрович Куликов работал на кулеминской фабрике игрушек.
Был он роста весьма небольшого, и в Кулеминске про него говорили:
фабрика игрушечная, и директор тоже игрушечный.
Люди маленького роста часто бывают обеспокоены этим больше, чем им
самим бы хотелось. Чтобы компенсировать этот, с их точки зрения,
недостаток, они стараются выделиться в чем-то другом: например, красят
бороды в рыжий цвет или становятся художниками.
Арсения Петровича его собственный рост не смущал. Он спокойно
отнесся к тому, что стул в кабинете прежнего директора пришлось
заменить, а сиденье нового "Запорожца" приподнять чуть повыше.
Благодаря тому, что его мало интересовало, насколько его шляпа
возвышается над тротуаром, характер Арсения Петровича с годами почти
не менялся. И в этом характере тоже было нечто игрушечное, а точнее -
легкомысленное.
Это проявлялось в том, как он относился к воспитанию своих
сыновей.
Арсений Петрович считал, что каждый человек, прежде чем стать
взрослым, должен получить свою порцию шишек и синяков. Он знал, что
существуют два вида ранений: одни остаются на теле, другие - в душе.
Душевных ранений Арсений Петрович своим сыновьям не желал; к синякам
на теле относился совершенно спокойно.
- Не поддавайся, Серега! Дай ему сдачи! - советовал Арсений
Петрович, заслышав пыхтение младшего сына, затиснутого старшим в узкую
щель между диваном и печкой.
Серега вообще-то не нуждался в советах. Он старался изо всех сил.
Борис хорошо знал, что будет, если свернутого в крендель Серегу
отпустить хоть на секунду. Серега извивался как змей. Даже в этом
положении он умудрялся укусить брата за палец или поддать коленом в
живот.
Иногда Серега делал вид, что сдается.
- Чур, - говорил он. - Больше не буду.
В первый раз Борис поверил ему. Он даже попытался проявить
благородство и повернулся к брату спиной. Тут же он получил такой удар
головой под лопатку, что не смог устоять на ногах. Серега смеялся. Но
недолго. Спустя несколько секунд он пролетел над столом, грохнулся о
диван и сполз на пол. Другой бы на его месте мог что-нибудь сломать
или вывихнуть. Но только не Серега. Он скорчился на полу, закрыл
руками лицо, и можно было подумать, что он потерял сознание. Когда же
Борис к нему подошел, то увидел в просвете между пальцами хитрый
Серегин глаз и едва успел отскочить в сторону.
Нога Сереги грохнула о ножку стола. Целил он, конечно, не в стол.
Укротить Серегу было невозможно. Иногда в безвыходном положении он
мог состроить жалостную гримасу. Но верить ему нельзя было ни на
копейку.
В последнее время Серега изменил тактику.
- Отпусти, писать хочу, - заявил он однажды.
И опять Борис поначалу поверил: а вдруг и правда?..
Серега выбежал за дверь. Но только для того, чтобы набрать снега.
Твердый снежок, миновав затылок Бориса, влепился в стену, точнее - в
то ее место, где висел фотографический портрет отца. Стекло в рамке
разбилось - подлый Серега не только скатал снежок поплотней, но еще и
намочил его в воде.
- Играть-то вы играйте... - сказал Арсений Петрович, очищая от
снега свое лицо в молодости. - А вот вещи портить не надо. А ну,
Сережка, убрать. А ты, Борька, в другой раз держи его крепче - пускай
в штаны писает.
Как видим, Арсений Петрович не рассердился. Очевидно, он понимал,
что сейчас собирает плоды с тех деревьев, которые сам же вырастил.
При всем при том надо сказать, что Серега без Бориса скучал. Это
проявлялось в том, что Бориса он выслеживал чаще других и чаще
расстреливал из своего автомата на батарейках. Да и Борис хоть и
грозился разломать автомат, но всерьез об этом не думал. Отношения
между братьями были очень простыми. Борис спокойно выливал воду из
своего ботинка и отвешивал затрещину младшему брату. Младший брат
спокойно принимал затрещину, спокойно попадал старшему ногой под
коленку и наливал воду в другой ботинок.
При этом никакой злости друг к другу братья не испытывали.
Арсений Петрович хотел, чтобы сыновья росли мужественными и
сильными.
- На одних стычках с Сережкой мускулов не накачаешь, - говорил он
Борису. - Сколько ты раз подтягиваешься на перекладине?
- Нисколько.
- То есть как - нисколько?
- Не пробовал.
- А ну, пойдем во двор.
Во дворе, между двумя березами была укреплена железная труба, на
которой по утрам упражнялся Арсений Петрович. Борис подтянулся два
раза; второй - корчась от усилий и дрыгая ногами. Отец подтянулся
одиннадцать раз.
- Мне мерзко на тебя смотреть, - сказал Арсений Петрович. - В
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг