- Итак?
Острогорский выпрямился и, не выпуская руки Тебелевой,
повернул к Гордич смущенное лицо.
- Понимаешь, Ира, - начал он, ласково гладя ладонь Тебе-
левой. - Пожалуйста, не надо волноваться, Галя...
То, что он обратился не к ней, а к Тебелевой с этими сло-
вами, обидело Гордич. Она перебила мужа:
- Хорошо. И она, и я, обе мы совершенно спокойны.
Острогорский дробно закивал:
- Да, да, мы не волнуемся, и вы, Галя, тоже будьте совер-
шенно спокойны.
- Мы все спокойны, - нетерпеливо заключила Гордич. - В
чем дело?
Поглаживая Галю по руке. Острогорский сказал:
- Вышло так: я собирался на отдых, Галя вдруг вызвала ме-
ня в нижнюю дирекционную. И понимаешь, что оказалось?
Гордич нашла в себе силы улыбнуться: предисловие слишком
затягивалось.
- Во время наблюдений за Восемнадцатой станцией Галя ста-
ла свидетелем какого-то непонятного явления. Ни счетчики, ни
самописцы ничего не зафиксировали, но сама Галя ощутила его
как очень яркую вспышку экрана-накопителя, что возможно во-
обще лишь при острейшем импульсе крайне жесткого рентгеновс-
кого излучения.
Гордич переводила взгляд то на Тебелеву, то на Острогорс-
кого.
- И вот теперь у нее что-то с глазами. Я прибежал... Она
вызвала меня по аварийной связи...
"Дура, и ничего больше, - подумала Гордич о себе. - Мерз-
кая дура!"
- Я прибежал, еще некоторое время Галя кое-что видела на
экране-накопителе: кривые, свечение марок, координатную сет-
ку... Я думал уже, обойдется, хотя, кроме того, что было на
экране, она с самого начала ничего не могла различать...
"Дура, беспросветная, ревнивая дура..."
- Потом она и на экране перестала видеть. Мы прошли в от-
сек автоврача. Диагноз: паралич зрительных нервов.
Тебелева вздрогнула при этих словах. Гордич подбежала к
ней:
- Какое несчастье!
- Не так уж и страшно, - продолжал Острогорский, гладя
Тебелеву по руке. - И вполне излечимо: зрительный нерв легко
протезируется! Здесь нам это не сделать, но вы, Галя, пожа-
луйста, не переживайте: сегодня же мы отправим вас на Землю
в энергокапсуле, и все будет прекрасно. С букетом цветов
встретите потом наши корабли на космодроме.
- Что дала витограмма? - спросила Гордич.
- Никаких срочных угроз, но тонус, в общем, пониженный, и
это, конечно, понятно.
- Кто же ее пошлет в энергокапсуле?
- Тогда возвращать "Запад" к Земле? А что же еще?
- Я не хочу возвращаться, - сказала Тебелева. - Без наше-
го "Запада" остальные три группы тоже работать не смогут. А
волноводы еще не держатся на автокоррекции. Я могу ждать. У
меня ничего не болит.
- Ты-то подождешь, - говорила Гордич, чувствуя, что едва
сдерживает слезы. - Но как мы оставим тебя в таком положе-
нии?
- А вы меня в анабиоз, Ирина Валентиновна. Я буду спать.
Только вам всем и за меня работать тогда...
"Боже мой! Но какая ж я дремучая, непроходимая дура!" -
опять подумала Гордич.
- Нет, Галя, - сказала она, - это не выход.
- А меня нельзя с вами сдублировать, Ирина Валентиновна?
- продолжала Тебелева.
- Сдублировать? - удивленно спросила Гордич и посмотрела
на Острогорского.
Тот всплеснул руками:
- Конечно же! Как только я сам не додумался! Аппаратура
наверняка есть в каталогах. Сделать ее - пять минут! - Он
схватил Тебелеву сразу за обе руки и сжал их, радостно сме-
ясь. - Молодчина, Галя! Превосходно придумано!
Гордич молчала, плотно сжав губы. Она знала, что такое
дублирование. Влюбленные иногда объединяют свое видение, по-
тому что видеть глазами любимого или любимой - одна из вели-
чайших радостей.
Она взглянула на мужа. Тот смотрел на нее с какой-то за-
таенной улыбкой. Она поняла: он разгадал все, что происходи-
ло в ее душе в эти ужасные минуты, и осуждал ее. И это взор-
вало Гордич.
- Что за глупость! С какой стати ей с утра до ночи смот-
реть в мои графики! Если дублировать, то ее и тебя! У вас
общее дело. Вы поставите пульты обоих постов в одном отсеке
и сможете полноценно работать.
Тебелева, слушая это, сидела с безучастным лицом. Нельзя
было понять, радуется она или нет. Глаза ее по-прежнему ос-
тавались широко открытыми.
- Нет, - сказал Острогорский. - Нет! И нет!
- Почему же нет? - спросила Гордич, ловя себя на мысли,
что этот категорический отказ мужа ей очень приятен, что она
ждала его, ради него и сделала свое предложение.
И, осознав это, она вдруг обозлилась на себя:
- Единственный разумный выход. Не возвращать же действи-
тельно всех нас на Землю? И тем более теперь, когда остаются
считанные дни до завершения. Или ты думаешь иначе?
- А я говорю - нет! - повторил Острогорский.
- Но почему же? Функции первого и второго вычислителей
могут объединяться с наибольшей целесообразностью. Это аз-
бучная истина.
Острогорский притронулся к руке Тебелевой.
- А? - как будто очнувшись, спросила она.
- Извините нас, пожалуйста, Галя, - сказал Острогорский.
- Нам нужно поговорить без вас.
Тебелева сделала попытку встать.
- А-а... Ну, я пойду.
Острогорский усадил ее опять.
- Не беспокойтесь, Галя, пожалуйста. Мы выйдем. Это на
несколько минут. Пойдем, Ирина!
Они вышли в соседний отсек. Подождали, пока проход за ни-
ми зароется.
Острогорский резко повернулся к Гордич.
- Это невозможно.
- Почему?
- Ты отнесись без предвзятости. Нам нельзя быть сдублиро-
ванными. Подумай как следует.
- Хорошо, - сказала Гордич. - Я подумаю.
Они с мужем никогда не проходили через дублирование. В
годы их молодости дублирования еще не существовало. Позже -
было некогда. Да как-то и утратилась жажда такого близкого
общения. Они слишком уж разошлись, как узкие специалисты,
слишком были заполнены своими обязанностями по службе. А
ведь когда видишь глазами другого, все больше и больше оча-
ровываешься внутренним миром друг друга; вживаешься в ка-
кую-то высшую незаменимость друг для друга, в сознание того,
что несешь другому самую высокую радость; необычайно прибли-
жаешь к себе этого человека. Все вместе - наибольшая духов-
ная близость! Об этой опасности он и говорит сейчас, пытаясь
разбудить в ней ревность и не зная того, что лишь полчаса
назад эта бабья темная ревность уже бушевала в ней. В ту са-
мую пору, когда он делал все, что только мог, спасая Галину
от слепоты, эта мерзкая ревность чуть не свела ее с ума.
Темный омут! Болото!
- Я подумала, - сказала она, - и все-таки не понимаю, по-
чему ты не можешь работать с ней в паре. В конце концов,
разве вы не работали и прежде на одной машине и не находи-
лись вместе в одном помещении по многу часов подряд?
- И все равно невозможно. Хотя бы потому, что я мужчина.
А есть многие вещи... Зрение нужно ей не только для рабо-
ты...
- Ну извини, - прервала его Гордич, - решительно ничего
не произойдет, если ты время от времени будешь выключать ап-
паратуру, то есть на какие-то минуты оставлять Галю как бы в
темноте...
Говоря это, она все еще мстила себе за то, что низко по-
дозревала мужа.
- Зачем ты так говоришь! - воскликнул Острогорский с от-
чаянием. - Зачем нам говорить, как чужим!
- Но как же я еще могу говорить? - Гордич дернула плеча-
ми. - Я говорю просто разумно.
Где-то в глубине своего сознания, вторым планом, она
удивлялась тому, что быть жестокой по отношению к себе, ока-
зывается, доставляет такое острое удовольствие.
- Боже мой! - продолжал Острогорский. - Неужели ты ничего
не понимаешь? Ты должна помочь мне бороться с самим собой!
- В чем помочь, Саша? - спросила она и вдруг похолодела
от предчувствия того ужасного, что, как наверняка знала те-
перь, сейчас услышит от мужа.
- Ты должна пойти мне навстречу. Помочь. Ты не замечаешь,
а мне давно уже трудно. Я разрываюсь. Ты пойми меня.
- Между мною и ею? - почти без удивления сказала Гордич.
Значит, все-таки правда. Она не ошиблась.
- Что ж, - сказала она. - Ситуация обыкновеннейшая. Но
почему ты говоришь об этом сейчас? Ты боишься, что не удер-
жишь себя в руках?
- Да разве я не держу себя в руках все время? И разве не
понимаю, как это ужасно?.. Ты должна помочь мне, а не взва-
ливать на меня еще одно испытание. Ты для меня значишь все.
Но мне трудно. А тут придется еще сильнее сблизиться с ней.
Зачем?
Обида и гордость заставили Гордич стремительно выпрямить-
ся.
- Так. Что же ты предлагаешь мне? Удерживать тебя любой
ценой? Тактическими приемами?
Впервые в жизни она увидела на лице мужа такое выражение,
будто он собирался плакать. Она припала к его груди. Горькое
ощущение, что это последний раз, владело ею. И, все еще при-
жимаясь к нему, она сказала:
- Ты же понимаешь: другого выхода нет. Я не могу. Я буду
чувствовать себя потом всю жизнь дрянью, бабой, которая
только и знает, что бесится от ревности. Я потеряю право на
самоуважение. Ты тоже перестанешь уважать меня.
Она говорила это, и каким-то не вторым уже, а третьим или
пятым планом в ее мозгу проходила мысль, что с самого начала
она не хотела быть дублером Тебелевой именно потому, что
ревнует к ней, подсознательно давно не любит ее. Это была бы
пытка из пыток. Может, даже куда большая пытка, чем навсегда
потерять мужа.
Они шли по осевому коридору жилого отсека, время от вре-
мени касаясь друг друга плечами. Это позволяло ей шагать
свободно, не опасаясь на что-либо наткнуться.
У входа в ее каюту они остановились.
- Дальше не надо, - сказала Тебелева и взяла его за руку;
виновато улыбнулась. - Страшно! Там темно... - Она передер-
нула плечами.
Он смотрел на нее. И потому, что она видела только то,
что видел он, то есть в данный момент как в зеркале видела
самое себя, она подняла руку, чтобы подправить выбившуюся
из-под шлема дубликатора прядь волос, и спросила:
- Я некрасивая?
Он не ответил.
- Ладно. Дальше я сама. Ну ладно же! Ладно!..
В своей каюте он долго сидел у стола, не снимая с головы
шлем дубликатора. Не было сил.
Наконец снял. Положил шлем на стол. Взглянул в зеркало. И
удивился. Оказалось, он улыбается! Улыбается, не замечая то-
го. Он столько улыбался за этот день, что мышцы лица привык-
ли уже. Он перестал чувствовать, когда улыбается.
- Ты у себя, Саша? - спросила Гордич по видеотелефону. -
Можно зайти к тебе? Я отыскала совершенно удивительное реше-
ние.
- Да, конечно, - ответил он, вздрогнув.
Глава третья
ВОРОТА
- Антар Моисеевич! Только что закончился сеанс связи с
Восемнадцатой автоматической станцией.
Саблина смотрела с экрана видеотелефона, как и всегда
спокойная, почти бесстрастная, ожидая, пока Кастромов сам не
обратится к ней за дальнейшими подробностями, - так было
принято на "Севере".
- Ну что же там, Рада?
- На станции переизбыток мощности.
- А по нашим подсчетам?
- Восемь десятых.
- Спасибо. Что еще?
- С "Востока" поступил отчет об опытах по переформирова-
нию внутрикорабельных полей.
- Знаю, Рада, знаю. О нем говорила Вера Мильтоновна. Ка-
жется, очень интересная штука. Перешлите, пожалуйста, его
мне сюда.
- Еще одно сообщение, опять с Восемнадцатой. В окрестнос-
тях станции ее приборами обнаружен источник радиации. Излу-
чение распространяется узким пучком вдоль плоскости нашей
орбиты.
Кастромов некоторое время молча смотрел на Саблину.
- То есть орбиты "Севера"? - спросил он. Он перевел глаза
на усеянный звездами экран кругового обзора, затем вопроси-
тельно посмотрел на Саблину. Та кивнула.
- Расшифровку вы делали сами?
- Я получила из транслятора готовый ответ. Если траекто-
рия корабля не изменится, мы окажемся на пути излучения че-
рез четыре часа.
- Конечно, окажемся. Это входит в наши прямые задачи. Вы
хотите мне возразить?
- Нет, Антар Моисеевич. Но мощность потока очень велика.
Пассивной защиты "Севера" не будет достаточно. Придется при-
нять противодозы.
- Да, да, конечно, Рада! Сейчас же начните делать замеры
и, как только будет готово... - Кастромов поднялся с кресла,
чтобы поскорее перебраться к Саблиной в операторскую. - Но
вы, Рада, вообще отдаете себе отчет, насколько удивительно
это явление?..
Подсчеты показали: "Север" пересечет поток радиации за
две с половиной минуты. Выполнить весь цикл наблюдений было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг