- И убить в нем ученого, дурочка?..
В 21 час 49 минут по единому времени Антар Моисеевич
Кастромов с корабля "Север", как и обычно, запросил ежеднев-
ные данные о стабильности внешнего поля в зоне корабля "Вос-
ток".
И пока вычислительные центры автоматически обменивались
подлежащими согласованию данными, Кастромов воспользовался
случаем побеседовать с кем-нибудь из экипажа "Востока". Пе-
редача шла без значительных искажений, Кастромов по голосу
сразу узнал, что с ним говорит Карцевадзе.
- У нас все хорошо, Антар Моисеевич, - услышал он. - И
поздравьте нас: отбываем на Сорок девятую станцию. Будем
вводить ее в рабочий режим. В нашей зоне это последняя. И
еще одна новость: часа через два вы получите от нас отчет о
внеплановом опыте. Вента внес дополнение в способ переформи-
рования внутрикорабельных полей. Если результат вам покажет-
ся стоящим, отправьте отчет прямо на "Юг", Кириллу Петрови-
чу... И еще очень важно, Лена просила передать: по ее мне-
нию, на Восемнадцатой станции вышли из строя дублирующие це-
пи и теперь, при усиленной нагрузке, сигналы коррекции недо-
пустимо запаздывают. Потому-то зона К-девятнадцать и дробит-
ся на волновые пакеты. Ни я, ни Вента не согласны с этим, но
она настаивает. Вы же знаете, какая она тихо настырная, как
она умеет... - Несколько мгновений Вера Карцевадзе молчала и
вдруг произнесла совсем другим тоном: - Это что еще! Боже!
Опять какая-то дьявольщина! Убирайся к чертям!
Она говорила негромко, но очень отчетливо, с мольбой и
ненавистью одновременно.
- С кем вы так строго, Вера Мильтоновна? - озадаченно
спросил Кастромов: в первый момент он принял слова Карцевад-
зе на свой счет.
Между ними было 130 миллионов километров. Чтобы радиовол-
ны достигли "Востока" и возвратились, требовалось почти 15
минут, и, конечно, Кастромов не ожидал ответа на свой вопрос
немедленно.
А из репродуктора неслось:
- Неужели ж я тебя сама вызвала? Тебя-то с чего? И еще
из-под пульта? Убирайся, убирайся назад! Не хочешь?.. Ах,
так! И таким быть не хочешь?.. А таким?.. Тоже нет?.. На ж
тебе тогда!
- Каждый раз гусар да гусар! - послышался затем вдруг
почти плачущий голос Венты. - И каждый раз - шляпа с пером.
А разве гусары носили шляпу с пером? Они кивера носили!..
Тьфу! Обмазала всего феррилитом! Даже в рот напихала!.. А я
к тебе с делом шел: оказывается, Восемнадцатая потеряла ста-
билизацию в тот самый момент, когда мой формирователь зара-
ботал. Совпадение до наносекунд получилось!..
Кастромов не выдержал:
- Вера Мильтоновна! Что там у вас происходит, Вера Миль-
тоновна?
И он с нетерпением взглянул на часы. До ответа даже на
первый его вопрос оставалось еще 8 минут...
Глава вторая
ДИАЛЕКТИКА ПОИСКА
Ирина Гордич любила работать, не включая верхнего света.
Так лучше думалось. Вот и сейчас в операторской космического
корабля "Запад" - полумрак. Перемигиваются розово-фиолетовые
лампочки пульта счетной
' Наносекунда - миллиардная часть секунды.
машины. Змеятся на экранах линии. По ритму вспышек на пульте
Гордич понимает: вычисление скоро закончится. Ну а что де-
лать потом?
Как она полагает, расчет еще раз и уже окончательно подт-
вердит: с течением времени волновые пакеты неизбежно должны
расплываться, а значит, должны расплываться и образованные
из них волноводные зоны. На Земле, в лабораторных условиях,
они были устойчивы. Тут же, у Солнца, не помогали никакие,
казалось бы самые надежные, системы стабилизации.
Гордич нажала кнопку связи с первым вычислительным пос-
том.
- Саша, - сказала она, - мне нужен коэффициент поглощения
для волновода типа Х-пять К-СТИ.
Никто не отозвался.
"Ах да, - вспомнила она, - у него сейчас перерыв... Но
тем более надо теперь же сказать ему: пока отдыхает, пусть
запустит машину считать".
Она нажала кнопку личной связи.
- Саша, извини, что я тревожу тебя...
Острогорский не отозвался.
Гордич перевела взгляд на указатель местонахождения. На
фоне бирюзового квадрата, отведенного Острогорскому, свети-
лась надпись: "Свободен от контактов до 14 часов".
"Он освободил себя от контактов, - подумала Гордич. -
Правильно! Наконец-то он отдохнет!.. Ну что же! Пусть тогда
этим займется Галина..."
Она взглянула на соседнее, золотисто-пурпуровое поле ука-
зателя. На нем светились слова: "Нижняя дирекционная". Гор-
дич огорченно поджала губы. Видеотелефонной связи с этим от-
секом не было. Входить в него разрешалось лишь в крайних
случаях, категорически запрещалось шуметь.
По праву дежурной Ирина Гордич повернула ключ общего опо-
вещения и, как только отзвучали аккорды внимания (в нижней
дирекционной в такт им должны были розовым светом неслышно
вспыхивать стены), сказала, зная, что ее слова появятся на
световой панели дирекционной:
- Галя, не могла бы ты...
Она вдруг услышала такой счастливый смех Тебелевой, что у
нее перехватило горло и она не смогла продолжать.
- Ой, Саша! - говорила Тебелева. - Я прекрасно их вижу!
Гордич удивленно вскинула брови. Это "Саша" резануло ее и
потому, что она никогда прежде не замечала, чтобы Тебелева
называла так Острогорского, и потому еще, что было в ее го-
лосе какое-то кокетливое ликование.
Затем она услышала, как Тебелева хлопает в ладоши.
- Вместе эти две эвольвенты совсем-совсем похожи на ба-
бочку! На махаона! Мы обязательно их покажем Ирине!
"Почему они так шумят? - подумала Гордич. - Забыли обо
всем на свете?"
Послышался голос Острогорского:
- Что вы, Галя! Зачем Ирине про бабочек? Вот если бы вы
преподнесли ей постоянную Больцмана, полученную с точностью
плюс-минус одна миллионная!.. Ирина - женщина, совершенно
лишенная сентиментальности...
Он говорил тоже с волнением и счастливым смехом.
"Да, но я подслушиваю!" - ужаснулась Гордич.
Она выключила видеотелефон. Ей стало душно.
"Ревную?"
Следующим ее желанием было вслух обозвать себя бабой.
Она так и сделала:
- Баба! Дрянная базарная баба! О чем ты думаешь?.. Хотел
полней отдохнуть, выключил индикатор, случайно встретил Га-
лину, пошел с нею в дирекционную... Чего же сходить с ума?
"Но почему в дирекционную? Не потому ли, что автоматы бе-
зопасности не разрешают собираться там сразу всему экипажу?
И следовательно, пока они там, я не войду. И к тому же никто
не подсмотрит".
- Постыдись! Глупо думать о такой ерунде до возвращения
на Землю!
"А потом думать? Вот уж будет награда по случаю возвраще-
ния".
- Хватит об этом. Хватит. На чем я остановилась?..
"Да, конечно, в дирекционную они вместе попали внезапно.
Случайно вышло, что я их подслушала. Однако почему они не
заметили сигналов вызова? Смотрели друг другу в глаза? Пред-
положим, один из них в это время не отрывался от окуляров
экрана-накопителя, ну а другой?.. Или для влюбленных все мо-
ря по колено?.. И почему "Саша"?.. Хватит, я опять схожу с
ума!.. Но как все меняется! Еще недавно разве он мог бы хоть
с кем-нибудь другим, кроме меня, смеяться так?.."
Больше всего ее задело не то, что он вообще смеялся, а
то, как он говорил и смеялся...
Ну хорошо, он очень устал и воспользовался своим правом
на очередные полтора часа в сутки освободиться от всяких
контактов, контроля. Побыть наедине и в молчании. Но ее-то,
жену, он вполне мог бы известить о том, как намерен провести
это время. Допустим, что совместить его и ее отдых оказалось
нельзя, но ведь еще недавно быть всегда под ее контролем и
составляло его главное желание, счастье.
- Перестань, - снова вслух сказала она себе. - Ну почему
под твоим неусыпным оком он должен оставаться все время? От
этого тоже можно устать.
"...Зачем Ирине про бабочек?.. Ирина - женщина, совершен-
но лишенная сентиментальности...". Это было то второе, что
задело ее: ведь он всегда говорил, что любит в ней именно
суровую собранность мышления, то, что она свободна от обыч-
ных женских слабостей: излишней чувствительности, слащавос-
ти, кокетства, тяги к косметике и нарядам. Она верила. А по-
лучалось, что, оставаясь такой, она обкрадывала его. На са-
мом деле он мечтал о другом. Он не понимал себя. Сам зашел в
тупик и ее завел туда же.
"Довольно. Надо все-таки заставить себя думать о деле...
Но как все меняется. Как все меняется! Он всегда относился к
Галине Тебелевой с большим вниманием. Это началось еще в ту
пору, когда она студенткой проходила у них в лаборатории
практику. И на втором, и на третьем курсе, и на четвертом...
Правда, я думала, что это лишь чисто дружеское внимание.
Оказывается, вовсе нет. Или просто он изменился за последнее
время... Только сама я прежняя - девчонка, с детских лет
влюбленная в строгость физических истин. Вот и награда: на-
чинать все сначала... На чем я остановилась там? На чем
же?.. Мы допускаем в целом для волноводов лишь бесконечный
совмещенный процесс: деформация магнитного поля плюс эволю-
ция волноводов, с тем чтобы сумма всех градиентов неизменно
равнялась нулю, то есть чтобы за пределами системы ничто ни-
когда не менялось. После настройки такую стабилизацию и бу-
дут осуществлять автоматические станции. Сама я и предложила
это решение!.. Сама. Все сама и сама... Нельзя распускаться.
Но где они сейчас? Все еще в нижней дирекционной? Посмотреть
на указатель? Довольно дурить! Подумаешь! Два сотрудника
несколько минут находились в одном отсеке!.. Но голос! Поче-
му он смеялся так? То, что он говорил, было обычным. Но
смех! Тон!.. Он захлебывался от радости! Какими нелепо нес-
частными казались мне женщины, которые ревновали мужей, выс-
леживали, устраивали сцены. Себя считала выше этого, а те-
перь потерялась, как дурочка... Конечно, мне уже за сорок.
Но разве все дело в гибкости талии? Дело в способности отно-
ситься к любимому с таким преувеличенно искренним восхищени-
ем, какое выражалось только что в голосе Тебелевой. Уж тако-
го я никогда не могла. Признавала лишь отношения на равных.
И потому-то теперь нет этого утешения:
"Ну что ж? Будем друзьями". Остается одно: уйти без ка-
ких-либо драм, устраниться из жизни мужа... Грубое слово
"устраниться"... Да и почему? Что же все-таки произошло?"
Она вдруг почувствовала ужасное отчаяние. Захотелось кри-
чать, топать ногами, куда-то немедленно бежать, что-то сде-
лать с собой.
Шагнуть бы сквозь внешнюю оболочку "Запада" - в 200-гра-
дусный космический холод, вечную черноту!
Автоматы безопасности не разрешат.
Выключить их!
Автоматы безопасности не выключаются. Они специально
сконструированы без обратных связей, чтобы знать только од-
ну-единственную функцию. Потому-то они предельно просты и
надежны. Полный отказ от обратных связей, коррекций, регули-
ровок в процессе работы их и сделал такими...
"Стоп. Но если допустить циклическое, периодами, сущест-
вование волноводов? Полный распад и воссоздание всего за
две-три наносекунды! Столько времени волновод продержится
без всякой стабилизации. А как только она начнет делаться
необходимой, волновод исчезнет, чтобы возникнуть затем опять
во всей своей целостности. Фактически мы будем иметь каждый
раз как бы заново созданный волновод. Конструкция автомати-
ческих станций упростится в сотни раз, отпадет нужда в хра-
нении единого времени! Боже мой! Да какое же счастье, что я
вдруг подумала об этой примитивной автоматике безопасности!
Какое счастье!.."
Она стала набирать на пульте счетной машины буквы и циф-
ры, математически формулируя эту мысль. И все: подозрение,
ревность, отчаяние - забылось, перестало существовать для
нее.
Сигнал срочного вызова оторвал ее от вычислений.
- Ирина, - сказал Острогорский. - Ты не можешь сейчас же
прийти? Мы у меня, на первом посту. Я и Галина. Нам сложно
добираться к тебе. Приди лучше ты. И ничему не удивляйся,
пожалуйста.
- Хорошо, - ответила она, мгновенно покинув свой прекрас-
ный математический мир.
Поспешно поднявшись, она провела руками у ворота, по гру-
ди, по бедрам, как бы одергивая платье. Из далекого детства,
когда взрослые так часто отчитывали ее за растрепанный вид,
к ней вдруг возвратился этот проверяющий жест - жест очень
нелепый для человека в магнитном комбинезоне.
- Повторяю, мы в отсеке первого вычислительного поста,
здесь, у меня.
- Хорошо, - повторила она замерзшими губами.
И когда она уже стояла у овала прохода, ожидая образова-
ния ниши, спокойный недремлющий ум ее отметил: "Чему я не
должна удивляться? Тому, что ты бросаешь меня? Как честный и
прямой человек - муж женщины, лишенной сентиментальности, -
ты считаешь своим долгом сказать ей это немедленно, чтобы
никому из нас ни минуты не находиться в ложном положении.
Что же? Спасибо и на том".
В отсеке первого вычислительного поста она увидела: Гали-
на Тебелева сидит в кресле, Острогорский стоит перед ней,
держит за руку и с улыбкой восхищения смотрит ей в изумленно
раскрытые глаза. И Гордич с таким чувством, словно она прес-
тупник, которому сейчас должны объявить приговор, застыла у
стенки отсека. Но Острогорский и Тебелева молчали.
- Ну так что? - спросила Гордич, усмехнувшись. - Надеюсь,
ты объяснишь мне смысл этой сцены?
Ей не ответили.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг