Комдив настроил телевизор на другую волну. Мелькание прекратилось. С
экрана смотрела на комдива молоденькая девушка.
- Дежурная лаборантка Орлова, - сказала она.
- Соедините меня, пожалуйста, с центральным корпусом и предупредите
Ильичева, - попросил комдив.
На экране появился большой зал с паркетным полом. Два человека, в белых
халатах, с пробирками и шприцами, стояли посреди зала. Один из них был
доктор Ильичев. Он приблизился к экрану.
- Я слушаю вас, товарищ комдив, - сказал он.
Комдив поздоровался с Ильичевым и сообщил, что Гроздев у него в
кабинете.
Доктор радостно приветствовал Михаила, расспросил о самочувствии и
сказал:
- Я не терял даром времени, Миша. Мне, кажется, удалось получить
противоядие. Мы только что собирались сделать впрыскивание антимимикрина
двум собакам, выкрашенным мимикрином почти двое суток назад. Им осталось
жить не более пятнадцати-двадцати минут. Вы можете понаблюдать за опытом.
Ильичев направился в глубь залы. Ассистент подал ему шприц.
- Подведите ко мне Джека, Иван Андреевич.
Ассистент отвязал от стола ремешок и подвел к Ильичеву собаку, которую
почти нельзя было заметить. Тело ее было покрыто светлыми и темными ромбами,
подобными паркетному полу залы.
Ильичев нагнулся и сделал два глубоких укола в спину собаки. Собака
взвизгнула и легла на пол.
- Мы уже делали такой опыт, - говорил Ильичев, - но, по некоторым
причинам, он не вполне удался. Теперь я почти не сомневаюсь в успехе.
Между тем ромбы на теле собаки, лежавшей без движения, начали слегка
бледнеть. Вскоре они стали гораздо светлее ромбов паркета. Контур собаки
становился все более заметным.
- Вы видите, что делается с Джеком? - радостно спросил Ильичев,
приближаясь к экрану. - Антимимикрин начинает действовать. Теперь у меня уже
нет больше сомнения. Жизнь собаке я спас и при первом опыте, но тогда мне не
удалось вернуть ей нормальную окраску. Теперь и эта задача решена.
- Вот и отлично, - сказал комдив. - Значит, я могу послать к вам
товарища Гроздева с полной уверенностью в том, что жизнь его будет спасена.
- Безусловно, товарищ комдив, - уверенно заявил доктор.
Комдив выключил телевизор и обратился к Бахтадзе.
- Немедленно же направляйтесь с товарищем Гроздевым в Минск к доктору
Ильичеву. Самолет для вас приготовлен.
Гроздев и Бахтадзе попрощались с комдивом и вышли из кабинета. В
коридоре их ждал Гущин.
- Ну, как, товарищ инженер? - взволнованно спросил он, - спасет вас
Ильичев?
- Спасет, спасет, товарищ Гущин, - улыбаясь ответил Гроздев. - Можете
не сомневаться.
- А с фашистами как же?
- С фашистами? А с ними, товарищ Гущин, наш воздушный десант займется
сегодня ночью.
- Воздушный десант? - удивленно переспросил Гущин.
Попрощавшись с инженером, он вышел из штаба и темными улицами военного
городка торопливо добежал до казарм саперного батальона.
- Где лейтенант Лесниченко? - спросил Гущин у дневального.
- В штабе батальона.
Не теряя времени, Гущин направился к штабу. Еще издали увидел он своего
лейтенанта в освещенном окне. Он сидел в маленькой штабной комнате и
перелистывал какие-то списки. Гущин доложил ему, что явился с разведки.
- Хорошо, - сказал лейтенант, - можете быть свободны. Идите отдыхать.
- Товарищ старший лейтенант, а наш взвод никуда не назначается ночью? -
смущенно спросил Гущин.
- Назначается, но вы можете спокойно отдыхать. Капитан освободил вас от
ночной операции.
- Я прошу вас, товарищ старший лейтенант, разрешить мне принять в ней
участие. Я знаю, что на эту операцию назначаются только парашютисты, а я -
лучший парашютист в нашей роте.
- Но ведь вы устали после разведки.
- Ничуть, товарищ старший лейтенант. Целый день сидел с врачом Бахтадзе
в окопе, поджидая инженера Гроздева... Это меня не могло утомить.
Подумав, лейтенант согласился и приказал Гущину итти ужинать и
немедленно ложиться спать.
...В три часа ночи, по сигналу дневального, саперный взвод вскочил на
ноги, бесшумно оделся и выстроился посреди казармы. Старший лейтенант
Лесниченко объяснил боевую задачу. Саперы были включены в десантный отряд,
который должен был вылететь на стратопланах к расположению первой зоны
особого германского корпуса в 3 часа 33 минуты, ровно за 20 минут до восхода
солнца. Затем затяжным парашютным прыжком бойцы должны спуститься на землю и
уничтожить артиллерийскую прислугу противника.
По дороге к аэродрому Гущин узнал, что немцы уже выпустили десятка
полтора снарядов по советской территории. Снаряды эти были колоссальной силы
и величины. Упав, они сначала ползли по земле, словно гигантскими плугами
вспахивая ее на двести метров, и только после этого взрывались со страшной
силой.
На аэродроме шла бесшумная работа. Авиатехники готовили к полету
десантные корабли супер-авиации. Из дивизионных складов подвозили на машинах
кислородные баллоны и оружие. Командиры и экипаж кораблей примеряли
электрические костюмы.
Вскоре начали готовиться к посадке. Почти весь десантный отряд, как
заметил Гущин, состоял из артиллеристов. Лишь после того, как началась
посадка на аэродром, прибыл стрелковый полк. Вся эта масса людей бесшумно
разместилась в восьмидесяти воздушных кораблях, кабины которых были
герметически закупорены.
Набирая высоту, корабли увеличивали скорость. На высоте в четыре тысячи
метров они летели со скоростью в четыреста километров в час, на высоте
десяти тысяч метров - со скоростью в пятьсот пятьдесят километров, а
достигнув шестнадцати тысяч метров, увеличили скорость до восьмисот
километров. Сквозь толстые стекла Гущин видел черное звездное небо и бледный
диск луны. Земля была непроглядно темна. Она лежала где-то там,
далеко-далеко внизу, и казалось, что стратопланы перелетят, перемахнут через
нее и умчатся неизвестно куда... И становилось так жалко эту милую, родную
землю, и еще сильнее возрастала ненависть к врагу, из-за которого всем этим
замечательным советским людям пришлось бросить свое мирное дело и лететь в
эту страшную ночь в логово бешеного, отвратительного зверя.
В 3 часа 23 минуты командиры десантных подразделений приказали надеть
кислородные маски и проверить парашюты. Каждый боец, кроме автоматических
пистолетов крупного калибра, был еще вооружен облегченным пулеметом,
приспособленным для стрельбы с парашюта.
Через десять минут корабли были в пункте назначения. Десанту был отдан
приказ - прикрепить себя ремнями. Пилоты выключили моторы, и стратопланы,
словно оборвавшись, полетели вниз. На высоте десяти тысяч метров машины
выравнялись. Парашютисты отвязали ремешки.
- Приготовиться! - скомандовали командиры десантных отрядов.
Парашютисты сосредоточились у нижних люков. С грохотом пролетел возле
стратоплана снаряд, слегка задев его обшивку.
- Пошли! - скомандовали командиры.
Люди выпрыгивали из люков и, не раскрывая парашютов, летели к земле.
Гущин, пролетев метров триста благополучно, попал в страшный штопор. Поток
холодного воздуха бешено вращал его. Центр вращения был где-то около шеи,
так что ноги ходили по большому кругу, а голова по малому.
"Совсем паршивая штука", - подумал Гущин.
Пытаясь выйти из штопора, он делал обратные рывки и выбрасывал правую
руку. После долгих усилий, ему, наконец, удалось выравняться. Теперь он
летел сравнительно ровно, но скорость падения настолько увеличилась, что у
него начала кружиться голова и заныло раненое плечо. Заметив под собой
несколько шелковых куполов, Гущин дернул за кольцо.
Медленно рассветало. Взглянув вверх, Гущин увидел сотни голубых
куполов, быстро спускавшихся на землю. Внизу ничего, кроме леса, не было
видно. С большого расстояния он казался непроглядно густым.
Неподалеку от Гущина пролетел артиллерийский снаряд. Очевидно, фашисты
обстреливали десант из зенитных орудий. Гущин подтянул стропы парашюта и
почти вдвое ускорил спуск.
Теперь он был ближе к земле и мог заметить, что лес не такой уж густой,
как это казалось раньше. Во многих местах виднелись просветы и какие-то
огромные сооружения, похожие на башни.
Гущин вставил диск в пулемет и нажал спусковой крючок. Весь воздушный
десант открыл огонь по противнику. Ливень пуль обрушился на лес, срывал
листву, оголяя деревья. Как только отчетливо стали видны орудийные башни,
парашютисты стали забрасывать их ручными бомбами. Огонь фашистов ослабевал,
очевидно, многие орудия уже были выведены из строя.
Когда до земли осталось всего сто метров, Гущин замедлил падение и
благополучно опустился на небольшую поляну. Здесь уже лежали три парашютиста
и, окопавшись, обстреливали щели башни. Огромные орудия, торчавшие из
бойниц, были беспомощны: на таком коротком расстоянии стрелять из них по
парашютистам было немыслимо.
Фашисты не ожидали высадки десанта в своей оборонительной полосе. Они
твердо были убеждены в том, что десант можно выбросить только в глубоком
тылу противника. Это положение четко излагалось в военных уставах всех
армий. Советское командование захватило врага врасплох. Оборонительная зона
особого корпуса не имела зенитных пулеметов и была вооружена только тяжелыми
зенитными орудиями, не способными нанести воздушному десанту значительный
ущерб.
Когда весь десант был на земле, командиры разбили бойцов на
подразделения и окружили башни. Засевшие в башнях офицеры отстреливались из
револьверов. Но парашютисты подошли к башням вплотную и принялись через
бойницы бросать внутрь гранаты.
Вскоре фашисты стали сдаваться. Спустя полчаса вся первая зона особого
германского корпуса была в руках десанта. Начальник десанта, полковник
Пушкарев, приказал повернуть орудия на 180 градусов и подать воздушной
эскадре сигнал высотными ракетами.
10. Разгром
Генерал Пеггендорф ходил по штабу, довольно потирая руки. Полковник
Шлотгейм сидел на подоконнике. За окном, словно светлячки, плавали в темноте
желтые огоньки фонарей. Сотрясая здание, тяжело ухало неподалеку огромное
орудие.
- Хорошо, очень хорошо, - говорил генерал. - Замечательные, гуманные
машины, эти пушки, полковник. Этот покойный изобретатель был, кажется,
гениален. Его механизмы чертовски просты. Спокойно, неторопливо выбрасывают
они через каждые три минуты пятнадцать тонн металла. Сейчас у нас действуют
только пять пушек, в час ночи начнут действовать еще десять, к утру их будет
около пятидесяти. Так как снаряды эти уходят в землю всего на метр, а затем
идут параллельно ей на протяжении двухсот-трехсот метров, то к утру мы
вспашем солидный кусочек советской земли.
Пеггендорф был возбужден. Он то ходил по комнате, то, присаживаясь на
подоконник и поглядывая на часы, проверял промежутки между выстрелами. Все
идет прекрасно, но вот... проходит пять... семь... десять минут, а выстрелов
нет.
Генерал нажимает кнопку звонка. Вбегает дежурный.
- Что же это такое? - кричит генерал.
Дежурный не успевает ответить. Распахивается дверь. Бледный майор
вытягивается перед генералом.
- Ваше превосходительство, орудия не могут больше стрелять. Что-то
случилось с охладителями. Жерла накалились невероятно...
- Как накалились? Вы в своем уме?
Генерал заметался по комнате. Наконец, он остановился перед все еще
стоявшим на вытяжку майором. Глухо сказал:
- Поставьте другие охладители. К работе привлечь весь гарнизон...
Всю ночь шла работа. Пеггендорф приказывал, кричал, бросался помогать
работавшим и лишь мешал им. Вскоре выяснилось, что части охладителей и
многих еще не собранных орудий изготовлены не по чертежам и не могут быть
смонтированы.
- Что за чертовщина такая? - ругался Пеггендорф, рассматривая
бракованные части. Нагнувшись, он освещал их сильным электрическим фонарем,
и вдруг на резервуаре одного из охладителей прочел короткую надпись мелом:
"Мы не хотим войны с Советским Союзом".
Это привело генерала в бешенство. Шлотгейм опасался, что он задохнется
от ярости.
- Что же нам делать, полковник? - хрипло спрашивал Пеггендорф. - Может
быть, повернуть орудия и палить по своим рабочим, по солдатам?
- Стыдно так распускаться, ваше превосходительство, - строго сказал
Шлотгейм, подавая генералу воду.
Пеггендорф внимательно посмотрел в глаза полковнику и, ничего не
ответив, вышел из штаба.
Рассветало. В окно было видно, как генерал, большой, грузный, без
фуражки, тяжело ступая, шел по двору.
Зазвонил телефон. Полковник снял трубку.
- Немедленно дайте господина командующего особым корпусом, - услышал
Шлотгейм прерывающийся от волнения голос начальника штаба первой зоны.
- Командующего нет поблизости. У телефона начальник штаба корпуса. В
чем дело?
- Господин начальник, первую зону занял советский воздушный десант... -
прохрипел голос и умолк.
Все попытки полковника продолжить прерванный разговор оказались
безуспешными. Расстегнув ворот мундира, Шлотгейм тяжело опустился в кресло.
Со свистом влетел в окно снаряд и пронизал противоположную стену.
Вторым снарядом оторвало верхний угол комнаты. В просвете полковник увидел,
как плыли по небу громадные корабли. Они шли на запад.
Конец
Оглавление
- Николай Томан Мимикрин доктора Ильичева
- 1. В штабе Особого корпуса
- 2. Смерть Аргуса
- 3. У командира дивизии
- 4. Ночью
- 5. На границе
- 6. Польский офицер
- 7. У врага
- 8. С донесением
- 9. Воздушный десант
- 10. Разгром
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 11.12.2014 23:00
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг