Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
    На том и сговорились. Приходит Карпа в амбар под вечер. В сено зарылся,
расположился со всеми удобствами. И мягко ему, и тепло, чуть не задремал. И
слышит сквозь дрему:  разговаривает кто-то. Прислушался: один голос, точно,
Натальин,  другой -   Якова. Решил он глянуть. Смазал левый глаз снадобьем,
зажмурил его. Из-под сена выпростался, смотрит: и, верно, она. А левый глаз
открыл -   у  Натальи над  ушами  рожки прорезались,  а  ноги  лёгким пухом
поросли,  как у козочки молодой. На ногах-то, слышь, копыта. Чуть не заорал
Карпа со страха,  но сдержался.  Дальше-то ему и вовсе противно стало,  как
она Якова обхаживать стала. Ладно бы мужик с бабой, а тут такое.
    Поутру пришёл к Карпе Яков.
    -  Ну, что видал, сказывай, не томи уж меня!
    -  Ох,  не ладно у тебя,  Яков,  ох,  не ладно. Зачем ты, Яков, признал
лешачиху?  Зачем ты к ней прислонился?  Добро бы дурной был,  али ещё какой
несуразный.  Как ты её с  Натальей-то смешал?  Она ж далече,  ей,  почитай,
только на лошадях с неделю до дому добираться,  а пешей и того поболе.  Ох,
Яков, Яков, зачем ты признал лешачиху?
    -  Что  ж  делать-то,   Карпуша,   подскажи,  выучи.  Не  дай  пропасть
христианской душе.  А то ведь всех загублю:  и себя, и Наталью, и детишков.
Может, к батюшке сходить, покаяться?
    -  Оно,  конечно, и к батюшке сходить можно, вреда от этого не будет. А
дале так поступай:  ходи и всем подряд о лешачихе рассказывай,  это ей хуже
всего. И в амбар больше ни ногой.
    Так  Яков  и  поступил.  Рассказывал,  хоть и  стыд его  заел,  каждому
встречному-поперечному,  на амбар замок навесил,  детишкам велел с собой на
ночь на печь ложиться.  Ребёнки,  они безгрешные,  лучше всякого от дьявола
оберегают. А тут уж до Натальиного возвращения недолго осталось.
    Раз пошёл Яков по кони на Верхний луг.  А идти как раз через Кривой лог
понадобилось.  Место это бесовское.  Там людям и по сию пору сатана вержит.
Вон,  у меня внучка рассказывала. Ехала она верхами, это уж летошним годом,
мерин у  неё добрый был,  по кличке Лимон.  Впереди-то ещё парень скакал на
Тонком,  тоже хороший жеребец.  И вдруг, говорит, из Кривого лога как дымок
поднимается,   и  огоньки  засветились,   на  папиросные  похожи.  Лимон-то
захрипел,  брыкается под ней, чуть не сбросил Людмилку. А потом как кинется
в галоп,  моментом Тонкого достал! Дак с той поры мерин совсем дурной стал:
как завидит овражину эту в  Кривом логу,  сразу в галоп переходит,  узды не
слушается. Скоро его на колбасу отправят, вот Людмилка у меня убивается.
    Яков через этот лог  и  шёл.  А  тут,  как  из-под земли, -   лешачиха.
Присмотрелся Яков:  та самая,  что на ёлке с ним разговаривала. В сарафане,
сапожках сафьяновых.  Только  сарафан тот  насквозь просвечивает.  Лешачиха
всем телом вихляется, всё добро своё наружу выставляет.
    -  Ложимся прямо здесь,  Яшенька.  Вы  уж соскучились по мне,  чай.  На
свидания-то не являетесь. Неуважительно себя ведёте.
    -  Да не нужна ты мне, у меня вон жена имеется.
    -  Ой, да что же вы так, Яшенька. И вправду не нужна стала? Давно ли вы
меня целовали-обнимали?  Али  забыли всё?  Ложись,  говорю,  здесь ночевать
будем!  А после того я уж задавлю тебя, любезник мой. Тело твоё спалю, прах
по всей земле развею.
    Видит Яков:  худо дело.  И молитва, и крест не помогают. Лешачиха уже и
дров наломала,  костёр сложила. Пыхнул он так, что дым к звёздам понесся. А
тут  пожарка недалече у  нас есть.  И  тогда она стояла.  Нарядчики,  вишь,
увидали дым-то,  вот  и  вдарили в  колокола.  Лешачиха,  как услыхала звон
колокольный,  зашипела  змеей,  сругалась по-матерному и  пропала.  А  Яков
обратно  в  село  ушёл,  к  братану  сразу  подался.  Карпа  его  выслушал,
задумался.
    -  Крепко она тебя окрутила.  Так просто и не избавишься.  Но ты, Яков,
не печалься.  Сделай так.  Из крестика нательного пулю отлей, возьми ружьё,
которое с дула заряжают,  а как снова встретишь лешачиху, стрели ей прямо в
грудь противу сердца.  Только помни,  что сердце у  неё не слева,  а справа
бьётся. Ежели точнёхонько попадешь, она отвяжется.
    Так Яков и поступил.  Зарядил ружьё,  приготовился и опять в Кривой лог
отправился. Только до овражины дошёл, лешачиха тут его и поджидает.
    -  Попался ты мне теперь. Не уйдёшь, проклятый. Щас я тебя давить буду.
    И  снова,  слышь,  костёр готовит.  Тогда туман в овражине скопился,  с
пожарки дыма-то и не увидали б.  А так, кроме колокольного звону, ничего не
боится сатана.  Яков  ружьё на  руке прикинул да  и  стрелил прямо в  грудь
лешачихе. Взвыла она дурным голосом, так что Якова чуть не вывернуло, грудь
у  неё  разлетелась на  мелкие клочки.  Посмотрела спокойно так на  Якова и
говорит:
    -  Догадался ведь,  сучье отродье,  научили. Так бы я тебя съела за то,
что дарами нашими побрезговал. Но, гляди, не тебе, дак семье твоей ещё и не
то будет!
    Сказала так и пропала, будто и не было её.
    С той минуты совсем не стало спокою Якову. И без того хлопот полон рот.
Как дурной совсем стал -   сидит у окошка, как минутка выпадет, так думает,
что бы такое сделать,  чтобы целым остаться.  А  тут углан вьётся и  вьётся
вокруг.
    -  Батя,  сделай мне вертушку, чтоб крутилась. Бать, ну сделай! Вона, у
Миньки есть, у Ваньши тоже отец наладил. Да такие баскущие.
    Злость на Якова как волной нахлынула.
    -  Пошёл ты к лешему, Сенька! И без тебя тошнёхонько.
    Сказал и  дальше задумался.  А  ближе к  ночи хватились -   нет  Сеньки
нигде.  Стали спрашивать у угланов.  Они говорят: мол, Сенька к лесу пошёл,
но без лукошка,  без силков. И всё, говорят, молчком да молчком. Они уж его
окликали,  а Сенька не отзывался.  Тут Якова как громом поразило -   сам же
парня к лешему отправил.
    -  Моя вина в этом.  Сам же родное дитя со злости и отдал!  Как же жить
мне теперь на белом свете, как людям в глаза смотреть?
    А Карпа его утешает.  Есть, вишь, время такое в сутках, когда дитя своё
можно лешему неосторожным словом отдать.  Вот в такое время, видать, Яков и
обмолвился.  А  леший тут как тут -   он под окошком укарауливал,  Якова за
язык тянул. Так и увёл углана.
    Карпа велел Якову подношение собрать лешему и  отнести на  пенёк на той
самой поляне,  где  он  его верхом на  корове встретил.  Взял Яков четверть
вина,  осьмушку табака, краюху хлеба, в тряпицу красную атласную завернул и
отправился.  Пока  шёл,  всё  передумал -   сердце изнылось по  сыну да  по
Наталье,  от неё к тому времени уж давно вестей не было. Оставил подношение
на пеньке -   тряпицу расстелил и  разложил всё на ней,  как Карпа учил.  И
стало ему любопытно,  что дальше будет,  вот и спрятался в кустах.  Ровно в
полночь  пришёл  давешний  мужичок  в  армяке  и  шапчонке,   обнюхал  всё,
обследовал да угощенье на траву и  вывалил.  Потом на пенёк уселся,  достал
сучок изогнутый из  кисету -   вроде как  трубка,  мохом сухим её  набил - 
сидит курит.  А  сам глазом на  четверть всё косит да  косит -   уж  больно
охота.  Но  только  прикоснулся,  приходит средний брательник,  за  шиворот
хватает и в чащу утягивает.  Понял Яков,  что угощение у него не берут,  не
хотят парня возвращать. Вернулся вновь к Карпе.
    -  Не приняли они подношения,  Карпуша.  Что же  дале делать мне?  Есть
надежда, нет ли?
    -  Надеждой живи, Яков, она да терпение всё в жизни человека перемелют,
перетрут. Сам леший теперь тебе знак должен подать, что с парнем будет.
    Так оно и случилось.  И дня не прошло, бегут с реки бабы, которые бельё
мыли.
    -  Яков,  Яков, бежи шибче на речку! Там Сенька твой в колодине приплыл
с верхов!
    -  Да живой ли он, бабы?
    -  Ой,  Яшенька,  страшную весть тебе принесли.  Не дышит, не шевелится
парень.
    Кинулся Яков на берег.  И верно -  из реки гробик вынесен, вода с боков
ещё не скатилась.  А в колодине Сенька вытянулся,  задеревенел он весь уже.
Только подумал так Яков, внутри у него голос Наташин шепнул:
    -  А он и  есть деревянный.  Тебе его леший назло подбросил,  а  живого
прячет у себя в зимовье.
    Схватил Яков топор -   в  щепки куклу изрубил.  А  тут и Карпа на берег
приходит.
    -  Правильно, -   говорит, -  Яшенька, делаешь! Не давай лешему себя за
нос водить. Упорный будешь -  Сеньку живого домой вернёшь!
    Старухи уж  Сеньку в  трубу печную гаркали,  тряпочки красные по  всему
лесу  развесили для  лешего.  Он,  слышь,  любит красное-то.  Потому так  и
подносили.  А  Яков в  церкву собрался,  молебен заказал по сыну,  но не по
мёртвому,  а по живому.  Это он правильно поступил,  а то разное случается.
Вон,  года два назад у нас было. Тоже мать девку свою обругала: "Унеси тебя
лешак!"  Дак леший и  увёл,  и  никаких ведь следов найти не  могли,  снегу
навалило столь,  что двери каждое, почитай, утро отгребать приходилось. Всё
тогда родители перепробовали -   и  подношения делали,  и в трубу гаркали и
Богу молились.  А  потом мать поехала в район,  церква-то там у нас.  Стала
молить, чтобы хоть косточки девкины вернул дядька лесной. Так и получилось.
Снова как пошли искать,  у  фермы нашли.  Только она уж  замёрзла,  неживая
была.  Её козырьком снежным у самой стены завалило, вот и задохлась. А ведь
как просили,  так и получилось. Выкинул им леший косточки, хотя и живую мог
вернуть. Тоже с соображением делать надобно.
    А по Сеньке молебен тогда по живому служить стали.  И в тот же день его
за околицей увидали: ходит вкруг деревни, а войти не может. Дед Карпа совет
дал на  кресте его привести,  на  гайтане от крестика нательного.  Это тоже
хороший способ. Как-то раз у нас два мужика с покосу возвращались, видят: у
Кривого логу баба в  красном сарафане с  цветами чёрными сидит на  пеньке и
воет.  Решили они проверить:  человек или чертовка.  Ладятся на неё крестик
накинуть,  а она всё пятится.  Знать, что лешачиха была. Леший её прибил за
повинность какую, вот она и выла.
    На Сеньку тоже крест накинули,  еле в  избу затянули,  он всё порывался
дёру дать. А как опамятовался, рассказывать начал:
    -  Я с дедушкой всю неделю ходил,  с тем, который летошним годом помер.
Он ничего,  ласковый.  Мы с ним ходили по деревням по пирушкам.  Мужики как
напьются,  мы всё хорошее из тарелок съедим, а они-то нас не видят. Наплюём
в  тарелки-то,  вот они нашу плевотину и  едят и  нахваливают.  Ещё дедушка
заставлял меня в  лесу коров доить.  Привяжет её лычком к  дереву,  а  я за
сиськи дёргаю.  Вот молоко пили.  Потом говорит:  "Тебя уж в трубу гаркают,
тряпочки вон развесили по лесу.  Не пойдём в  деревни больше".  А в лесу-то
голодно.  Стал я у него поесть просить.  Он мне лепёшку дал.  "На,  внучек,
поешь".  Я лепёшку-то разломил,  а там говно коровье.  Орехи даёт грызть - 
дак они козьи горошки,  не будешь же такое исть! Если б не ягоды, совсем бы
с  голоду околел.  А  потом привёл меня в  поле,  под зад коленком поддал и
пропал,  будто и не было его вовсе.  "По тебе, -  говорит, -  уже и молебен
отслужили.  Догадались ведь,  гады!  Отзынь от  меня!  Пшёл!"  Вот так я  к
деревне и вышел.
    Через какое-то время Наталья вернулась с богомолья.  Послушала, что без
неё дома делалось, закручинилась.
    -  Это, -  говорит, -  мне наказание. Не любят они там людей просто так
отпускать.  И через твою,  Яков, встречу с лешим тоже досталось горя. Ну да
ладно, живы будем -  проживём.
    Оно и  верно -   ребятишек вон подымать надо.  Наладилось как-то у  них
всё,  отвязался от  Натальи нечистый дух.  Но недолго так-то прожили.  Яков
много старше был,  вот и не дал Бог подольше вместе потешиться. Как Наталья
овдовела,  ей,  почитай,  неполных тридцать годков  исполнилось.  Баба  она
видная была,  сватались к  ней не один да и  не двое.  Всем отказала,  одна
дядьёв моих и тёток подымала. Да и то смех: младшенький-то дядька, почитай,
ещё  в  штаны писался,  когда я  робить за  взрослого начал.  Вот и  любила
Наталья меня как старшенького сынка.
    А  я  тогда  на  лесоповале  робил,  и  вот  занемог,  грыжа,  говорят,
образовалась, хоть сам её режь, проклятущую. Фершал и так покрутил, и сяк.
    -  Медицине, -   говорит, -   ваша болесть неподвластна.  Вам в  городе
жить с такими организмами надо,  чтобы не надрываться. Ничем не могу помочь
и поспешествовать.
    Такой важный фершал,  усатый. Плюнул я и пошёл по старушкам. Они меня и
в бане правили,  и на воду наговаривали,  пичкали невесть чем -   и хоть бы
малёхо поправили, ещё тяжельше делается. Совсем занемог тогда. А Григорий в
ту пору ещё жив был. Он меня к Наталье и направил.
    -  Сходи, -   говорит, -   может,  и подмогнёт. Так-то она не пользует,
нет ей на то разрешения,  а по-родственному,  глядишь, и согласится. Только
ты ей скажи, чтобы меня позвала. Без меня-то она навряд управится.
    Так и случилось.  Пришёл я к Наталье. Так мне у них в избе понравилось.
Полы до белого выскоблены,  половички тканые, на стенах картины -  тётка их
сама вышивала.  Чистенько всё,  опрятно, так, почитай, и в городе не всегда
бывает.  А на голбичной двери лев нарисован.  Он,  правда, на собаку больше
смахивает,  но видать,  что лев с гривой -   Яков покойный его ещё выводил.
Тётка Наташа меня за  стол усадила,  попотчевала чем  Бог  послал.  А  меня
крутит так, что не усидишь.
    -  Что с тобой, Егорушко? Чем мает тебя?
    -  Ой,  тётушка,  худо мне.  Так прихватило,  что и не утерпишь. Фершал
лечить не  берётся,  бабушки не  понимают.  Грыжа,  говорят,  только вот  я
сомневаюсь.
    -  Не   грыжа  это,   Егорушко.   Другое,   пострашнее  всех   болезней
медицинских. Дай-ка посмотрю тебя хорошенько.
    Посмотрела она мне в глаза внимательным образом,  а они у неё ласковые,
как у Богородицы пишут. Посмотрела, головой покачала.
    -  К  земле  ты,   Егорушко,  приговорённый.  Жизни  на  самом  донышке
осталось. Спасать тебя надобно.
    -  Кто же возьмётся,  тётка Наталья? Всё ведь уже перепробовали. Может,
ты попробуешь?
    -  Помогла бы я тебе,  Егорушко.  Только зарок я дала страшный,  что ни
сном,  ни духом, ни единому человечку. Как бы мне самой в землю не уйти. На
кого детишек оставлю?
    -  А мне Гриша велел сказать, чтобы одна, без него, и не бралась.
    -  Ну,  коли так,  веди ко мне Гришу,  а  я пока подготовлюсь.  Мне же,
Егорушко,  многое известно.  Я  ж  у  банника такое познала,  что  простому
человеку и выговаривать даже страшно.
    Привёл я  Гришу,  а  у  Натальи всё уже налажено.  Свечечка с  божницы,
блюдце с водой. Ждёт только, что старик скажет.
    -  Ты, Наталья, не боись, правь племянника, а я уж за тебя постою, чтоб
ничего худого не случилось.
    Уложила тётка меня на пороге,  блюдечко на грудь поставила, воды в него
налила и наговаривает. Вот сколь лет прошло, а я всё до словечка запомнил.

        Стану я утром рано,
        Благословлюсь я,
                        перекрестясь,
        Умоюсь я ключевой водою,
        Утруся я белым полотном.
        Выйду я из дверей
                         в двери,
        Из ворот в ворота.
        Выйду я на окиян-море.
        На окиян-море стоит светлица,
        В этой светлице сидят три девицы.
        Оне шьют шёлковую ризу
        Шёлковой ниткой, булатовой иголкой.
        Этой ризой закрывать раба Божьего Егора.
        Не урочься, не прикорься
        Ни от чёрных, ни от черёмных.
        Ни от девок-простоволосок, ни от бабок-шлюкок.
        Девкам-простоволоскам -  камень в зубы,
        А бабкам-шлюкам -  соль в глаза!
        Запрестань же, Господи, за раба Божьего Егора!
        Закаменей его болячка крепче камня,
        Крепче стали, крепче кости.
        Аминь, аминь, аминь, аминь!

    Тут тётка Наталья по-мелкому так закрестилась,  на водицу дунула, будто
пенку сдула, и дальше зачастила:

        Будьте мои слова не лепки, а крепки.
        Будьте мои слова крепче булатного камня.
        Закрываю я эти слова
        На тридцать три замка золотых,
        На тридцать три ключа золотых.
        Бросаю я эти ключи в окиян-море!
        Наверх не всплывайте, песком засыпайте!
        Аминь, аминь, аминь, аминь!

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг