Юрий ТОМИН
КАРУСЕЛИ НАД ГОРОДОМ
(Происшествие в Кулёминске - 1)
______________________________________________________________________
Юрий Томин, 1979
Издательство "Северо-Запад", 1993
Рисунки А.Кабанин, 1993
OCR и редакция Dauphin, 2003
______________________________________________________________________
Эта история, в которой правда всё, кроме выдумки, произошла в
маленьком городке Кулёминске. Героями кулёминского происшествия стали
учитель физики Алексей Павлович Мухин, его ученик Борис Куликов и
пришелец - мальчик Феликс, присланный на Землю с неизвестными целями
инопланетянами.
/рецензия OCR'щика/
______________________________________________________________________
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ,
но не для того, чтобы прояснить, а чтобы слегка запутать
День 3-й
С того самого момента, когда в доме Алексея Палыча...
День 3-й
После второго, о котором мы еще ничего не знаем
День 1-й
Так все это началось
День 1-й
Так все это продолжилось
День 2-й
Человек уходит - улики остаются
День 2-й
Продолжение с подключением
День 3-й
Голубой силуэт с голубыми иголочками
День 4-й
Мелкое разоблачение
День 5-й
Начинается новая жизнь
День 6-й и 7-й
Учиться трудно, но и учить нелегко...
День 7-й
В это время в Кулеминске
День 8-й
Испытание искусством
День 8-й
Допросы, допросы...
День 9-й
Игры для взрослых
День 10-й
Начало конца
День 10-й
Середина конца
День последний - день 1-й
Конец и начало
ПОСЛЕСЛОВИЕ
______________________________________________________________________
ПРЕДИСЛОВИЕ,
но не для того, чтобы прояснить,
а чтобы слегка запутать
В нашей прекрасной, стремительной, нейлоново-транзисторной и
реактивно-космической жизни все еще встречаются маленькие города.
Таких городов становится все меньше, и убыль эта необратима, потому
что маленькие города постепенно превращаются в большие, а вот большие
в маленькие - никогда.
В разных городах и живут по-разному. В большом, например, если
видят во дворе дома человека, прогуливающегося с собакой, то почти все
знают, из какой квартиры эта собака. Потому что собака в большом
городе заметна. А вот людей там хватает, и поэтому никто нам не
скажет, что за человек вошел в двадцать пятый подъезд, из какой он
квартиры и кто он такой - кандидат сельскохозяйственных наук или
жулик.
В маленьких городах собаки часто бегают сами по себе и свою
прописку знают только они сами. А вот люди там на виду: пройдешь по
улице - двадцать раз поздороваешься, да не просто так, а по
имени-отчеству.
Это все говорится к тому, что в маленьком городе трудно что-нибудь
скрыть от соседей; от родных же - почти невозможно. И все же скрыть до
времени удалось...
Это удалось сделать, и не в маленьком даже городе, а в большом
поселке, где почти каждая семья живет в отдельном доме и где на улице
можно встретить не только свободно разгуливающую собаку, но и курицу
[1].
-------
[1] Большие города растут нынче со сказочной быстротой. Их обитатели
ушли далеко вперед. Уйти вперед - это значит уйти к чему-то. Но это
значит еще - уйти от чего-то. Так вот, некоторые настолько далеко
ушли, что забыли, от чего ушли. Поэтому отдельные слова, возможно
непонятные жителям больших городов, а также другие, чересчур умные
слова автор будет пояснять в сносках. Итак, _курица_ - такое животное.
Именно из него в магазинах добывают яйца.
-------
А вот хорошо ли, что удалось скрыть такое событие, - трудно
сказать.
Возможно, что это просто ужасно для всего человечества. Возможно,
что героев этой истории - виновников - ученые стали бы проклинать по
всемирному радио и телевидению или требовать для них какого-нибудь
наказания. Чтобы такого не случилось, имена в этой повести
зашифрованы: если написано, например, Иван Петрович, то это может
оказаться совсем даже Петр Иванович. Название поселка тоже изменено.
А то понаедут разные специалисты изо всех стран - и придется строить
гостиницу, а у них еще новая баня не достроена.
Но возможно так, что Алексей Палыч и Борис вовсе не виновники, не
преступники перед человечеством, а просто люди, которые поступили как
могли. А если точнее - то просто поступили как люди.
______________________________________________________________________
День 3-й
С того самого момента,
когда в доме Алексея Палыча...
В доме Алексея Палыча Мухина поселились воры.
Воры эти были со странностями, какие-то ненормальные воры. Правда,
Анна Максимовна и с нормальными ворами дел никогда не имела, но все же
она чувствовала, что в домашних пропажах есть что-то нелогичное и в то
же время закономерное.
Нелогичное заключалось в том, что пропавшие вещи стоили ерунду, а
для постороннего человека и вообще никакой стоимости не имели; не
только разбогатеть, но даже сколько-нибудь заработать на них было
невозможно. А закономерность проявлялась в том, что все пропажи имели
отношение к ее малолетнему, а вернее маломесячному, внуку. Внук этот
был дочкиным сыном, а также сыном летчика Саши, служившего на
аэродроме неподалеку от Кулеминска.
Дочка училась в институте и каждый день ездила в город.
Возвращалась она к вечеру, усталая от городской толкотни, и прямо с
порога бросалась к сыну. На родительскую любовь ей было отпущено всего
полтора-два часа в день, и за эти два часа она старалась выполнить всю
дневную норму: переодеть, покормить, приласкать, погулять,
поразговаривать.
Ребенку было в то время десять месяцев. В его младенческой голове
просыпалось уже сознание, что эта тетя имеет к нему какое-то
отношение, но настоящей мамой он считал, конечно, Анну Максимовну.
Именно ее руки чаще всего прикасались к нему, ее голос говорил ему
какие-то еще непонятные, но приятные слова; она была и ложкой, и
соской, и защитой от неведомых нам детских страхов.
Итак, днем Анна Максимовна воспитывала внука, а ночью она
работала. Сначала она была медицинской сестрой в поликлинике, а после
рождения внука попросила перевести ее в больницу, в отделение неврозов
на ночные дежурства.
В этом отделении находились нервнобольные. Они расположились в
отдельном флигеле, который считался самым тихим местом в больнице. Их
болезни, понятные врачам, но незаметные для окружающих, гнездились
внутри них. Внешне это были тихие, скромные и услужливые люди. Они
охотно помогали сестрам, сами ходили на кухню за едой и чаем; по
теплому времени сажали в больничном саду деревья и цветочки, резались
в домино; у них стоял единственный на всю больницу телевизор, и по
вечерам они уютно посиживали в креслах, напоминая большую, дружную
семью.
За всю историю нервного отделения там состоялся всего лишь один
небольшой скандал. Шел чемпионат мира по хоккею, и болельщики из
основного корпуса пытались прорваться во флигель, к телевизору.
Сначала они упирали на "совесть", намекали на отсутствие
сознательности у знакомых "нервных" (в Кулеминске из каждых троих -
двое знакомы), но обитатели флигеля, скрывая свое нахальство, делали
вид, что они бы и рады, но есть распоряжение главного врача: не
пускать во флигель посторонних.
- Какие посторонние?! Такие же больные, как вы!
- Такие, да не такие... - туманно отвечали им, намекая на что-то,
что не требует особых пояснений, а должно быть понятно и так.
Болельщики помаленьку раскалялись, тем более что из холла уже
доносился голос комментатора, рассказывающего о составе команд.
Намеки сделались, если так можно сказать, острее и приняли слегка
медицинский характер: мол, если у кого в голове непорядок, то и
разговаривать с ним по-хорошему бесполезно - таким не телевизоры в
палаты ставить, а стены надо обить подушками и руки посвязывать, чтобы
ни себя, ни других не перекалечили.
"Нервные", докуривая у крылечка, только посмеивались.
Но вот один из болельщиков, не выдержав, поднялся на крылечко и
потянул дверь на себя. И тут из кучки курильщиков выпередился тощий,
высокий парень. Правой рукой он начал делать такие движения, будто
крутил заводную ручку автомобиля; левая рука вцепилась в его
собственную прическу, а глаза завращались, зашарили по сторонам в
поисках, очевидно, чего-нибудь острого или тяжелого.
- А-ба, а-ба... уд-ди... ыы-ых... уд-ди т-сюда, - сказал парень и
толкнул агрессора.
Толкнул он его не сильно, но агрессор, словно развернувшаяся
пружина, отскочил метра на три. Болельщики тоже попятились. Даже
"нервные", с недоумением глядя на своего коллегу, слегка от него
откачнулись. Вокруг парня, словно по повелению невидимого дирижера,
образовалась мертвая зона, зловещий круг, ступить в который никто не
решался.
Парень поднялся на крыльцо, лицо его приняло нормальное выражение.
Он ласково погрозил болельщикам пальцем, как грозят нашалившим детям,
и проникновенно сказал:
- Н-н-нельзя... Б-б-больно будет...
С этими словами он скрылся за дверью. За ним, тревожно
переглядываясь, последовали "нервные". Парня они обнаружили скромно
сидящим на его обычном месте, в уголке дивана.
- Коль, ты чего? - спросили его.
- А чего - чего?
- Да там... - Спрашивающий мотнул головой в сторону двери.
- А там - самодеятельность, - ответил парень. - Я, дядя Костя,
могу хоть заику изобразить, хоть пьяного, а хочешь - тебя могу.
Дядя Костя вздохнул с облегчением.
- Ну, слава богу. А я уж подумал, что и в самом деле ты чокнулся.
Знаешь, бывает так ходит человек, снаружи ничего не видать, а внутри
он уже чокнутый. Ты бы хоть полегче шутил.
- Ничего, зато теперь не полезут, - сказал парень и направился к
телевизору регулировать настройку.
Дежурный врач, которому сообщили, что один из "нервных" сбесился
начисто, бросается на людей и несет непонятное, застал во флигеле
обычную мирную картину: больные переживали хоккей, подавая время от
времени советы игрокам и тренерам.
Итак, как уже сказано, отделение неврозов было самым тихим. Ночью
больные мирно спали, не требовали ни уколов, ни перевязок, и дежурная
сестра тоже могла спокойно вздремнуть на диванчике возле телефона.
Вот потому-то и перешла Анна Максимовна в это отделение.
Но хоть и спокойными были дежурства, в общем, получалось, что
трудилась-то она почти круглые сутки и уставала неимоверно. Усталость
накапливалась к концу недели такая, что уже и внук был не в радость.
По воскресеньям Анна Максимовна отдыхала за стиркой, уборкой в
доме, готовкой обеда и успевала еще покопаться на огороде возле дома.
В общем, как видим, жила Анна Максимовна обычной жизнью обычной
русской женщины, одной их тех, каких принято называть хорошей
хозяйкой, заботливой женой и любящей матерью.
Дочка Анны Максимовны, Татьяна, понимала, конечно, что мать
взвалила на себя нагрузку, какую не вынесла бы и лошадь [1]. Сто раз
говорила Татьяна матери:
-------
[1] _Лошадь_ - это такое - с копытами и хвостом - слегка вымирающее
животное. Последняя лошадь в Кулеминске умерла в 1975 году.
-------
- Мам, бросала бы ты работу. У папы зарплата, у Саши зарплата, я
через два года буду зарабатывать...
- Мне еще до пенсии - десять лет, - резонно возражала Анна
Максимовна. - Если брошу, кто мне пенсию будет платить, ты, что ли, с
Сашей? Ты уж давай заканчивай институт, к тому времени Андрюшка
подрастет - будет полегче. А пока я справляюсь - ничего. И разговоры
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг