доброй улыбке лицо, он успокоился.
- Здрав будь, земляк, - крикнул парень. - Подкинь до деревни.
- И ты здравствуй, коль не шутишь, - прогудел староста. - Садись, мил
человек.
Парень прямо на ходу легко прыгнул в сани и завалился на душистое
сено.
- Как дела, старшина?
- Хорошо идут дела, голова еще цела, - загоготал староста. - Только
староста я, а не старшина.
- Да, а я тебя еще старшиной помню... спецназа. От удивления староста
с силой натянул поводья, и лошадка послушно остановилась. Он повернулся
всем корпусом к незнакомцу и только теперь разглядел, что тулуп скорее
напоминает дубленку фабричного производства; что на ногах у него самые
настоящие зимние кроссовки, а узкие штаны, которые он поначалу не
разглядел, - просто джинсы.
- И кто же ты будешь, парень? - размеренно произнес старшина.
- Зови меня Артемом, - улыбнулся гость. - А откуда я пришел, объяснять
долго. Можешь считать, что я бог.
- С богами еще не беседовал, - хмыкнул старшина.
- Можем и водки выпить, - засмеялся Артем. - Только я к тебе по делу.
- И какие же дела у богов ко мне, грешному?
- Все мы не без греха, да твои нынче оплачены. Не своей волей ты сюда
попал, не своей остался, но сейчас волен вернуться.
- И куда же ты меня вернуть хочешь? - поинтересовался старшина.
- Куда скажешь, - отозвался Артем. - Хочешь - в две тысячи двенадцатый
год, которому соответствует твой физиологический возраст. Хочешь - в две
тысячи второй, откуда ты в этот мир ушел. Тогда даже на десять лет
помолодеешь. Верну тебя в десятый день после того, как группа ушла, чтобы
ты там дров не наломал и не смог повлиять на события, связанные с вашим
проектом. Иначе такая каша заварится... В общем, решай.
Старшина задумался, потом ровным голосом спросил:
- На раздумья сколько дашь?
- Минут пять, - ответил Артем.
- Сурово, - покачал головой старшина.
- Чтобы понять, чего сердце хочет, и того не надо, - улыбнулся
Артем. - А голову сколько ни ломай - все равно не угадаешь.
- И то верно, - кивнул старшина и уставился на ели; потом, помедлив и
тяжело вздохнув, поинтересовался:
- Семья-то моя как?
- Семью отсюда забрать не можешь, - отрезал Артем. - Переходы людей
между мирами крайне нежелательны, да и не готовы к этому ни твоя жена, ни
дети. Ты сам, когда сюда попал, помнишь, как мучился? А ты ведь разведчик.
Адаптироваться умеешь. Стаж - ого-го. А они? Что они видели, кроме своей
деревеньки?
- Да и не надо им там ничего видеть, - махнул рукой староста. - Грязь
там одна. И я не хочу там ничего видеть. Хлебнул уж своего.
- Выйди в отставку, возьми надел, стань фермером, - посоветовал Артем.
- Надо было, - согласился староста. - Дурак был, давно надо было. Но
ведь я здесь то и нашел. А там - банкиры, проценты, кредиты, договора,
приватизация земли... Тоже геморрой порядочный. Я пахать, сеять хочу, летом
с мальцами на речку сходить, а не в судах торчать.
- Ну, решай, старшина, - произнес Артем. - Второго такого шанса не
будет. Я от тебя сейчас к другому иду, надо его в свое время вернуть.
Только в те условия, из которых он сюда попал, ему уже не надо.
Бессмысленно. Поэтому мы для него кое-что подготовили. Но он выбирать не
сможет. Тебе - после того, что ты здесь прошел, решил и сделал, - дальше
старшиной служить тоже смешно. Но ты можешь выбирать. Хочешь - в Америку
тебя выведу, сразу с гражданством. Хочешь - туда же, под Псков, старшиной,
но наследство от дядюшки, о котором никогда не слышал, на следующий день
получишь. Хочешь - деньги, а хочешь - тот же земельный надел.
- А остаться могу? - неожиданно спросил старшина.
- Можешь, - кивнул Артем. - Ты здесь прижился, так что воля твоя.
- Так я останусь. И знаешь, парень, не оттого, что с семьей расстаться
не хочу. Нашел я здесь себя. Хорошо мне. Сеять, пахать, жать - вот для чего
я был рожден, оказывается, да понял поздно. А места здесь, парень, какие!
Эх! И экологию ту самую лет четыреста здесь еще никто не испоганит. А в
Америке твоей в том времени хоть пятачок землицы чистой найти можно? То-то.
Ты сюда летом приезжай - загляденье. Землицы у меня вдосталь. Избу справил.
Уважают все вокруг. Старостой избрали. Молодой барон привечает, как и
старый. Эх, отдал Богу душу, жаль, добрый мужик был. Детишек, мал мала
меньше, шестеро по лавкам. Ну что еще надо? Думаешь, я все это на самолеты,
пулеметы да автомобили снова променяю? Ни в жизнь. Не нужно мне оно все,
только теперь понял. Никуда я, парень, не пойду. Спасибо тебе, не надо.
Здесь век дожить хочу.
- Ну, что ж, - улыбнулся Артем. - В добрый путь, староста.
- Прощай, парень.
Артем спрыгнул с саней, но в снег так и не попал, а растаял в воздухе.
- Эх, залетная, пошла, - рявкнул старшина, подхлестывая вожжами
лошадку, и затянул во всю мощь своих легких:
- Степь да степь кругом...
Глава 68
ВТОРОЙ ШАНС
Снова заунывно выл в печной трубе ветер. Снова метель мела за плотно
закрытыми ставнями мирного эстляндского домика. Снова мирно потрескивали в
камине дрова. Снова Петр сидел за столом в своей гостиной. Но теперь ему
хотелось выть. И черные мысли вяло приходили из мерзлой пустоты: "Член
регентского совета, министр внутренних дел, министр двора, посол при дворе
ее величества королевы Англии, командир Эстляндского полка, советник
наместника Эстляндского - все в прошлом. В прошлом огонь битвы при Ямбурге,
в прошлом ярость морской баталии. В прошлом знакомство с Фрэнсисом Дрейком,
потрясающим сейчас основы испанского владычества на морях. В прошлом
величие одного из самых влиятельных сановников королевства. В прошлом
придворные интриги, в прошлом фальшивые друзья, в прошлом заклятые враги. В
прошлом великие проекты, в прошлом великие амбиции. Покой, молчание,
забвение.
Почему, отчего, зачем все это было? Я, волей которого двигались армии,
закладывались крепости, разрушались города, сижу у камина в домике,
затерянном среди эстонских полей, и кутаюсь в шерстяную накидку - не
мерзну, а боюсь нового приступа ревматизма. Я, который еще недавно
противостоял воле первого министра, барона Оладьина, теперь воюю с ленивым
слугой, который вечно норовит подать недостаточно горячее молоко.
Анне, моя милая Анне. Почему ты так рано покинула меня? Ты, стойко
перенесшая мое заточение, ты, всегда бывшая в дни побед и в дни неудач...
Почему тебя нет сейчас, когда ты больше всего нужна? Я виноват перед тобой,
не отдал и десятой доли того тепла, которое ты мне дарила. Всегда был
чем-то занят. Даже не сидел рядом в последние твои часы, потому что был с
инспекционной поездкой в Пскове. Врач сказал, что в бреду ты звала меня, а
я даже не поспешил с возвращением. Государственные дела, будь они трижды
прокляты! Великие цели... Зачем? Чтобы в начале пятого десятка вот так
сидеть у камина и понимать, что жизнь кончена? Я построил флот, но не
сделал счастливой женщину, которая меня любила...
Зачем я вообще пошел в эту дурацкую экспедицию? Ах, да, нужны были
деньги. Деньги - это наше все. Зачем? Марина потеряла мужа, Сашенька отца.
Для них я умер. Эта моя жизнь - вторая. Другая, в другом мире, в другой
роли. Тело осталось прежним, а я... Тот человек погиб, но нечто, жившее в
нем, предприняло вторую попытку. И вот я снова умираю. Понимая, что так и
не нашел главного, ради чего стоило жить. Лучше бы меня убила та чертова
рея, - он инстинктивно потрогал шрам на лице" - Это тело может жить еще
долго, но барона Назарова больше нет, как исчез за десять лет до того
кандидат исторических наук Петр Назаров. Смогу ли я пройти третьим путем?
Но куда? У меня уже нет сил. Надо решаться..."
Дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге появился Тыну, по-старчески
закутанный в шерстяной платок:
- Приехал гонец, говорит, по срочному делу.
- Какие могут быть у меня теперь срочные дела? - грустно произнес
Петр, глядя куда-то сквозь своего секретаря.
- Говорит, очень срочно, - Тыну поежился под недовольным взглядом
хозяина.
- Зови, - недовольно бросил Петр.
...Вошедший был весь покрыт снегом, еще не успевшим растаять. По тому,
как раскраснелись его щеки, было видно, что он галопом скакал через пургу.
- Вам письмо от барона Оладьина, - произнес он, подавая свернутую
трубкой бумагу.
- Можешь идти, - сказал Петр, принимая послание. - Тебя накормят. И
согреешься.
- Мне приказано дождаться, пока вы прочитаете, и убедиться, что
выполните небольшую просьбу барона, изложенную в конце, - отчеканил молодой
человек. - Кроме того, я должен сообщить нечто важное на словах.
- Хорошо, присядь и жди, - кивнул Петр и, развернув лист, углубился в
чтение.
Милый друг, - писал Оладьин, - возможно. Вам известно, что после
отставки я удалился в свое имение в Карелии, где решил посвятить себя
некоему занятию, которое держу в строгой тайне от посторонних глаз и даже
от членов своей семьи. В занятии этом вижу теперь смысл своей жизни. К нему
Вы подвигли меня своим необычным рассказом о возможных грядущих событиях.
Приняв на себя сию тайную миссию, я полностью удалился от мира и даже
подумываю об уходе в монастырь. Впрочем, это не столь существенно. Написать
же это письмо меня побудило известие, что некая известная нам обоим
персона, близкая к нашему дражайшему монарху, девичьей чести которой Вы
нанесли серьезное оскорбление в бытность свою на министерском посту, питает
намерения отомстить вам. Следуя этим своим желаниям, она убедила Его
Величество произвести расследование ваших финансовых операций во время
пребывания в государственных чинах, а также фактов злоупотребления властью
в пользу коммерческих интересов эстляндских купцов. Мне также стало
известно, что в ходе этого расследования вскрылись факты, могущие привести
Вас не только к заключению в острог, но и на плаху. Памятуя о нашей былой
совместной службе, а также не желая, чтобы Вы под пыткою или в иных
обстоятельствах выдали знания о возможном грядущем, коими обладаете, я хочу
предупредить Вас. Бегите. Бегите в Польшу, где Вас еще помнят как доброго
союзника, всегда отстаивавшего интересы короля Стефана Батория при
североросском дворе. В конце своего письма хочу заверить, что, несмотря на
серьезную вражду, которая проявилась между нами в последние годы, я более
зла на Вас не держу и ото всей души прощаю Вас за все недоброе, содеянное
против меня. Надеюсь также, что и Вы по-христиански простите мне все
неблаговидные действия, кои предпринимал я против Вас в пылу политической
борьбы. Письмо сие прошу сжечь, дабы, попав в руки к недоброжелателям, оно
не смогло помешать моей тайной работе во имя грядущего процветания
Северороссии.
Храни Вас Бог.
Искренне Ваш
барон Александр Оладьин
Петр поднял глаза на гонца. Тот скользнул взглядом с письма на огонь,
пляшущий в камине. Убедившись, что пламя поглотило свиток, Петр спросил:
- Что ты хотел мне передать устно?
- По пути я обогнал отряд, посланный для вашего ареста, - быстро
отозвался гонец. - Вам надо спешить.
- Сколько у меня времени? - спросил Петр.
- Не знаю, - пожал плечами молодой человек, - думаю, часа два. Но,
может, и меньше.
- Хорошо, - кивнул Петр. - Можешь идти.
- Что мне передать хозяину? - осведомился гонец.
- Скажи, что зла я на него тоже не держу и все, о чем он просит,
выполню.
- Слушаюсь, - произнес молодой человек, поклонился и вышел.
После ухода гонца Петр минут пять посидел, молча глядя на горящие в
камине дрова, потом поднялся и негромко произнес:
- Что же, может, это и к лучшему. По крайней мере бежать в Польшу,
чтобы пить там горячее молоко и страдать от ревматизма, - уж точно смешно.
По крайней мере не придется вскрывать вены. Все сделают за меня.
Он прошел в кабинет, сел за стол, что-то писал там четверть часа,
потом поднял колокольчик и позвонил. На пороге возник Тыну.
- Собирайся, - сказал Петр. - С этим письмом ты немедленно отправишься
в Петербург.
- Может, с утра? - заскулил Тыну.
- Я сказал - немедленно! - гаркнул Петр. - Если через полчаса еще
будешь в поместье, шкуру спущу.
- Слушаюсь, - склонился обескураженный Тыну. Приказаний в таком тоне
он не слышал от своего хозяина уже несколько месяцев.
Тем временем Петр выдвинул ящик письменного стола, достал увесистый
кошелек и небрежно бросил секретарю:
- На дорожные расходы.
- Господин, на эти деньги можно доехать до Индии, останавливаясь в
лучших гостиницах! - изумился Тыну, заглянув в кошелек.
- На непредвиденные расходы, - буркнул Петр. - В Петербурге найдешь
главу школы фехтования, Федора Колычева, и отдашь это письмо. В нем
распоряжение одному из банков выплатить Колычеву крупную сумму. На словах
скажешь, что я возвращаю долг Басову. Все, ступай.
- Слушаюсь. Потом возвращаться прямо сюда?
- Да, можешь возвращаться, - растерянно произнес Петр. - Только
загляни на кладбище проверить, как ухаживают за нашим фамильным склепом,
где покоятся жена и дочь. За содержание уплачено на сто лет вперед.
- Слушаюсь, - Тыну поклонился, подхватил со стола письмо и исчез.
- Ну вот и все, - произнес, поднимаясь, Петр. - Вторая попытка тоже не
удалась.
Он вышел из кабинета и прошел в охотничий зал, где по стенам было
развешено оружие. Постояв недолго, он выбрал испанскую шпагу и пробормотал:
- Что же, последнее веселье. Хоть фехтовать я здесь научился. Три
сухопутных сражения, одно морское, десять дуэлей - и цел, если не считать
мелких шрамов. В битве при Старой Руссе я сражался с тремя противниками
одновременно. Интересно, сколько человек приедет меня арестовывать? Я,
конечно, уже не тот... Хотя вот Басов с возрастом становится только более
опасным, а я теряю навык. Может, он понял что-то большее. Ладно, мне этого
уже не постичь. Живым они меня не получат.
Петр вышел в холл. Там, за обеденным столом, сидел напротив его кресла
Артем. Он был в джинсовом костюме, рубашке и кроссовках, остро
контрастировавших с готической резьбой, украшавшей парадный зал жилища
экс-министра.
- А, это ты, - хмыкнул Петр. - С чем пришел?
- Поговорить, - улыбнулся Артем.
- О чем еще говорить? - тяжело вздохнул Петр.
- О том, что сделано. О том, что должно быть сделано.
- Ничего не сделано и ничего уже не сделать, - отрезал Петр.
- Ну, зачем же так пессимистично. Можно посмотреть и с другой стороны.
- Только не надо меня уговаривать, - скривился Петр. - Ты - проекция
моего сознания, и явился лишь потому, что часть этого сознания не хочет
умирать.
- Вумные все стали, как вутки, - съязвил Артем. - Приходишь к
человеку, говоришь с ним, а он тебе - хлоп. Нет, говорит, тебя, ты -
проекция моего сознания, и весь разговор. Смешно, ей-богу.
- Ну а кто же ты? - устало спросил Петр.
- За полчаса не расскажешь, - улыбнулся Артем. - Пришел я тут сегодня
к одному, говорю: "Я - бог", а он: "Бог так бог, зачем пришел?" Нормально
так поговорили. Выпить даже могли, да времени не было. Все коротко,
по-деловому. Но ты же у нас интеллектуал. Тебе всю космогонию изложить
надо. Рассказать, где твое место, где мое, какие взаимосвязи, да потом еще
доказательства привести, чтобы поверил. Этак мы до конца кальпы<Кальпа -
древнеиндийская мера времени, символизирующая промежуток от возникновения
мира до его исчезновения.> не разберемся. Поэтому давай исходить из того,
что я знаю о тебе все, а ты обо мне ничего. Следовательно, даже если я тебе
расскажу, ты все равно ни черта не поймешь.
- Почему?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг