- Те немногие, кто делает сейчас тройное сальто, вынуждены
выкручивать его очень высоко. Сильным швунгом они выбрасыва-
ются выше аппарата, на котором работают, чтобы иметь такой
запас пространства и времени, который позволил бы после
третьего сальто прийти к ловитору. А ты представляешь, каким
пластичным к красивым мог бы быть этот трюк в пониженном по-
ле тяготения? Э, да что говорить об этом!..
Цирк заполнен теперь почти полностью. Торопливо спешат к
своим местам лишь опоздавшие зрители. А еще через несколько
мгновений вспыхивают прожекторы, забивая арену осязаемо
плотными потоками света. Гремит оркестр. Под звуки его марша
на манеж для участия в прологе выходят участники представле-
ния.
Илья ищет глазами Зарницыных, но никак не может найти их
в пестрой толпе. Начинается к тому же мелькание различных
цветов в "юпитерах", неузнаваемо меняющее не только лица ар-
тистов, но и их фигуры.
А тут еще дед шепчет недовольно:
- Эти прологи стали уже штампом. Пора придумать что-ни-
будь новое.
К счастью, ничем не примечательный парад участников
представления кончается довольно скоро. А Илья, так и не об-
наруживший Зарницыных, наклоняется к уху деда:
- А что, Зарницыных не было разве?
- Были, но хорошо, что ты их не заметил. Их надо видеть
только в воздухе, на трапециях. Я вообще не позволил бы им
ходить по земле. Они ведь птицы, и ходить по земле для них
почти противоестественно.
Хотя выступление Зарницыных лишь в конце первого отделе-
ния, Илья без особого нетерпения и не без интереса смотрит
работу партерных акробатов и упражнения на першах. Забавляют
его остроумные антрэ и репризы коверных, смешат клоуны-буфф.
А Михаил Богданович, Елецкий и Мушкин ждут лишь выхода
Зарницыных. Юра даже сидеть не может спокойно и так ерзает
на своем месте, что Антон начинает толкать его в спину. Не
терпится и Михаилу Богдановичу. Он, правда, сидит спокойно,
но все, что видит на манеже, кажется ему ужасно банальным. А
тело его ноет так, будто вспомнило все те бесчисленные паде-
ния и ушибы, которые получило за несколько десятков лет ра-
ботына манеже.
Но вот гаснет свет, и Михаил Богданович вообще перестает
ощущать свое тело. Мгновенно замирает и Юрий с Антоном. Глу-
хо рокочет оркестр. Все вокруг напряженно, настороженно.
Почти в абсолютной тьме вспыхивает наконец лучик прожектора.
Высоко-высоко, почти под самым куполом, выхватывает он из
темноты ослепительно белую фигуру девушки. Несколько мгнове-
ний она стоит неподвижно, кажется даже, что парит в воздухе.
Раскачавшись затем на трапеции, она плавно летит в тем.ноту,
сопровождаемая все тем же лучиком, освещающим лишь ее фигу-
ру. И когда полет ее начинает захватывать дух, ибо кажется,
будто она миновала уже пределы воздушного пространства над
манежем, из темноты неожиданно появляется плавно несущаяся
ей навстречу такая же белая фкгура юноши, висящего головой
вниз.
А когда руки их встречаются, вспыхивает яркий свет, и все
видят, что юношу держит еще один гимнаст, зацепившийся нога-
ми за качающуюся ловиторку.
Цирк разражается шумными аплодисментами.
- Ну, узнаешь ты их теперь? - счастливо улыбаясь, толкает
внука в бок Михаил Богданович.
Освещенная ярким светом, Маша кажется Илье совсем другой,
не похожей на ту, которую видел он у абстракционистов. С
нескрываемым восхищением рассматривает он теперь ее строй-
ное, сильное тело, гордо поднятую голову. Его поражает уди-
вительная точность всех ее движений. И никакой игры и позы.
Все естественно и непринужденно, будто и не требуется для
этого ни малейших усилий и ежедневных тренировок.
Илья хорошо знает от деда и матери, как важно быть артис-
тичным гимнасту. Особенно воздушному, обозреваемому со всех
сторон и не имеющему возможности скрыть от публики ни малей-
шего изъяна своей фигуры или осанки. Известно ему и то, ка-
ких усилий стоит режиссерам придать гимнастам артистичность
или, как они говорят, пластическую выразительность. Но он
почти не сомневается теперь, что у Маши все это врожденное.
Такой непосредственности, такому чувству ритма, как у нее,
не научишься ни в каком училище, с этим нужно родиться.
А Михаил Богданович погружен в свои мысли. Хорошо зная
всю сложность групповых полетов, требующую необычайно остро-
го чувства взаимодействия с партнером, он с удовольствием
отмечает теперь ту, не хватавшую раньше Зарницыным, слажен-
ность в работе, при которой только и возможен переход от
гимнастического упражнения к художественному зрелищу.
"Значит, я пронял их вчера, - радостно думает Михаил Бог-
данович, - расшевелил, задел за живое..."
- Ты посмотри на старшего, Илюша, - шепчет он внуку. - На
Сергея. Он у них ловитор. И если тебе кажется, что он не та-
кой хороший гимнаст, как Маша или Алеша, то ты ошибаешься.
Он, правда, почти не летает, но на нем, как и вообще на хо-
рошем ловиторе, держится вся воздушная группа. Это ведь на
его обязанности - исправлять все ошибки полетчиков-вольтиже-
ров. Если они рано уходят с трапеции, ему нужно чуть-чуть
задержаться. Если опаздывают - надо поторопиться, чтобы ока-
заться рядом в нужный момент.
Илья и сам видит, как точен и ловок Сергей. И ему понят-
но, что это именно он создает в номере Зарницыных атмосферу
той уверенности, которая позволяет им чувствовать себя в
воздухе так. непринужденно. Брат и сестра, конечно, не толь-
ко привыкли к нему, но и безгранично ему доверяют. И делает
он все легко, изящно, почти интуитивно. Но для того, чтобы
чувствовать себя так уверенно и, пожалуй, даже уютно, ему
приходится, конечно, не один час ежедневно тренироваться,
повиснув на подколенниках в жесткой конструкции ловиторки.
А Илья все смотрит на Машу и думает: "Видит она нас отту-
да, почти из поднебесья, или не видит? .."
Будто угадав его мысли, Антон шепчет:
- Уверен, что она не только нас не замечает, но и вообще
никого из зрителей. Для нее даже купола цирка, пожалуй, не
существует. А видит она, наверно, только поверхность плане-
ты, как птица,которая взлетела особенно высоко.
- И вы говорите, что Зарницыны стали бы еще совершеннее,
- поворачивается Илья к Антону, - если бы работали в ослаб-
ленном поле тяготения?
- Они стали бы настоящими птицами, - убежденно заявляет
Антон.
Хотя Илья уверен, что отец не очень задумывается над его
экспериментом, на самом деле Андрей Петрович размышляет те-
перь об этом постоянно. Мало того: он даже пытается произво-
дить кое-какие расчеты. Но все пока безуспешно. Обнаруженный
Ильей эффект он все еще не решается считать антигравитацион-
ным, ибо ничего бесспорного не известно пока и о самой гра-
витации. По утверждению теории относительности Эйнштейна,
всякое ускоренно движущееся. тело испускает гравитационные
волны. И Илья прав, предполагая, что мир вокруг нас заполнен
ими. Из этого, однако, вовсе не следует, что современная
техника в состоянии их обнаружить.
Весьма вероятно, что у них просто нет приборов, способных
принять или преобразовать гравитационные колебания в механи-
ческие или электромагнитные. Экспериментируя в этой области,
Илья мог, конечно, не только обнаружить, но и воспроизвести
гравитационные волны. И, как это ни сложно, в принципе все
же вероятно. И не это смущает теперь Андрея Петровича. Тре-
вожит его потенциал полученного эффекта, противоречащий воем
математическим расчетам.
Силы гравитации, воспроизведенные любым искусственным ге-
нератором, должны быть ничтожными, так же как и явления ан-
тигравитации. Во всяком случае, они не могут заметно сказы-
ваться на весе земных тел. Закон притяжения и отталкивания
между заряженными частицами подобен ведь закону всемирного
тяготения.
Механизм этих электрических взаимодействий изучен теперь
достаточно хорошо. Считается, что осуществляется он в ре-
зультате обмена фотонами. Скорость этого обмена чрезвычайно
велика, ибо каждый протон испускает и принимает один фотон в
миллионную долю миллисекунды.
Андрею Петровичу известно также, что существует гипотеза,
по которой допускается существование частиц, которыми обме-
ниваются и массы физических тел. Частицы эти названы грави-
тонами. Из математических расчетов следует, что каждый про-
тон и каждый нейтрон испускают по одному гравитону через та-
кое количество лет, цифру которого Андрей Петрович затруд-
нился бы произнести. Ее можно лишь написать, ибо "она сос-
тавляет единицу с пятьюдесятью тремя нулями. Это во много
раз превосходит возраст нашего участка Вселенной, равный
примерно десяти миллиардам лет, или единице с десятью ноля-
ми. Естественно, что взаимодействие между массами тел при
таком соотношении совершенно ничтожно.
Илья еще очень молодой физик, но и он, конечно, хорошо
знает все это, однако упрямо верит, что получил именно ан-
тигравитационный эффект. Похоже даже, что он просто загипно-
тизирован самим фактом возникновения этого эффекта и не хо-
чет видеть вопиющего противоречия его гипотезы с существую-
щей теорией гравитации...
Но чем больше думает об этом Андрей Петрович, тем чаще
возникают у него сомнения. А что, если антигравитация, впер-
вые полученная в лабораторном эксперименте, проявляется си-
лынее, чем гравитация? Что, если в эксперименте Ильи проис-
ходит аннигиляция гравитонов и антигравитоиов, подобная ан-
нигиляции частиц и античастиц, вызывающей выделение колос-
сальной энергии?
Эта мысль не дает ему теперь покоя. Он решается даже по-
советоваться со своим шефом, академиком Аркатовым, и едет к
нему.
Внимательно выслушай Андрея Петровича, академик довольно
долго не произносит ни слова. Лишь походив некоторое время
по своему просторному кабинету, он заключает наконец:
- Все это, дорогой мой доктор, чертовски любопытно! Может
быть, даже это и не аннигиляция гравитонов и антигравитонов,
а какое-то другое, совершенно неизвестное нам явление. Во
всяком случае, этим следует заняться и непременно повторить
эксперимент на более совершенной установке.
Походив еще немного, он добавляет:
- А что касается кажущейся случайности такого открытия,
то вспомните-ка Дэвиосона и Джермера. Они ведь работали ин-
женерами-исследователями в одной из американских промышлен-
ных лабораторий и занимались главным образом разработкой
способов технического применения электроники. Однако именно
они совepшeннo неожиданно, нисколько не стремясь к этому,
обнаружили явление дифракции электронов на кристаллах. И
лишь впоследствии, ознакомившись с идеями волновой механики,
поняли весь фундаментальный смысл своего открытия.
Андрей Петрович пытается произнести что-то, но академик
Аркатов решительно перебивает его:
- А с другой стороны, известны ведь и такие факты, когда
многие открытия либо не были сделаны, либо запоздали лишь
потому, что у тех, кто мог их сделать, существовали закосне-
лые тенденции. Способствовали этому и предвзятые идеи, ме-
шавшие им представить создавшуюся ситуацию в истинном свете.
Так, Ампер, как вам, конечно, известно, упустил возможность
открыть электромагнитную индукцию, а несколько лет спустя
открытие это прославило Фарадея. И кто знает, уважаемый Анд-
рей Петрович, - лукаво усмехается Аркатов, - может быть, и
нам представляется счастливая возможность сделать великое
открытие. Я сегодня же посоветуюсь с членами президиума Ака-
демии наук и думаю, что нам разрешат заняться экспериментом
вашего сьгна тотчас же, прекратив на время испытание аппара-
та Грибова и Логинова. Полагаю даже, что мне удастся заинте-
ресовать этой проблемой кого-нибудь из вице-президентов Ака-
демии.
И вот Андрей Петрович терпеливо ждет теперь звонка или
официального письменного распоряжения академика Аркатова,
но, чтобы не обнадеживать Илью раньше времени, ничего не го-
ворит ему об этом. А время идет. Проходит неделя, начинается
другая, а академик будто забыл о своем обещании. Что же де-
лать? Напомнить ему об этом или подождать еще немного?
И Андрей Петрович решает ждать, ибо чем больше он думает
об эксперименте сына, тем больше сомнения одолевают его.
А Михаил Богданович развивает в это время самую энергич-
ную деятельность. Он приглашает к себе Юрия Елецкого и Анто-
на Мушкина и дает им задание:
- Вот что, ребята, прекращайте-ка все ваши баталии с абс-
тракционистами и беритесь за дело. Нужно возможно быстрее
набросать эскизы воздушных трюков в условиях пониженной ве-
сомости. И не только группы Зарницыных, но и других воздуш-
ных гимнастов.
- А как с Ильей Андреевичем? - спрашивает Антон. - Решил-
ся он уже на установку своей аппаратуры в цирке?
- Почти, - неопределенно отвечает Михаил Богданович. - Во
всяком случае, это теперь не главный объект нашей атаки. В
настоящий момент наша цель номер один - главный режиссер.
Анатолий Георгиевич листает альбом Юрия Елецкого уже в
третий раз, но пока не произносит еще ни слова. Михаил Бог-
данович, Юрий Елецкий и Антон Мушкин, затаив дыхание, ждут
его приговора. Юрий вообще не очень верит в поддержку глав-
ного режиссера. Антон, однако, надеется убедить его своими
комментариями к эскизам Юры. А Михаил Богданович, лучше их
знающий характер Анатолия Георгиевича и почти не сомневав-
шийся в его поддержке, не на шутку встревожен теперь столь
долгим молчанием главного режиссера.
"Не пора ли пускать в ход дополнительную аргументацию?" -
лихорадочно думает он, хорошо понимая, что без поддержки
главного режиссера вся их затея обречена на провал.
- М-да, - неопределенно произносит наконец Анатолий Геор-
гиевич. - Любопытно, любопытно... Ну, а сам автор этого, как
вы его называете?..
- Антигравитационного эффекта, - подсказывает Михаил Бог-
данович.
- Как он-то смотрит на вашу затею? Согласен ли? Не очень
ведь солидно это - проверять столь серьезный эксперимент не
в научно-исследовательском институте, а в цирке. Кажется, не
было еще такого в истории не только отечественной, но и ми-
ровой науки.
- Я же вам рассказывал уже, Анатолий Георгиевич, как сло-
жилась у него ситуация... - заметно волнуясь, говорит Михаил
Богданович.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг