- Как хочешь, - произнес наконец Телекин и что-то в его голосе мне не
понравилось. - Ладно, тогда поехали на второй заход.
Медичка лишь тихо постанывала (отнюдь не от удовольствия), когда
огромный тролль, снова взгромоздившийся на нее, приступил к делу. Остальные
подбадривали его всякими выкриками и комментариями. Мне было не по себе.
Хеспор, пристроившийся возле головы медички, умудрился засунуть свой член ей
в рот.
Я отвернулся к окну, удивляясь самому себе.
Стоны, крики, хлюпающие звуки, снова стоны...
Краем глаза я отметил, что Хайма подобрала с пола сумочку Андиды и,
по-прежнему стоя со мною рядом, тоже лицом к окну, принялась в ней копаться.
- Тут деньги, Эфем, - сказала она тихо. - Немного, правда, но...
Я выдавил из себя что-то не совсем понятное даже мне самому. Взади
Пульс возмущенно завопил на кого-то: "Эй ты, тролль ебаный, на хуя мне на
руку-то кончать?!" Хайма фыркнула и сунула деньги себе в лифчик. Я опять
уставился в окно.
- Давай ее теперь вот так...
- Ага, жопой кверху...
Мне захотелось уйти, но это могло иметь для меня крайне неблагоприятные
последствия вроде насмешек и так далее. Подумать только, а ведь совсем еще
недавно, буквально вчера, я и сам был таким же. Вернее, почти таким же. Это
все из-за Хаймы, проклятье, все из-за этой девчонки, стоящей рядом...
- О Боже, Эфем, посмотри!
Она подсовывала мне какую-то голокарточку. На трехмерном снимке был
изображен совсем еще маленький эльфенок, доверчиво выглядывающий из-за
прутьев кроватки.
- Ты понимаешь, что это значит?! - голос у Хаймы дрожал.
- Че ты ко мне прицепилась? - спросил я устало, возвращая ей снимок.
Смутное и не совсем ясное подозрение начало вырисовываться где-то глубоко в
подсознании, но это ощущение почти тут же исчезло. Обычная голография
ребенка, ну и что? Хотя...
- Это Ес ребенок! - прошептала Хайма. - И здесь у нее, - она сжала свою
грудь, - не силикон! Теперь ты понимаешь?
Мне и так было хреново, а тут стало еще хуже. Захотелось орать. Теперь
я понял. Твою мать, я и так всегда был порядочной скотиной, а участвуя в
этом изнасиловании, пускай даже косвенно, опустился еще ниже. За несколько
секунд в моей башке пронеслось очень много разных мыслей, и все в основном
касались осиротевшего отныне эльфенка, напрасно ждущего свою маму в одной из
комнат учительской общаги. "Здесь у нее не силикон". О да, теперь я понял
это. Обычное увеличение молочных желез у эльфийских женщин, наблюдающееся в
период кормления грудью.
Стоны, снова стоны, причем, не женские...
- Эфем, мы должны как-то остановить это! - ногти Хаймы впились в мою
руку.
Раньше надо было думать, подумал я. То, что ты предлагаешь, осуществить
на практике очень трудно, почти невозможно. Этот процесс необратим, хотя
попытаться все же стоит. Потому что если я не попытаюсь, то чувство вины
будет вечно меня преследовать. "Ишь ты, - ехидно заметил внутренний голос. -
Неужели в твоей голове еще остались какие-то частички совести, а, Автостоп?
Ну-ка, парень, попробуй-ка на деле доказать, что ты заслуженно получил свою
кличку. Останови это".
Я повернулся лицом к комнате. Хайма тоже. Она была вся бледная и мне
стало ясно, что до нее только сейчас дошло, ЧТО она натворила и во что
вляпалась. Ведь если бы не она... До этого Хайма, несомненно, рассматривала
происходящее как игру, а не как реальность, и в этом-то и заключалась ее
ошибка, которую она осознала, столкнувшись с настоящим положением дел. Я
тоже, честно говоря, вначале глядел на это как на забаву, не больше. Вот
тебе и забава... Позабавились. Я никогда не был сторонником грубого или
группового секса, предпочитая этому обычные партии один на один или же два к
одному (две девчонки плюс один я), так, спрашивается, зачем же я в это
полез? Зачем связался с телекиновской бригадой? Нет, вообще они ребята
нормальные, но...
"Нормальные ребята" уже тоже, как и медичка, были полностью голые. Их
одежда была разбросана по всей комнате. Пятьдесят первый трахал медичку в
жопу, тогда как остальные готовили свои инструменты к следующему заходу.
Лицо Андиды было повернуто к нам: белое, как мел, с ничего не выражающим
взглядом, высунутым языком и стекающей изо рта спермой (у троллей она
зеленоватая). Пульс щелкал фотоаппаратом.
Я не успел остановить Хайму, остальные тоже. Подлетев к кровати, она
схватила Пятьдесят Первого за руку и буквально отшвырнула его от медички.
Представляю, как он обломался...
Все ошарашено уставились на нее.
- Прекратите это! - закричала Хайма. - Пронт, Гранат, разве вы не
понимаете, что... Вот, смотрите! - она начала совать им под нос голокарточку
с эльфенком. - У нее не силикон! Они настоящие! Это ее ребенок, вы
понимаете?!
Тут Хайма расплакалась. Я по-прежнему стоял у окна, изо всех сил
вцепившись руками в подоконник и боясь вмешаться. "Ты трус, Эфем, - шептало
подсознание, - ты трус". И это было правдой. Ведь если я попытаюсь хоть
как-то встать на пути у пронтовской компании, мне явно не поздоровится, так
что уж лучше играть по их правилам. Но что делать с медичкой? Хотя ей в
любом случае уже не помочь: ее душа теперь внутри кристалла, а обратного
заклинания не существует. "Не совсем гуманно", - говорил старый Грум. Да, ну
и что? Нам было плевать на это. Подумаешь, изнасиловать женщину. А сделать
ребенка сиротою - тоже раз плюнуть.
Медичка что-то пролепетала и сползла на пол.
"Со мною у вас ничего такого не выйдет".
Ранг Б.
- Эй, Автостоп, - презрительно скривившись, произнес Телекин. - Убери,
будь добр, отсюда свою шалаву. Пока мы за НЕс не взялись, - добавил он
многозначительно.
Я промолчал, не зная, что ответить. Хайма замочила Пронту по щеке.
- Я не шалава! - сказала она.
Удар тролля швырнул ее к кровати, и, запнувшись о тело медички, Хайма
повалилась на пол. Я дернулся было вперед, но тут же замер, встретившись с
взглядом Телекина.
- Не вздумай, Автостоп! - усмехнувшись, сказал тролль. - Ведь даже если
ты когда-то и помог мне... ну, ты знаешь, про что я говорю... то это, в
общем-то, ни хуя не значит. Все долги уже давно оплачены. Ты врубаешься?
Я закусил губу. Да, врубаюсь. Сидящая на полу Хайма смотрела на меня
жалобно, словно рассчитывая на то, что я за нее заступлюсь. Дерьмо. Я
наткнулся на взгляд Хеспора, и тот презрительно сплюнул на пол, открыто
наконец выразив свою враждебность по отношению ко мне. Ну, он и раньше меня
недолюбливал...
Я понял, что должен сказать хоть что-то.
- Мы, наверное, пойдем?
- Вот и валите! - Хеспор еще раз сплюнул и добавил: - Лю-бов-нич-ки!
Все заржали. Я протянул Хайме руку и помог ей подняться. Меня всего
трясло, ее тоже. У медички по внутренней стороне бедра тоненьким ручейком
сбегала кровь. Никаких признаков разума в ее взгляде не было.
- Думаю, вы не станете стучать, - сказал Телекин. - Это не в ваших
интересах. А на кристалле есть отпечатки твоих пальчиков, малышка, не
забывай об этом, - обратился он к Хайме.
- Вы самые настоящие подонки! - заявила та. - Боже, а я, как дура... Я
этого так не...
- Она будет молчать! - быстро сказал я, зажимая Хайме рот. - Только не
делайте ей ничего, хорошо, Пронт?
- Валите! - буркнул тролль.
Мы свалили.
Потом мы потащились ко мне в сарай. Хайма всю дорогу ревела. Прохожие
смотрели на нас как на мандрагор. Я думал о будущем и постепенно приходил к
выводу, что никакого такого будущего для меня нет. Хайме, может быть,
повезет, и она смоется в двойку, а я... Мне надо теперь быть начеку. Любая
глупость с моей стороны, и Пронт с компанией дадут мне оторваться. Веселая
перспективка: ходить и шугаться собственной тени. Хотя, возможно, я зря так
волнуюсь и ничего мне не грозит. Как говорится, у страха глаза велики.
У меня в сарае нашлось несколько седативных колес и транков. Я накормил
ими Хайму и вскоре она отключилась. Даже во сне она всхлипывала.
Было всего семь часов. Поцеловав Хайму в щеку, я вырубил свет, закрыл
сарай на замок и вышел из подвала, полный намерения хоть чем-нибудь
ухуякаться, убиться в ноль, чтобы не думать обо всем этом, забыть про это
хотя бы на время. В итоге я оказался на хате Малыша и вмазался там
"гвоздем". Потом меня еще и накурили какой-то химией, всунули в рот две
пластины "синего", и в итоге очень скоро я уже плясал вместе со всеми под
какую-то попсу, чувствуя себя до отказа переполненным энергией. Историю с
медичкой мне удалось временно вычеркнуть из своей памяти.
К двенадцати начались отходняки. Я был злой и мрачный и в конце концов
поругался с Малышом, который ничего плохого мне не желал, а всего лишь хотел
помочь. Послав их всех подальше, я поперся к себе в сарай, всей душой
надеясь, что Хайма еще не проснулась. Интересно, что там с медичкой?
Успокоились они или до сих пор продолжают ее насиловать, подогреваемые
эрегином? Нет, скорее всего, они уже смылись, а медичку оставили валяться в
квартире - один хер, снимали ее только на сутки и на вымышленное имя... Что
будет теперь с ее ребенком? Что вообще будет со всеми нами дальше?
Возле продуктового тусовалась толпа из параллельного класса: несколько
троллей, Марта и негр Мапис. Они пили самогон. Мы поздоровались,
перекинулись парой стандартных фраз типа "Как дела?", после чего они
предложили мне выпить с ними. Я, решив, что алкоголь прочистит мои мозги от
остатка наркотиков, не отказался. В итоге мы выжрали три флакона.
- Да, кстати, - сказал Фуа, тролль, когда все уже собирались
расходиться. - Я тебя видел уже несколько раз с этой шлюхой... ну, из вашего
класса, Хаймой. Говорят, у тебя с ней отношения какие-то?
- Она не шлюха! - возмутился я. Язык у меня заплетался. - Еще раз
скажешь о ней такое, и я тебе ебну!
- Она защеканка, Автостоп! - что-то в его голосе заставило меня
воздержаться от драки. - А ты говоришь, не шлюха. Мы ей как-то втроем в рот
давали, и я знаю ребят одних, у которых она тоже за щеку брала.
Мое опьяневшее сознание начало производить быстрый анализ услышанного.
То, что сообщил Фуа, являлось для меня новостью, шокирующей новостью. И
почему-то я сразу понял, что тролль не врет. В этом не было никакого смысла.
Втроем... Знает еще одних ребят... Проклятье, а ведь я с ней целовался! Меня
передернуло, и все они заметили это. Марта решила еще подлить масла в огонь.
- Некоторые уже поговаривают: мол, Автостоп с минетчицей тусуется. А
девчонка одна, которой ты нравился, - она многозначительно помолчала, -
сказала мне, что ты теперь ей по хую. Делай выводы.
Я попытался что-то сказать, потом махнул рукой и быстро пошел к дому,
сам не заметив, как перешел на бег. В висках стучало. Как же так, думал я,
как могло получиться, что ВСЕ знали, а один лишь я оставался в неведении?
Хотя не дурак, мог бы и сам догадаться. Гном мою мать, что будет с моей
репутацией? А я ведь ей предлагал как-то, но она отказалась - мол, извини,
Эфем, за кого ты меня принимаешь? Сука! Сука!!!
Когда я распахнул дверь и врубил свет, то выяснилось, что Хайма до сих
пор еще спит. Одним рывком я сбросил ее с диванчика, схватил за волосы. От
такого обращения Хайма, естественно, проснулась и только открыла рот, чтобы
сказать мне что-то, как я вмазал ей кулаком в челюсть.
- Эфем, Эфем, что случилось, что происходит? - закричала она, испуганно
вжимаясь в диван. Губы ее начали быстро опухать и это выглядело так смешно,
что я расхохотался, но тут же вновь стал серьезным.
- Значит, у меня впадлу было в рот взять, а у всех так брала! - я снова
двинул ей в морду, на этот раз коленом. Что-то хрустнуло в челюсти. -
Думала, я не узнаю, да? Да, шлюха?
Хайма зарыдала. Из ее рта бежала кровь, левая сторона лица вся тут же
распухла. Мне было ее жалко, но я был пьян и жаждал справедливого возмездия
за свою поруганную репутацию.
- Ну, что ты на это скажешь, а?
Хайма что-то проскулила. Тогда я что есть силы въехал ей ботинком в
грудь и там тоже что-то хрустнуло; затем, когда она завалилась набок, еще
раз пнул ногой в голову, попав куда-то в область уха. Хайма вцепилась мне в
ноги, начала бормотать что-то малопонятное. Я отшвырнул ее и снова пнул в
лицо.
Она тоненько завыла, скорчившись на полу. У меня по коже побежали
мурашки.
- Заткнись, сука! - закричал я, чувствуя, что и у меня самого - причем,
кажется, давно - из глаз текут слезы. Это еще больше разозлило меня. -
Заткнись, сука, кому сказал!
Дальнейшее я помню весьма смутно. Сейчас, оценивая происходящее с точки
зрения трезвого человека, мне хочется верить, что виной всему были алкоголь
и наркотики, потому что подобная жестокость, тем более, над девчонкой,
никогда не была мне присуща. Но тогда я словно озверел. Сорвав с Хаймы
одежду (помню, что из лифчика выпали те деньги, которые она взяла из сумки
медички), изнасиловал ее, после чего снова принялся избивать. Лишь когда у
нее изо рта при каждом ударе ногой в грудь или в живот начали вылетать
какие-то красные сгустки, во мне вдруг что-то сломалось, и я сел с нею
рядом, обхватив себя за голову.
На Хайме не осталось ни одного живого места. Это было жуткое зрелище.
Она стонала и кашляла, выплевывая из себя кровь и обломки зубов, все лицо
распухло и посинело, глаз почти не было видно. Только сейчас я наконец
осознал всю низость и мерзость своего поступка, только сейчас я наконец
протрезвел.
Хайма все продолжала кашлять кровью - очевидно, у нее были сломаны
ребра. Я заплакал, точнее, зарыдал. Что я натворил, боже, Хайма, что я
натворил...
Склонившись над ней, я принялся покрывать поцелуями изувеченное лицо,
просить прощения. Глаза Хаймы кое-как открылись, и она обхватила мою руку.
Так мы и сидели хрен знает сколько; вернее, сидел я, а она лежала, положив
голову мне на колени и свернувшись клубком, изредка содрогаясь от сильных
приступов кашля. Я извинялся, умолял ее простить меня, хотя понимал, что
никакого прощения не заслуживаю. Лишь теперь я понял, насколько сильно люблю
ее.
- Они мне отвертку в ухо вставляли, - это были последние слова, которые
я слышал от Хаймы. И когда до меня дошел смысл сказанного, мне захотелось
умереть, исчезнуть, а еще лучше - вернуться на несколько дней назад, чтобы
всего этого не было. Я не хотел, Хайма! Просто так получилось. А то, что с
тобой делали в прошлом разные подонки - это и осталось в прошлом. Мне
наплевать на это, ты понимаешь?! Я люблю тебя, Хайма!
Все это плюс еще что-то я, кажется, говорил вслух.
Очнувшись, я вдруг понял две вещи: во-первых, прошло очень много
времени, и во-вторых, Хаймы на моих коленях не было. Жутко болела голова -
так всегда бывает, когда смешиваешь "гвоздь", химию и сурроэль. Все казалось
каким-то ненастоящим, словно во сне. Повернув голову влево, я увидел Хайму в
метре от меня - она лежала рядом со своей сумочкой. Голое тело, освещаемое
тусклой лампой, было все в кровоподтеках, ссадинах и синяках. Я снова начал
плакать, понимая, что это мне не снится, что это - реальность, и что эту
реальность сотворил я сам.
Хайма не двигалась. Я подполз к ней и перевернул на спину. Все лицо ее
представляло сплошной синяк, рот был приоткрыт и в нем запеклась кровь. Мой
взгляд опустился ниже, и тут я закричал.
Пилочкой для ногтей Хайма буквально вырвала себе вену на левой руке.
Надеюсь, я тоже покончу с собой, но проблема заключается в том, что я
трус, а чтобы решиться на самоубийство, нужно быть или полным психом, или
обладать твердым характером и железной волей. Я уже два раза касался ножом
своего запястья, но дальше этого дело не шло. Труп Хаймы так и лежит рядом
со мною, укрытый одеялом. С того момента, как я проснулся, прошло уже часа
три, и по всем правилам, мы сейчас должны быть на занятиях. Я не знаю, что
мне делать. Где-то плачет ребенок, оставшийся без матери... Глядя на диван,
я вспоминаю, как мы с Хаймой трахались на нем - благодаря мне, этому больше
не суждено повториться.
Ну что ж, еще одна попытка.
Закрываю глаза, на ощупь дотрагиваюсь лезвием ножа до запястья.
Я люблю тебя, Хайма.
Прости меня.
1997
Алексей Шведов, 2003
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг