- Кто там? - спросил он. - А. это вы, Евгений Николаевич? Заходите,
пожалуйста.
Курганов вошел. Антон Кириллович предложил ему камышовое кресло и
коротко спросил:
- По поводу Дмитрия Ивановича?
- Да, - ответил Евгений, все еще не садясь в предложенное кресло. - Что
бы это могло значить, Антон Кириллович?
У Сарычева было бледное лицо, в глазах светился какой-то тревожный
огонек.
- Ничего не могу понять... - растерянно проговорил он.
- Но все-таки, - настаивал Курганов, - есть же у вас какое-нибудь
предположение? Он ваш ученик, так что вы лучше других должны его знать.
Кроме того, в последние дни...
- Вот именно, "в последние дни"! - вспыхнул вдруг Сарычев. - Не
результат ли это "последних дней"?
- Объясните яснее, - нахмурился Курганов, не совсем еще понимая мысль
Сарычева, но уже догадываясь, к чему он клонит.
Антон Кириллович ответил не сразу. Помолчав, он произнес медленно, с
трудом подбирая нужные слова:
- Я полагаю, что его сильно обидело решение комиссии. Совершеннейшей
бестактностью было с их стороны заявить Дмитрию Ивановичу, что он занимается
бесплодными экспериментами...
- Зачем же вы утрируете так заявление комиссии? - возмутился Евгений. -
Никто не говорил Дмитрию о бесплодности его экспериментов. Ему лишь
посоветовали не спешить с постановкой новых опытов, а серьезно изучить уже
достигнутые результаты и попытаться использовать для практики все, что уже
возможно. Я лично считаю это мудрым советом. Ведь в последний год Дмитрий
почти не продвинулся вперед в своих поисках сверхсветочувствительного
металла для фотоэлементов. Он попросту топтался на месте, нервничал и,
видимо, совершал ошибки. Ему нужно было переменить тактику в достижении
своей главной цели: заняться временно другим делом, попытаться реализовать
уже достигнутые результаты, и кто знает, может быть это подсказало бы ему
новое, более удачное решение трудной задачи. Что же обидного в таком совете
комиссии?
Антон Кириллович нервно теребил какую-то бумажку. Не глядя на
Курганова, он заметил раздраженно:
- Вам не понять этого, Евгений Николаевич, а я это очень остро
чувствую... Когда я в одиночку трудился над этой проблемой, надо мной чуть
ли не посмеивались, обрекая всю мою идею на полную неудачу. Вы представить
себе не можете, как это было обидно!..
Антон Кириллович резко поднялся, прошелся по комнате и выпил залпом
полстакана воды.
- Но в отношении меня это еще было понятно, - продолжал он, немного
успокоившись. - Я достиг лишь ничтожных результатов: коэффициент полезного
действия моих фотоэлектрических батарей составлял не более полутора-двух
процентов. Но ведь Астров добился большего! Он уже аккумулирует с помощью
фотоэлементов электрический ток довольно значительной силы и достиг бы
вскоре еще больших успехов.
Антон Кириллович тяжело вздохнул и добавил, понизив голос:
- И вот, вместо того чтобы поддержать талантливого ученого, ему
становятся поперек дороги...
- Кто становится?! - почти выкрикнул Евгений, начиная терять
терпение. - Что за ересь вы несете, Антон Кириллович! Честное слово, у меня
такое впечатление, что вы сами кружите голову Астрову. Во что бы то ни стало
хотите вы доказать всем, что идея использования солнечной энергии с помощью
фотоэффекта чуть ли не единственно верная и, главное, легко осуществимая.
Воспользовавшись первыми успехами Астрова, вы уже видите скорую и полную
победу, суетитесь, спешите, торопите Дмитрия. Но ведь это же несерьезно!
Сарычев сидел нахмурившись, ссутулясь и как-то вдруг постарев. Он хотел
возразить Курганову, но Евгений решительно перебил его:
- Нет, уж вы выслушайте меня до конца. Не часто случается такой
откровенный разговор. Мне кажется, что ошибка ваша в том, что вы единолично
хотите решить эту трудную проблему; отсюда, видимо, и спешка ваша, и суета,
и даже, пожалуй, обидчивость. Вас ведь, по-моему, в этом именно и обвиняли
всегда, а вовсе не в том, что вы взялись за безнадежное дело. Мне кажется,
что решение этой задачи посильно только большому дружному коллективу. Ведь
ясно уже теперь, что не обойтись вам без опытных химиков в поисках
светочувствительных металлов для фотоэлементов. Да и многие другие вопросы
гораздо легче было бы решать сообща. Вы-то этого, может быть, уже и не в
состоянии понять, но Дмитрий поймет рано или поздно. Откровенный разговор с
председателем комиссии, мне кажется, открыл ему глаза на многое. Не сгущаете
ли вы краски, предполагая, что он обиделся на что-то...
- Я не предполагаю, - раздраженно перебил Евгения Сарычев, - я убежден
в этом! Он имел намерение поехать в институт и лично директору высказать
свое возмущение.
- Он намеревался или вы пытались внушить ему такую мысль? - с усмешкой
спросил Евгений. Сарычев резко ударил рукой по столу: - Да что это такое, в
конце концов!.. Что за допрос такой?..
Голос его прерывался от волнения. Пальцы рук заметно дрожали, и он
убрал их со стола.
- Вы не смеете так разговаривать со мной! - продолжал Антон Кириллович,
доставая из кожаной папки, лежавшей перед ним, какую-то бумажку. - Вот текст
телеграммы, которую я послал в институт. Астров мог уехать к ним с дневным
поездом и к вечеру быть в Баку. Значит, ночью или завтра утром мы уже можем
получить сообщение, что он в институте.
- Вас успокаивает такое предположение? - спросил Евгений, пристально
посмотрев в глаза Антону Кирилловичу.
- К сожалению, это единственное, что можно предположить, - ответил
Сарычев.
- А меня не успокаивает это, - решительно тряхнул головой Евгений и
встал с кресла. - Не могу я поверить, чтобы Астров уехал тайком, не сообщив
никому о своем отъезде, не оставив даже вам записки об этом.
Направляясь к двери, он добавил:
- Прошу вас, Антон Кириллович, как только придет ответная телеграмма из
института, поставить меня в известность об этом.
Никаких следов Астрова
Секретарь партийной организации экспериментальной базы несколько дней
назад срочно уехал к директору института, и Курганов временно замещал его.
Он хорошо понимал, какая ответственность ложилась на него в связи с
исчезновением Дмитрия Астрова, и готов был действовать самым решительным
образом. В тот же вечер Евгений имел обстоятельный разговор почти со всеми
сотрудниками базы, но это ничего не прибавило нового к тому, что он уже знал
сам.
Было совсем поздно, когда Евгений направился к своему домику. Он уже
открыл дверь и перешагнул через порог, когда его окликнул комендант базы:
- Подожди минутку, Женя! Серьезный разговор есть.
Евгений обернулся и еле различил в темноте мощную фигуру Рустама.
- Давай сядем, - предложил Рустам, опускаясь на скамеечку под молодой
чинарой, росшей возле домика Курганова. - Вопрос к тебе сначала будет: узнал
ты что-нибудь новое о Мите?
- Нет, не узнал, - ответил Евгений, садясь рядом с Рустамом.
- Вот что я тебе тогда скажу, - почему-то понизив голос, произнес
комендант: - если Митя ушел куда-нибудь, то ушел до урагана.
- Почему ты так думаешь? - удивленно спросил Евгений.
- Плащ его в шкафу висит. Не мог он без плаща уйти в бурю.
- Разве дождь был?
- Зачем дождь? Не было дождя. Солнце почти все время светило. Зато пыль
была сильная. От пыли он обязательно надел бы плащ. Ты учти это... Ну, а я
пойду, начальник приказал на телеграф ехать. Телеграмму какую-то никак не
может дождаться.
В плохом настроении вошел Евгений в свою комнату. Было уже поздно, но
он не лег спать. Он просто не смог бы заснуть в таком состоянии. Очень
скверно было на душе. Не верилось, чтобы Дмитрий мог тайно сбежать куда-то,
затаив обиду. Антон Кириллович надеялся, что он уехал к директору института,
а Евгений все больше сомневался в этом. Но где же он в таком случае? Куда
исчез так таинственно?
Евгений стал перебирать в памяти все события сегодняшнего дня.
Вспомнилась невольно комната Дмитрия, в которой царил странный беспорядок.
Возможно, конечно, что просто ветер во время бури ворвался в открытое окно.
А может быть, приключилось другое что-нибудь? Он попытался представить себе,
что же еще могло произойти в домике Астрова, и у него тревожно заныло вдруг
сердце.
Заснул он поздно, во втором часу ночи. Спал неспокойно, видел нелепые,
отрывочные сны. Проснувшись ранним утром, поспешно умылся и вышел на
небольшое крылечко. Солнце только всходило из-за горных вершин. Косые лучи
его были нежны и не несли еще испепеляющего зноя, а параболоидное зеркало
уже жадно ловило их, автоматически поворачиваясь вслед за солнцем, подобно
гигантскому гелиотропу.
Оторвав наконец взгляд от параболоидной установки, Евгений посмотрел на
дорогу, пролегавшую в километре от энергетической базы. Дорога вела на
горные пастбища, и по ней величественно двигались один за другим двугорбые
верблюды. Они шли размеренным широким шагом, торжественно, как на параде, и
сложная система колокольчиков на гордо выпяченных шеях животных мерно
покачивалась в такт их движениям.
Залюбовавшись этой экзотической картиной, Евгений постоял немного в
задумчивости, вспоминая события вчерашнего дня, и решил снова зайти в
комнату Дмитрия. Нужно было точно установить, чем был вызван беспорядок в
его комнате. Однако, подходя к дому Астрова, еще издали он заметил, что
кто-то побывал в нем. Окна теперь оказались закрытыми, дверь захлопнута.
Внутри тоже все было приведено в порядок: стул поднят, разлитая тушь
вытерта, бумаги и чертежи положены на место.
Евгению казалось, что если Дмитрий действительно уехал, то должен был
оставить хоть записку какую-нибудь. Он стал торопливо рыться в ящиках
письменного стола Астрова, перелистывать страницы его настольного блокнота и
календаря, но все было тщетно.
Когда полчаса спустя Курганов выходил из домика Дмитрия, он чуть было
не столкнулся с Карауловым.
- Здравствуйте, Семен Петрович, - приветствовал он техника. - Не вы ли
это навели порядок у Дмитрия Ивановича?
- Нет, - ответил Караулов. - Был тут чуть свет сам начальник, товарищ
Сарычев, а затем дядя Рустам приходил. Видимо, Антон Кириллович приказал ему
убрать квартиру Дмитрия Ивановича.
Он хотел, наверно, расспросить Курганова, узнать его мнение о
непонятном исчезновении Дмитрия, но Евгений и сам знал об этом не более
Караулова и не пришел еще ни к какому заключению. Он поспешил попрощаться с
техником и торопливо пошел к своему параболоиду, чтобы дать указания
механику Асмару о ремонте поворотного механизма.
Асмар был уже на месте и регулировал тормозную систему. Обычно очень
разговорчивый и веселый, он теперь показался Евгению задумчивым и хмурым.
Сдержанно поздоровавшись, он снова принялся крепить какую-то гайку, не задав
ни одного из своих бесконечных вопросов, которыми обычно засыпал Курганова
во время работы.
Евгений даже вспомнил, как сильно был удивлен однажды Асмар, узнав, что
коэффициент полезного действия солнечного параболоида составляет девяносто
процентов."Быть этого не может!" - изумленно воскликнул он.
"Почему же?" - спросил Евгений, довольный эффектом, произведенным на
своего впечатлительного механика.
"Ведь наш гелиокотел - попросту говоря, паровая машина, нагревающая
воду солнцем, а все паровые машины очень неэкономичны. Коэффициент полезного
действия лучших паровозов не превышает восьми-девяти процентов. В лучших
стационарных паровых котлах он равен четырнадцати процентам и даже в
дизелях - всего тридцати девяти. А у нас девяносто?! Прямо чудо какое-то!"
"Какое там чудо! - рассмеялся Евгений. - Просто удачное осуществление
принципа "самоизоляции". Вы же знаете, как устроен наш солнечный котел?"
И вот, когда сегодня Евгений подошел к механику и спросил: "Что это вы
скучным таким стали, Асмар?" - тот серьезно ответил:
- Никак в себя придти не могу после урагана. Такой замечательный
солнечный котел изобрели люди, и чуть-чуть не погиб он...
- Но ведь все обошлось благополучно, - попытался Евгений утешить
механика.
Асмар только вздохнул тяжело и ничего не ответил.
- Расскажите лучше, как обстоит дело с заданием, которое я дал вам
вчера? - спросил Курганов.
- Все сделал, как вы велели, - ответил Асмар. - Был на автобусной
станции, расспрашивал и начальника Джангирова и кассиршу Иззету. Говорят,
что ни в тот день, ни позже не видели Дмитрия Ивановича. А их станция самая
ближняя к нам, до следующей километров пять будет.
- Странно! - пробормотал Евгений.
- Очень странно, - согласился Асмар. - Не пошел же Дмитрий Иванович
пешком, когда по шоссе автобусы ходят? А если его автобус не устраивал, мог
бы лошадь взять. Накануне он ездил ведь куда-то на Мюнаджиме.
Евгений промолчал, а Асмар добавил:
- Да и не мог он пешком уйти незамеченным. Ему обязательно нужно было
бы мимо домика Алима пройти, и тот бы его непременно заметил: у него пес
очень злой и на всех прохожих обязательно бросается. Недаром старик Алим
прозвал его Фаррашем - полицейским, значит.
- Ну, а насчет телеграммы как, поинтересовались? - спросил Курганов.
- Поинтересовался. Не получил еще Антон Кириллович ответа из института.
Курганов сделал несколько распоряжений Асмару и пошел помочь остальным
работникам базы, приводившим в порядок солнечные машины.
Вчерашний ураган был необычен по силе для здешних мест, но он не
причинил на базе больших разрушений. Немного пострадало от него только
солнечное хозяйство инженера Назимова, которое состояло из самых
разнообразных систем водонагревателей, кипятильников и горячих ящиков,
наружные поверхности которых составляли стеклянные перекрытия общей площадью
в несколько сот квадратных метров.
Солнечные установки Назимова получали тепло до двухсот сорока градусов,
которое называлось теплом низкого потенциала, в отличие от
высокопотенциального тепла параболоида Курганова, достигавшего более тысячи
градусов.
Принцип, с помощью которого инженер Назимов улавливал солнечную
энергию, был очень прост, но хитер. Назимов ловил солнце так же ловко, как
птицелов птичек. Даже лучше, безошибочнее. Силок у него был самый
незатейливый: обыкновенный ящик больших размеров с черной внутренней
поверхностью, а сверху самое обыкновенное оконное стекло. Оно свободно
пропускало солнечные лучи с длиной волн в пределах от 0,4 до 2,5 микрона.
Лучи эти, попав затем на зачерненное дно ящика, нагревали там водяные трубы
до 100 и более градусов. Это вызывало тепловое излучение с длиной волны от 3
до 6 микрон, то есть сверх той нормы, которую пропускало стекло. Солнечная
энергия, таким образом, попав в горячий ящик, не находила выхода назад и
оказывалась в ловушке.
Таков был принцип почти всех солнечных установок Гасана Назимова,
имевших уже довольно широкое применение в народном хозяйстве страны. С их
помощью можно было кипятить воду для самых разнообразных целей, варить пищу,
сушить фрукты и овощи, отапливать здания, производить искусственный холод
для охлаждения помещений и складов со скоропортящимися продуктами. На
экспериментальной базе теперь только усовершенствовали эти машины и
комбинировали с другими гелиоустановками.
Евгений Курганов искренне любил разнообразное солнечное хозяйство своей
базы. Все его товарищи по работе были здесь ловцами солнечной энергии, но
каждый ловил ее своим собственным способом, и каждый способ был по-своему
остроумен. Гелиоэнергетики базы экспериментировали над солнечными лучами так
же, как в биологических лабораториях экспериментируют над кроликами и
морскими свинками. Они то заточали солнечный луч в стеклянные клетки, то
собирали в ослепительные пучки зеркальными линзами; выжимали из него то
тепло, то холод, заставляли его нагревать воду и давать пар, бежать по
проводам в виде электрического тока...
В последнее время Курганов был так занят своим параболоидом, что почти
не интересовался состоянием всего хозяйства энергетической базы в целом, но
теперь, помогая своим товарищам ликвидировать последствия урагана, он как-то
особенно ясно почувствовал, как много ими уже сделано.
Евгений ходил теперь мимо всей этой техники, и ему досадно становилось,
что она все еще числилась только экспериментальной. А ведь совсем рядом были
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг