вынужден был с ней заговорить.
Отношения Пенелопы и Виктора Витальевича давно уже были сугубо официальны,
профессор и кошка были между собой на "вы".
- Пенелопа,- сказал Ворошейкин укоризненно,- ах, как же это, все-таки, не
слишком любезно. Если бы вы только могли отдавать себе отчет...
Профессор запнулся, потому что слово "отчет" тут же вызвало в его уме
кое-какие ассоциации. Он поднялся с пола и, не теряя времени, поспешил к
письменному столу, заваленному грудой книг, рукописей, писем и заметок. Было
совершенно непонятно, как это он только мог забыть, что еще несколько дней
назад надлежало отправить отчет об обнаруженной недавно еще одной эстуарской
надписи в Лондонское общество эстуарологов. Новый образец загадочных этих
письмен был открыт совершенно случайно - они украшали одну из древних ваз в
музее им. Пушкина, и совсем недавно профессор Ворошейкин обратил на них
наконец внимание. Известных науке образцов эстуарского письма найдено было
пока лишь совсем немного, находка еще одного - большое событие. С трудом
отыскав чистый лист бумаги, Виктор Витальевич быстро набросал несколько слов,
перечел написанное, немного подумал и спохватился: писать надо было не
по-французски, а, конечно же, по-английски. Зачеркнув написанное, он стал
искать еще один чистый лист, чтобы на нем перейти на нужный язык, и в этот
момент в прихожей раздался длинный, настойчивый, пожарный какой-то звонок, а
вслед за ним голоса - жены и чей-то еще, может быть, знакомый, а может, и нет,
голос настойчивый, сбивающийся, чем-то обеспокоенный.
Рука профессора замерла на полпути. На столе перед ним лежал тот самый
клочок бумаги, на котором были набросаны драгоценные предположения о глаголах
древних эстуарцев. Ворошейкин радостно засмеялся и виновато взглянул на
Пенелопу. Секунду спустя он уже восторженно перечитывал свои записи вслух.
Да, конечно! Предположение было верным, абсолютно справедливым! С этим
согласится каждый, кто только ознакомится с ходом рассуждений, которые вели к
этой догадке. Сомнений в этом быть не могло...
- Витя,- виновато раздался в кабинете голос жены,- вот мальчик, наш
сосед... Я никак не хотела, я знаю, ты работаешь... Но у него что-то, он
говорит, исключительное, он о чем-то хочет поговорить с тобой как с ученым. Я
никак не могу... Какие-то планеты, звезды, космические пришельцы... Я ничего
не понимаю... Он... у него даже, знаешь, беспорядок в одежде...
Виктор Витальевич Ворошейкин восторженно повернулся на стуле. Беспорядок в
одежде посетителя был, точно. Профессор отметил это автоматически, потому что
мысль уже торопила дальше.
- Ну конечно! - воскликнул он нетерпеливо.- Вы, молодой человек, голубчик,
пришли удивительно кстати! Мне надо, просто необходимо кому-то рассказать!
Ну-с, как вы к этому отнесетесь?!
Жена, о чем-то тихонечко вздохнув, выскользнула из кабинета. Молодой
человек (кажется, сосед по лестничной площадке) порывался что-то сказать, лицо
его пылало, он тяжело дышал.
- Вы соберитесь,- мягко сказал профессор,- соберитесь, голубчик, с
мыслями. Сейчас я вам все расскажу! Шампольону и Лепсиусу было легче, чем
мне!.. Если у вас будут сомнения, замечания, так вы не стесняйтесь!..
- Там, на берегу! - выкрикнул юный сосед.- Они с планеты Шерра!
Космический зонд опустился в двух шагах от меня! Звезда называется Па-Теюк!
Сейчас у меня произойдет перестройка сознания! Мне... я... я стану
шерристянином, чтобы смотреть на наш мир его глазами!..
- Что? Ах, да,- сказал Виктор Витальевич Ворошейкин.- Но вы, голубчик,
послушайте только!..
Он опустил одну руку на плечо молодого человека, а другой безошибочно
вытащил из груды бумаг на столе какой-то конверт с красивым заграничным
штемпелем.
- Нет, вы послушайте! Доктор Рип Ван Винкль, президент Амстердамского
археологического союза, писал мне еще совсем недавно...
Профессор начал издалека.
Читатель, без сомнения, уже понял: Миша Стерженьков был настоящим
спортсменом. Конечно, он воспитал в себе такие завидные качества, как
выдержка, мужество, самообладание. И вот это только что виденное читателем
досадное непонимание, проявленное соседом по лестничной площадке, известным
всему миру эстуарологом, к которому потрясенный Миша прибежал прямо из леса,
чтобы его, единственного знакомого нашему герою ученого, поставить в
известность обо всем, не выбило Мишу из колеи окончательно, а, напротив,
заставило внутренне мобилизоваться, сконцентрировать волю, собраться с
мыслями, как перед стартом на ответственных соревнованиях.
Когда Миша, потеряв всякую надежду обратить внимание профессора на событие
Контакта с цивилизацией планеты Шерра (а кому же еще надлежало сообщить об
этом в первую очередь, как не человеку науки?), еле-еле сумел выбраться из
квартиры ученого, заваленной грудами древностей и десятками тысяч книг на
множестве языков, оставалось всего девять минут до того момента, как должна
была свершиться перестройка Мишиного сознания на шерристянское (время Миша
все-таки по чисто спортивной привычке сумел засечь, несмотря на смятение). И,
стоя на лестничной площадке, он уже полностью держал себя в руках, строй его
мыслей был логичным и четким, словно запись уверенно и рационально проведенной
шахматной партии.
Ну что же, к соседу-ученому, куда несколько минут назад ноги привели Мишу
Стерженькова словно сами собой, он пришел в неподходящий момент: Виктор
Витальевич Ворошейкин, видимо, только что сделал какое-то очередное важное
открытие, касающееся его эстуарцев (о том, что был когда-то такой древний
народ, надо признаться, Миша осведомлен был весьма приблизительно), и голова
профессора, конечно, в данный момент была занята только этим. Ученые - они и
есть ученые, с той же меркой, что и к обыкновенным людям, к ним подходить
нельзя. Так, значит, во всем надо разбираться самому, не надеясь на чью-либо
помощь, как и подобает настоящему человеку спорта.
Итак, все это произошло на самом деле. Доказательства имелись налицо:
рубашка Миши до сих пор была застегнута лишь на одну пуговицу и шнурки ботинок
волочились по мозаичному полу лестничной площадки. Миша Стерженьков
спохватился и стал приводить себя в порядок. Потом он вновь взглянул на часы -
оставалось уже только восемь минут.
Там, на берегу реки, случилось такое, чего еще никогда не было за всю
многовековую историю человечества. Произошел первый Контакт Земли с какой-то
далекой цивилизацией, много обогнавшей землян в своем развитии, уверенно
посылающей в космос звездолеты, ведущей грандиозные комплексные исследования
по выявлению разумной жизни в гигантском районе Вселенной. Миша вдруг
попробовал представить себе этот район Вселенной и почувствовал легкое
головокружение, какую-то сосущую пустоту внутри, даже похожую отдаленно на
ужас, но тут же он снова взял себя в руки.
Ему, Мише Стерженькову, самому обыкновенному землянину, простому студенту
отделения настольного тенниca физкультурного техникума, выпала невероятная
удача: он первым встретится с чужим разумом. Может быть, когда-то во всех
учебниках истории будут его, Стерженькова, портреты, подробные описания того,
как это произошло, появятся, конечно, различные легенды, авторы учебников
присочинят что-то свое, и, конечно же, имя Михаила Стерженькова останется в
веках, как... как имена Эдуарда Стрельцова и профессора Ворошейкина. Нет, его
имя будет еще более громким! Миша сглотнул и отогнал эти не очень достойные
мысли прочь. Главное ведь было не в этом. Главное - произошел первый
Контакт!!!
Да, Контакт произошел, но следствием его будет то, что ему, Мише
Стерженькову, предстоит на какое-то время утратить свое привычное сознание,
свои мысли, свой сформировавшийся взгляд на мир. Взамен - приобрести чье-то
чужое сознание, стать кем-то совсем другим, потерять свое "я" и получить
взамен неизвестно что. Но каково это будет - потерять свое сознание, смотреть
на мир чьими-то чужими глазами? И какие они, эти чужие глаза? Что можно ими
увидеть? Каков вообще этот чужой разум, сформировавшийся где-нибудь на
расстоянии во многие световые годы от родной планеты, неизвестно в каких
условиях? Что обнаружит он на Земле, какие сделает выводы, какое примет
решение?..
Миша Стерженьков почему-то вспомнил мрачный роман Герберта Уэллса,
прочитанный еще в третьем классе, поежился и снова овладел собой. Он все еще
стоял на лестничной площадке, до исторического момента оставалось только шесть
минут.
Но ведь к этому надо отнестись совсем иначе: жители загадочной планеты
Шерра из системы лиловой звезды Па-Теюк оказали ему, Стерженькову, неслыханное
доверие: стать, по сути дела, посредником в установлении Контакта с Землей.
Контакт с братьями по разуму на других планетах шерристянам необходим, они
его ищут, как искали бы его и земляне, если бы им уже позволял это уровень
развития. И то, каким станет их Контакт с Землей, зависит теперь целиком от
Миши. Эта почетнейшая миссия, между прочим, могла бы выпасть кому-нибудь
другому - Мише стоило только остаться дома, и аппарат, построенный
шерристянами, опустился бы к кому-нибудь еще. (Интересно, почему он опустился
точно в двух шагах от Миши? Может, его зрительные устройства следили сверху,
выискивая подходящие для Контакта условия - чтобы землянин был один, чтобы
место было укромным и тихим!)
Значит, надо не ударить лицом в грязь, оправдать высокое доверие
просвещенных шерристян, выполнить все, как надо.
Миша Стерженьков глубоко, значительно вздохнул, широко расправил плечи и
стал спускаться по лестнице.
Как это будет? Наверное, когда он станет инопланетянином, Земля все-таки
будет ему не совсем чужой, ведь какие-то предварительные сведения о ней
шерристяне уже получили, сведения эти должны быть известны среднему жителю
планеты Шерра...
Пройдя один пролет, Миша остановился и оглянулся на дверь своей квартиры.
Ему пришло в голову, что о его великой удаче стоило бы, пожалуй, кого-нибудь
все же предупредить... кто знает... просто предупредить... на всякий случай!
Некоторое время Миша задумчиво смотрел на дверь с номером 59.
Семиклассница Стерженькова Татьяна была существом юным и легкомысленным,
доверия не достойным. Иннокентий Иванович Стерженьков находился у себя в
музее, а мама сейчас где-то далеко вела свой сорокатонный самосвал, не
подозревая даже, что в жизни ее сына и всего человечества вообще только что
произошло событие исключительной исторической важности.
Но ведь был еще один человек.
Миша стремглав кинулся по ступенькам вниз, нащупывая в кармане брюк
двухкопеечную монету. Телефон-автомат стоял у подъезда.
(Ей, Наде Переборовой, студентке музыкального училища по классу
виолончели, еще не раз предстоит появиться в изложении истории Миши
Стерженькова. Оставим пока его самого, ему надо пробежать по лестнице ни много
ни мало двадцать восемь пролетов, есть время сообщить о Наде некоторые
предварительные сведения.
Миша познакомился с ней, проводя очередную велосипедную тренировку на
улицах Москвы. Надя шла домой, закончив выступление, где в дуэте с лучшей
подругой исполнила Концерт для виолончели с трубой современного композитора
Дупелькова. Успех был огромный; все еще оставаясь мыслями в переполненном,
взрывающемся овацией зале, она ступила на проезжую часть на красный свет, и...
И драматического столкновения с велосипедистом было не миновать, если бы этим
велосипедистом не был Миша. Систематические занятия спортом, правильный образ
жизни, соблюдение режима дня помогли ему выказать ловкость, недоступную даже и
самым бравым киногероям из некоторых занятных на первый взгляд, но пустых
заграничных лент. Другого выхода уже не было, и он подхватил Надю на полном
ходу вместе с виолончелью и понесся вперед, увозя ее все дальше от того места,
где она даже не успела пережить испуг.
А потом? Потом все было так, как и должно было быть: молодые люди вместе
ходили на концерты, в театры и в кино, совершали лыжные прогулки и посещали
бассейн, и каждый постоянно открывал в другом радостные и близкие себе
качества и черты. Словом, дружба, начавшаяся уже год назад, продолжала
крепнуть; и кто удивится, что именно Наде Переборовой кинулся звонить Миша
Стерженьков?)
Оставалось две минуты. Миша опустил монету и набрал номер. Раздались
длинные гудки. Стремительно летели секунды. Наконец трубку сняли, и Надин
дедушка, отставной каперанг, хриплым басом сказал:
- Капитан первого ранга Переборов слушает!
- Пожалуйста, Надю,- как всегда, чуть робея от баса, попросил Миша
Стерженьков.
- Есть, Надю! - услышал он по-военному лаконичный ответ.
Оставалось уже меньше минуты. В телефонной трубке, когда смолк капитанский
бас, слышна стала виолончель - Надя, значит, была дома. Потом раздались
легкие, быстрые, но казавшиеся Мише ужасно медленными шаги, и вот Надина рука,
только что державшая смычок, взяла телефонную трубку.
- Надя, не перебивай, слушай, что я тебе скажу, осталось двадцать секунд,
событие исключительной важности,- скороговоркой, торопясь начал Миша.- Я
сейчас был на берегу, готовился к зачету, только не перебивай, и космический
корабль с Шерры...
Но в этот самый момент в Мишиных глазах вдруг потемнело, исчезла куда-то
телефонная будка, все завертелось кругом, и только рука еще чувствовала
трубку. Откуда-то издали, словно из-под воды, донесся обеспокоенный девичий
голосок, но смысл сказанного уже не доходил до сознания, и голосок становился
все встревоженней, встревоженней...
Рассказать обо всем Наде Переборовой Миша уже не успел. В его голове
начало что-то происходить.
Еще на один короткий миг он вновь увидел, что стоит в будке
телефона-автомата, держа трубку в руках, но уже в следующее мгновение все в
глазах снова покрылось мраком, все уплыло куда-то, и последним, уже
машинальным движением Миша Стерженьков повесил трубку на рычаг.
Потом в его глазах возникли какие-то цветные узоры. Они все время меняли
сочетания, и скорость перемен стремительно росла, пока узоры не заплясали в
бешеном, невероятном калейдоскопе.
В ушах раздался нарастающей силы звон, и наконец все исчезло и смолкло,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг