- Не хочу.
- Ты что, вообще никогда не ешь? - спросил Борис.
- Я могу. Но я не хочу.
- Хочу, не хочу - это все на твоей планете осталось, - строго
сказал Борис. - У нас нужно есть.
Мальчик, морщась, проглотил и булочки и сосиски. И лицо его, пока
он ел, снова чем-то напомнило Борису брата Серегу, когда тот попадал
в безвыходное положение.
- А теперь, - сказал Борис, - давай наводить порядок. Ты будешь
все ставить на место, как было. Чего не понимаешь, спрашивай. Мы тебе
поможем. Так, Алексей Палыч?
- Так, так... - согласился Алексей Палыч, глядя на Бориса
внимательно, будто открыл в нем что-то новое. - Так, давай попробуем.
Пока лаборатория принимала нормальный вид, в ней ничего
интересного не произошло.
Но в это время поблизости происходили другие события, от которых
и в лаборатории скоро станет интересно.
Дело в том, что разведка Бориса оказалась точной только
наполовину: пожарный инспектор на самом деле ушел из школы, но он
собирался в нее вернуться.
Часа два он бродил по школе, осматривал распределительные щиты,
проводку, выворачивал пробки и даже иногда зачем-то нюхал. Ничего
опасного в пожарном смысле ему обнаружить не удалось. И никто не
заподозрил, что в смысле этом наиболее опасным являлся сам инспектор.
Ибо в груди у него бушевал пожар.
Пожар этот разгорался постепенно в течение ночи. Накануне вечером
инспектор закусывал селедкой и съел их четыре штуки.
Пожар не удалось потушить утром ни холодным молоком, ни кефиром.
Мучась от сжигавшего его внутреннего огня, инспектор ходил по
школе. Даже огнетушители вызывали у него воспоминания о чем-то
шипучем, прохладном, приятно освежающем горло. Наконец инспектору
стало невмоготу бороться с внутренним пламенем. Так и не осмотрев
подвал, инспектор устремился в столовую, решив вернуться попозже.
Пока инспектор глоток за глотком поливал пивом пылающий внутри
костер, в лаборатории инструменты и приборы постепенно возвращались на
свои места. Когда же он решительным шагом подошел к двери и подергал
ее, то предпринимать что-либо было уже поздно.
- Кто там? - спросил Алексей Палыч.
- Инспектор...
Спрятаться в лаборатории было совершенно негде.
Спустившись на три ступени, инспектор увидел троих людей: двух
ребят и одного взрослого, которого знал довольно давно.
- Ну, как тут у вас в нашем смысле? - спросил инспектор,
протягивая Алексею Палычу руку.
- По-моему, все хорошо. Сам делал, в соответствии с наставлением,
- почтительно сказал Алексей Палыч, кося глазами в угол, куда Борис
успел затиснуть мальчишку.
- Ну, это мы посмотрим, хорошо или плохо. Силовой ввод есть?
- Вот, к станку.
Инспектор подтащил табуретку в угол.
- Ну-ка, мальчик, подвинься, - попросил он, отодвигая рукой
пришельца.
Как ни старался Борис заслонить мальчишку, взгляд инспектора все
же скользнул по невысокой фигурке, закутанной в одеяло. Только
скользнул, не более.
Проверив ввод силового тока, инспектор занялся остальной
проводкой. Он влезал на верстак, на стол, светил в темных местах своим
фонариком.
Инспектор работал не спеша, добросовестно, не отвлекался, задавал
вопросы только по делу, но, видно, какая-то посторонняя мысль сверлила
его затылок. Какую-то ненормальность, желание что-то скрыть ощущал
инспектор во всеобщем молчании... От инспектора почти всегда пытались
что-то скрыть. Но ведь здесь проводка-то была в полном порядке!
Наконец инспектор нащупал эту мысль. Он развернулся на табуретке.
- А чего это вы мальчишку в одеяло закутали?
- Видите ли... - пробормотал Алексей Палыч. - Это в целях...
- Репетиция, - быстро сказал Борис первое, что пришло ему в
голову.
- Ага, ага, - согласился инспектор, сразу утрачивая любопытство;
репетиция была словом привычным, житейским; во Дворце культуры
инспектор бывал часто.
Осмотр заканчивался. Инспектор поковырялся в щитке с пробками,
слез с табуретки, потер ладонь о ладонь.
- Вроде все в норме. Хотя не мешало бы вас и оштрафовать.
Оживший было Алексей Палыч снова завибрировал:
- За что же нас штрафовать?
- А так. Для порядка. Чтобы не репетировали.
Последнюю фразу инспектор произнес в шутку. Он даже улыбнулся, что
в практике инспекторов равносильно дикому хохоту. Но его собственные
слова самому же ему кое-что напомнили.
- А почему вы тут репетируете? - спросил он, отыскивая глазами
мальчишку.
- Это мой брат, - быстро сказал Борис.
- Ага, - кивнул головой инспектор, которому слова Бориса ровно
ничего не объясняли. - Брат - это хорошо.
Попрощавшись с Алексеем Палычем, инспектор ушел, унося смутное
ощущение, что в лаборатории все-таки есть какой-то непорядок.
Алексей Палыч запер дверь и вытер платком лицо.
Борис хлопнул мальчика по спине. Тот посмотрел на Бориса с
удивлением.
- Ты - молоток, - сказал Борис.
- Молоток? - повторил мальчик.
- Молоток - это значит молодец. Молодец, что молчал. А то бы мы
погорели.
- Погорели? - снова спросил мальчик.
- Ну, засыпались бы, понимаешь?
Мальчик отрицательно покачал головой.
- Засыпались - это значит... - уже с некоторым раздражением сказал
Борис. - Это значит... это значит... - Борис умолк, взглянув на
Алексея Палыча, и увидел, что тот улыбается.
Борис нахмурился.
- Засыпался - это означает, что... - начал Борис, как на уроке. -
Что... что человек хочет что-то скрыть, а его... разоблачают. Ты
молчал, и поэтому ты не засы... поэтому инспектор не догадался, что мы
тебя скрываем.
- Теперь понятно, - сказал мальчик. - Это же очень просто.
Удивительно, что я сразу не понял.
- Ты бы лучше подключился, тогда не придется объяснять по десять
раз, - посоветовал Борис.
- Подключился? А что такое - подключиться?
- Да не темни ты! - тоскливо сказал Борис. - Ведь мне же Алексей
Палыч все рассказал. Ты и сам слышал.
- Я слышал, - согласился мальчик. - Но я все равно не понимаю, что
такое "подключиться". А еще больше не понимаю, что такое "темнить".
- Темнить - это значит скрывать правду! - заорал Борис. - А
говорить "еще больше не понимаю" - неграмотно! Надо говорить "еще
меньше понимаю"!
- Ты опять говоришь очень громко, - сказал мальчик. - Когда ты
говоришь громко, я еще меньше понимаю. Но я не скрываю правду.
Борис, обессилев, плюхнулся на табурет. Он посмотрел на Алексея
Палыча, словно призывая того в свидетели тупости инопланетных жителей.
Другой бы на месте Бориса мог насладиться чувством превосходства;
это чувство согревает души многих людей. Некоторые способны годами
копаться в себе, выискивая, чем же они лучше других. Есть и такие, кто
может потратить на это всю жизнь. И тогда, устав от поисков, они
неожиданно обнаруживают это превосходство. Им, к сожалению,
оказывается возраст.
Борис Куликов был не из этой породы. Он умел работать. Он знал,
что может и чего не может. Если кто-то из его одноклассников не мог
решить несложной задачи по математике, Борис не хохотал и не издевался
над ним. Но и не помогал. Таких он просто не замечал. Борис всегда шел
вперед. На этом пути он никого не отталкивал, но никого и не увлекал
за собой. Он делал свое дело, и из этого всегда что-нибудь получалось.
Теперь же с мальчишкой не получалось ничего. И даже Алексей Палыч, с
которым все всегда у Бориса ладилось, теперь ничего придумать не мог,
а плыл по течению.
Вместо того, чтобы посочувствовать, Алексей Палыч сказал:
- Боря, а ведь ты не соврал, когда сказал инспектору, что мальчик
твой брат. Вы и есть братья - по разуму.
- У меня таких братьев - целый класс, - буркнул Борис. - Только
они умнее.
- Боря, я понимаю тебя, - стараясь говорить как можно мягче,
произнес Алексей Палыч. - Я тем более понимаю тебя, потому... ну,
потому что видел много разных ребят. Бывали и такие, от которых просто
в отчаяние приходишь. Но они понимали, что делали. А наш гость не
делает ничего назло. Он ведет себя как положено ребенку: если не
понимает - спрашивает. Неужели ты хочешь, чтобы его "отозвали" только
за это? Для меня само это слово звучит как-то жестоко. Будто не
"отозвать", а убить.
Мальчик шевельнулся.
- Что такое "убить"? - спросил он.
- Это... ну, как тебе объяснить... - сказал Алексей Палыч. - Это
так, вроде "отозвать".
- Отозвать?
- Да. Когда тебя отзовут, ты ведь с нами больше не будешь.
- Я с вами, - сказал мальчик. - Кто меня отзовет?
Алексей Палыч многозначительно посмотрел на Бориса.
- Никто тебя не отзовет, - сказал он. - Ты будешь с нами. Это была
шутка.
- Что такое шутка?
На этот раз в затруднении оказался и Алексей Палыч.
- Боря, - сказал он, - ты у нас специалист по переводу с русского
на русский. Может быть, попробуешь?
- Не могу я, Алексей Палыч [1], - взмолился Борис. - У меня и так
в голове как будто каша. Я тебе потом объясню, - сказал он мальчику.
- Ведь не горит у тебя?
-------
[1] Автор тоже затрудняется объяснить, что такое шутка. У одного из
племен Южной Америки шуткой считается столкнуть человека в водопад. У
некоторых наших ребят шуткой считается подложить своему товарищу на
сиденье кнопку. Очевидно, все зависит от местных условий...
-------
- Не горит?
Борис застонал. Не голосом застонал, а так - внутренне. В школе
ему давно уже объяснили, что русский язык богат и разнообразен. Но это
был тот случай, про который говорят: "Язык мой - враг мой".
- Ты можешь обождать? - простонал Борис, на этот раз вслух. - Не
обязательно, чтобы я все немедленно объяснял.
- Я могу обождать, - послушно сказал мальчик. - Ты, Боря, хороший,
когда не кричишь.
- А ты не слишком хороший, - сказал Борис. - Ты все время растешь.
А это уже не шутка. Мы не знаем, какую одежду тебе доставать. Долго ты
еще будешь расти?
- Я не знаю, - тихо сказал мальчик.
- А я знаю, - решительно сказал Борис.
Взяв мальчика за руку, он подвел его к стене.
- Алексей Палыч, какой рост ему лучше всего сделать?
- Я думаю, хорошо, если бы вы были примерно одного роста. Но каким
образом...
- А это пускай он сам соображает. Или они пускай думают. - Борис
показал пальцем наверх. - Посылают человека в такую даль без штанов,
а мы должны изобретать. Может быть, они нас сейчас слышат? - Борис
задрал подбородок и проговорил в потолок: - Эй вы, товарищи, или
пришлите одежду, или перестаньте его растить! - Спохватившись, Борис
глянул на мальчика, но тот ничего не сказал. Борис поправился: - Или
сделайте так, чтобы он не рос выше этой черты.
Борис прислонил мальчика к стене, встал с ним рядом и карандашом
провел на уровне своих глаз черту.
- Нормально? - спросил он учителя.
- Это было бы неплохо, - согласился Алексей Палыч.
- Ну и все, можно покупать на такой размер.
- Ты уже, кажется, начал распоряжаться в космосе, - усмехнулся
Алексей Палыч.
- Больше я ничего не могу придумать.
- Да я не в укор, - сказал Алексей Палыч. - Мне, например, это и
в голову не пришло. Будем надеяться. Впрочем, у меня завтра свободный
день, я с утра зайду сюда на примерку. А теперь давай по домам. Если
нас будут домашние разыскивать да заглянут сюда, это может кончиться
плохо. Мама ведь не инспектор, ей не докажешь, что он твой брат.
- А инспектор Серегу знает, - беззаботно сказал Борис. - Серега у
пожарки по целым дням крутится. Ему там даже погудеть дают. Я еще
удивился, что инспектор ничего не сказал.
- Да как же ты тогда!.. Зачем же ты так сказал?
- А вы думаете, он их различает, маленьких? Я и сам-то не всех
отличаю.
- Ну, ну, - только и мог выговорить Алексей Палыч. - Хорошо, если
так.
Наказав мальчику ничего не трогать, не шуметь, не включать света
и убедившись, что тот как будто бы все понял, они вышли из подвала и
заперли дверь. Всю дорогу до перекрестка, где они должны были
расстаться, Алексей Палыч молчал, что-то обдумывая. Борис уже
собирался повернуть в свой переулок, когда Алексей Палыч сказал:
- Боря, ты мне так и не ответил... Мне кажется, эта история не
очень тебе нравится. Точнее, тебе неинтересно. Я уже говорил: ты -
свободен. Тем более что скоро каникулы... Я хочу сказать, что ты
никому ничего не обязан. Ни ему, ни мне.
- А вам интересно?
- Для меня это слово не подходит. В этом случае я не могу сказать
"интересно" или "неинтересно". Слова вроде "должен" или "не должен"
тут тоже не годятся. Просто у меня ощущение, что я, как человек, не
имею права отослать его обратно. А ты как думаешь?
- Наверное, вы правильно говорите, - сказал Борис. - Я это
понимаю, только сам так не думаю. Я хочу знать: для чего мы стараемся?
Может быть, мы от него вообще завтра взорвемся.
- Ты боишься?
- Не боюсь, а хочу знать: зачем? - упрямо повторил Борис.
Эту черту характера - упрямство - Алексей Палыч уже подмечал в
Борисе. Правда, до сих пор она проявлялась в деле. Можно ли было
назвать историю с мальчиком делом, Алексей Палыч и сам сомневался.
- Когда-то братья Монгольфье запустили первый воздушный шар, -
сказал Алексей Палыч. - На запуск собралось много народу. Среди
зрителей находился Франклин. Увидев полет, он сказал: "Не вижу, чтобы
из этого могла получиться какая-то польза". А ведь он был великий
ученый.
- Намек понял, - сказал Борис. - Только вы тоже не ответили на мой
вопрос. Я не боюсь. Не нужно мне никакой свободы. Я вам буду помогать,
раз так случилось. Я никому ничего не скажу. Но если мы засыплемся...
- Ты хочешь сказать: нас разоблачат? - улыбнулся учитель.
- Я хочу сказать: мы можем влипнуть, - ответил Борис. - За себя я
не боюсь. А вот вы - учитель, вам мало не будет.
Алексей Палыч покачал головой.
- Нет, Боря, - сказал он, - дальше учителя меня все равно никуда
не пошлют.
На том заговорщики и расстались. И ничего существенного больше не
произошло в этот день, если не считать...
Если не считать того, что как раз в этот момент у дверей подвала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг