возможно, лишь заранее запрограммировав даже мельчайшие эта-
пы исследования.
- Случай редчайший, - с воодушевлением повторял Кастро-
мов, занимаясь подготовкой приборов. - Мы с вами накануне
открытия, Рада. И мы, по счастью, знаем об этом и, значит,
встретим его во всеоружии, - удача невероятнейшая. О таком
можно только мечтать...
Ровно за полтора часа до "момента икс" (встреча с пото-
ком) Саблина включила аппаратуру противорадиационного облу-
чения. Кастромов лежал в кресле, сама же она стояла у пульта
автоматики безопасности, приглядываясь к показаниям прибо-
ров, неторопливыми легкими движениями касаясь кнопок, вернь-
еров, переключателей. Кастромова мучало удушье: сердце не
успевало перекачивать кровь. Он знал, что Саблина испытывает
то же самое, но не показывает вида, и думал о ней с особой
благодарностью.
Профилактическое облучение закончилось в 2 часа 30 минут.
В 3 часа 4 минуты приборы доложили, что подготовка к наблю-
дениям завершена. Более получаса оставалось в резерве. Каст-
ромов углубился в радиограммуотчет с "Востока", Саблина ушла
на вычислительный пост.
Минут через десять она вдруг появилась на экране видеоте-
лефона. Кастромов только начал проверку вывода главной фор-
мулы Венты. Она якобы позволяла поразительно быстро и просто
получать исходные данные для любого преобразования внутрико-
рабельных полей. Это следовало проанализировать со всей обс-
тоятельностью, и Кастромов далеко не сразу поднял глаза на
экран. Все это время Саблина, и теперь подчиняясь общему
правилу: докладывать лишь тогда, когда к ней обращались,
молчала. Но то, что она сообщила потом, было, в сущности,
трагедией: в "момент икс" никакого удара радиации не после-
дует.
Саблина говорила совершенно спокойно:
- Для контроля был подсчитан баланс энергии сопутствующе-
го поля. Но важно другое: за время, пока шли вычисления,
вектор Пойнтинга уменьшился в семьсот тысяч раз. Сейчас он,
вероятно, уже почти равен нулю...
- Насколько я понимаю, - сказал Кастромов, - опасность
теперь именно в том, что мы с вами провели противорадиацион-
ное облучение?
Саблина скупо кивнула.
"Умница, - вдруг подумал Кастромов. - Другая уже билась
бы в истерике. Да вообще лучше, чем с ней, я ни с кем никог-
да не работал. Но всетаки сколько в ней скованности! Ни о
чем не спросит, ничему не удивится. Исполнительность, дове-
денная почти до полного забвения себя, почти до безумия! И
какая ирония: именно потому-то мне так и легко работать с
ней".
- Итак, вы полагаете, - сказал он, - что никакой встречи
с потоком излучения не произойдет?
Саблина молча кивнула.
- Но почему? - После облучения и отдыха Кастромов чувс-
твовал себя небывало сильным, ему хотелось смеяться, гово-
рить громко, двигаться резко. - Куда он мог подеваться? Что
за чудеса в решете!
Он говорил это бодро и каким-то звонким, отчетливым голо-
сом, а сам думал уже: "Выхода нет. Ну, я старый дурак. Я по-
жил. Но она же девчонка. Ей бы еще жить и жить. И понимает
ли она, что нам грозит?"
Саблина прервала его жестом.
- Что? - спросил Кастромов.
- При опытах на полигоне у нас даже комбинезоны взрыва-
лись, как порох. Один раз взорвалась оболочка реактора. Сей-
час в нас с вами все сжато, как пружина, чтобы нейтрализо-
вать лучевой удар...
- Та-ак, - выдавил из себя Кастромов.
Выход нашелся. Если в "момент икс" все реакторы "Севера"
вывести в критический режим и затем мгновенно убрать пере-
борки, отделяющие реакторный отсек от операторской, Кастро-
мов и Саблина смогут получить дозу радиации, достаточную,
чтобы свести почти к нулю изменения, вызванные в них обоих
профилактическим облучением. Присланные с "Востока" формулы
(если только они не содержали ошибок), позволяли выполнить
это с достаточной быстротой. Строить по примеру Венты специ-
альный прибор, чтобы мысленно отдавать приказы, Кастромов,
конечно, не собирался. Хуже получалось с характером излуче-
ния. Потому что полного эффекта нейтрализации достигнуть бы-
ло невозможно, и это грозило довольно серьезными последстви-
ями.
Саблина получила результат на полторы минуты раньше Каст-
ромова. Этого времени ей хватило, чтобы добежать из вычисли-
тельного поста в операторскую. Протянув Кастромову ленту с
рядами цифр, она остановилась, тяжело дыша. На щеках ее
блестели дорожки от слез, но лицо было спокойно.
- Я все уже знаю, - сказал он.
- У вас получился тоже такой результат? Это же замеча-
тельно!
"Да она просто не досмотрела ленту до конца", - подумал
Кастромов.
- Мы с вами отделаемся только потерей памяти, - оживленно
продолжала Саблина.
"Но это же отчаянно много! - чуть не закричал он. - Что
еще отличает человека от дерева, от травы?"
Саблина несмело улыбалась:
- В институте психологии такие случаи специально исследо-
вали. Получалось, в сознании образуются словно провалы. И
никогда нельзя предугадать: кто все детство забудет, даже
начальную грамоту, а кто одни только последние годы... Ужас-
но! Близкий тебе человек подойдет, а ты его и в самом деле
просто не знаешь. Вычеркнуто из памяти...
Кастромов повернулся к приборам и резко, пулеметной
дробью - так вслепую печатают на машинке, - начал набирать
заключительные команды: на полностью, автоматическое управ-
ление "Севером", на автоматическую связь со всеми другими
кораблями экспедиции, с Центром информации Звездного совета,
с Энергоцентром. Последней была команда на преобразование
ограждений реакторного отсека по присланным с "Востока" фор-
мулам Венты.
Наконец все было сделано. Кастромов откинулся в кресле. И
тут в его сознание опять вошел голос Саблиной:
- Знаете, как он меня полюбил? Встретил на улице и влю-
бился. Я еще и слова ему сказать не успела. Он голоса моего
до самой свадьбы, можно сказать, не услышал...
- О ком вы, Рада? - спросил он с досадой.
- Лешик мой... Он меня потом всему снова научит. Мы с ним
хоть три часа можем молча ходить - нам скучно не будет. Он
мою каждую привычку помнит, каждую черточку.
Кастромов поморщился:
- Ходить и молчать?
- А что они выражают, слова? Кто им верит? Я никогда не
верю. Любовь не словами доказывают...
Кастромов молчал, нахмурясь. Итак, если они в чем-либо
ошиблись, если формулы Венты недоработаны, - гибель. Если
нет - утратится память о прошлом. Пусть не нацело. Но разве
есть воспоминания, важные в большей и меньшей степени? То,
что сегодня думаешь, делаешь, говоришь, ежечасно и ежеминут-
но питается всем опытом твоей предыдущей жизни. Всем! Хочешь
ты этого или не хочешь. А опыт - это и есть не утраченные
воспоминания. Фундамент личности. И значит, нельзя отдать и
малой толики памяти о прошлом без того, чтобы не переменить-
ся. И каким же ты станешь теперь, если хоть что-то утратит-
ся?
Детство на Дальнем Востоке, в семье строителя, кочевавше-
го со стройки на стройку. Жизнь в палатках, бараках, срубах
изб из толстенных бревен. Первая школа - тоже в бараке, бре-
зентовыми полотнищами разгороженном на классы; первая лю-
бовь, безответная и невысказанная, к девчонке по имени Кама;
первая самостоятельная дальняя дорога - в большой город,
учиться в институте.
Потом - война. Фронт - ранение - фронт - ранение - фронт.
Запоздалое студенчество, трудное из-за неважного здоровья,
из-за того, что лишь через 3 года после демобилизации он на-
конец понял, что его призвание - математика, одна только ма-
тематика, и вернулся в тот институт, где учился до июня со-
рок первого года, но уже на специальность не прикладную, а
теоретическую и, значит, снова начал с первого курса.
И что же из этого можно отбросить? С чем расстаться, ни-
чего в себе не утратив?
Или, может, новое время - новые песни? Но ведь поиски ис-
тины смолоду - вечное. На них-то и уходит жизнь. За душевную
ясность платишь ценою многих прозрений, ни одно из которых
нельзя исключить.
Однако разве порой не хотелось избавиться от тех или иных
воспоминаний? Мечта сбылась - получай! Твоя память станет
что белый лист.
Но теперь-то ты знаешь, во цмя чего живешь. На что истра-
тил полвека. Почему порою шел не более легким, а более труд-
ным путем. И вот будешь ли знать это и в том, новом, своем
состоянии?
Впрочем, что значит "более трудным путем"? То есть жил
так, что тебя касался не только круг одних лишь физико-мате-
матических истин?
Но как раз это и есть та область сознания, которая всего
больше зависит от каждой, даже самой малой частицы прошлого
опыта жизни.
Если так, утрата чего же будет вдруг самой большой из по-
терь?
- Рада, - сказал он, - у нас еще двадцать минут. Вы, по-
жалуйста, подумайте, вспомните все самое важное для вас, за-
фиксируйте в Информаторе.
Он посмотрел на часы: до "момента икс" 19 минут. Что мож-
но успеть? "Да, жить так, чтобы ничто, кроме физико-матема-
тических истин, тебя не касалось, - капитуляция. Ведь это
возможно, лишь если перестать задумываться над судьбой отк-
рытий, над судьбой результатов твоего же собственного труда,
если сделать для себя главным не то, что происходит вокруг,
а то, что творится в твоем сознании. Если вообще отгородить-
ся от людей. Все это в целом - отступничество от своего пря-
мого человеческого долга. Извинить такое отступничество
нельзя ничем и никак".
- Мы с Лешей меньше года женаты, - между тем продолжала
Саблина, как будто не услышав его. - У нас столько еще впе-
реди! Мы когда встретимся после работы, друг на друга нас-
мотреться не можем. Спать жалко: жалко это время сну отда-
вать... Лешик никогда не бросит меня.
"Леша тебя не бросит, но ты останешься ли собою? И ясно
ли тебе, что самое страшное - это потом оказаться таким, ка-
кого бы ты сейчас презирал?.."
Он вновь перевел глаза на электрические часы в центре
Главного пульта: до "момента икс" оставалось 12 минут. В это
время каждый думал о своем.
Саблина: "Лешик мой ни за что не бросит меня. Я ему напи-
шу. Он потом меня всему снова научит. Важно только, чтобы у
меня характер такой же остался: легкий, радостный. А слова
мы друг другу и не говорили... Пускай только Лешик любит ме-
ня!.."
Кастромов: "Надо возвыситься над всем ничтожным, случай-
ным. Выбрать единственно лучшее. Навеки определить в себе
самое ценное. Сделать, чтобы мимо меня потом не прошло в
жизни наиболее важное... Но что же это - наиболее важное?.."
Они обнаружили вдруг, что не отрывают глаз от диска ча-
сов. До "момента икс" оставалось 9 минут.
Саблина спросила шепотом:
- Что ж будет, Антар Моисеевич?
Кастромов сказал:
- Не бойтесь. Одно несомненно: мы с вами воскреснем еще.
- Воскреснем? Но значит, до этого мы умрем?
Саблина смотрела на него с вызовом и протестом. Кастромов
продолжал:
- Я неправильно выразился. Мы не умрем и не будем воскре-
сать. Мы продолжим жизнь. Но... Но только произойдет это
лишь в одном случае: если то, к чему каждый из нас пришел за
всю свою жизнь как к итогу ее, сами потом не станем оплевы-
вать... В мире, Рада, пока еще нередки горе, печаль. А ведь
на самом деле для каждого человека норма - счастье. Счастье
с первого и до последнего дня своей жизни, и не в одиночку,
а вместе со всеми людьми на свете. В этом смысл бытия. А что
же еще?.. И каждое истинное дитя человеческое обязано пом-
нить об этом и не щадить себя в малых и больших битвах с те-
ми, кто жаждет счастья лишь для себя, для какой-то одной
своей нации или расы, кто обкрадывает других - обогащается
за их счет, грабит их души... И вот что важно поэтому: когда
в нас опять пробудится сознание и наша память снова начнет
насыщаться, какие слова и какие идеи мы узнаем в первую оче-
редь, во многом будет зависеть от того, рядом с кем и против
кого мы с вами. Рада, будем идти. - Кастромов взял световое
перо - восьмигранный металлический стержень, соединенный
гибким шнуром с пультом Информатора. - Путь только один, Ра-
да...
Концом светового пера Кастромов начал писать по поверх-
ности экрананакопителя Информатора, оставляя на ней светящи-
еся слова - копию записи, которая сохранится на магнитных
лентах и, даже если "Север" огненным метеоритом врежется в
Землю, не утратится, будет прочитана.
Он писал: "Мой приказ самому себе. Путь, каким ты должен
идти, - щедро жить для людей, Антар, быть, как был, комму-
нистом. И запомни: предать это мое решение - предать себя.
Не предай же себя, Антар!"
- Отчет об опыте Венты вы послали Кириллу Петровичу? -
спросила Саблина, из-за плеча Кастромова глядя на экран:
надпись медленно уплывала под верхний обрез.
- Нет, - ответил Кастромов.
- А вдруг это срочное?
- Возможно. Но теперь уже некогда. Автоматы пошлют.
- А рецензия?
- Этого будет достаточно. Мы испробуем формулы Венты на
самих себе.
Держась за спинку кресла, Саблина обошла его и, кивнув в
сторону экрана, виновато посмотрела в глаза Кастромову.
- Мне тоже надо так? Но я ведь плохая. Я с вами честно: я
только о Леше думаю. Мне надо веселой, красивой остаться...
Она не успела договорить. Словно пушечным залпом встрях-
нуло воздух. Это открылся путь в операторскую излучению ре-
акторов "Севера".
Рывком смяв панели Главного пульта, распоролась феррили-
товая стена. Операторская стала частью гигантского - пределы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг