и направляющий его. Необходимо установить их связи. Должны ведь они
сноситься каким-то образом?! Вот этого "некто", будем называть его условно
"Наставник", мы возьмем на себя. Мы придадим Чернобровину нашего работника,
который и будет заниматься Наставником. Чернобровин не должен показывать
вида, что знает своего напарника, и вмешиваться в его действия без особых
на то указаний. Словом, все должно выглядеть так, будто вы продолжаете
расследовать обычное уголовное дело. Пусть никто не подозревает, что теперь
параллельно с вами работают органы безопасности. Вы установите наблюдение
за квартирой Сухорослова и за музеем. Уже сделано? Отлично.
***
... Найти Сухорослова?! Легко сказать! В Крутоярске насчитывается
больше пятисот тысяч жителей, и преступник, даже если он и оставался в
городе, имел все возможности бесследно кануть в людском море.
И вот Чернобровин в штатском костюме, изменив внешность, появлялся
всюду, где мог случайно встретить Сухорослова: на рынках, на
железнодорожном и речном вокзалах, заглядывал в рестораны, пивные,
чайные... Он знал, что ему всюду сопутствует напарник, но никогда не ощущал
его присутствия.
На третьи сутки поиска Чернобровин обследовал район железнодорожного
вокзала. К концу дня он наведался в еще один пивной павильон. Фасад этого
заведения был выкрашен в ярко-голубой цвет, поэтому местные любители пива
окрестили павильон "Голубым Дунаем".
Как и в любое время дня, здесь было людно и шумно. У столиков толклась
разноликая публика. В углу кто-то пиликал на губной гармошке. Чернобровин в
форме железнодорожника, с железным сундучком в руках, ни дать ни взять -
член паровозной бригады, идущий домой со смены, взял кружку пива и
устроился за высоким столиком неподалеку от входа. Отсюда можно было
обозревать помещение, посетителей за другими столиками и очередь жаждущих у
прилавка, гудящую, как растревоженный пчелиный рой.
Стену над прилавком украшала большая копия со знаменитых репинских
"Запорожцев", чрезвычайно примечательная по исполнению. У копииста,
вероятно, не оказалось под рукой киновари и кармина, а потому веселые
сечевики выглядели словно вываленные в муке и походили больше на пекарей.
Завсегдатаи павильона привыкли к этому курьезу и не обращали на него
внимания, Чернобровин же не мог удержаться от улыбки. "Уж не Сухорослова ли
изделие?" - пришло ему в голову. Он усмехнулся и стал оглядывать зал.
Прямо против него, у соседнего столика, стоял Сухорослов. Длинные
черные волосы, усики ниточкой над толстыми губами, бугристый низкий лоб -
все точно отвечало описанию его наружности, а узенький, едва заметный шрам
на подбородке рассеивал последние сомнения. Сухорослов был одет с
полуцыганским, полублатным шиком: серый каракулевый картуз с кожаной
отделкой, замшевая куртка, брюки из дорогого синего материала с "молниями"
на карманах, желтые сапожки. Явно нетрезвый, он клевал носом над своей
кружкой.
Чернобровин достал из кармана коротенькую черную трубочку и закурил:
этим условным знаком он давал знать напарнику, что Сухорослов находится
здесь.
"Ах вы сени, мои сени!" - запиликала губная гармошка. Это означало:
"Понял, вижу!".
... Менялись за столиком Сухорослова посетители, и каждый раз
Чернобровин спрашивал себя: "Не этот ли вот черненький, низенький и есть
Наставник? Или, может быть, вот этот солидный дядя?". Но ни тот ни другой
ни движением, ни словом не пытались войти с Сухорословым в явный или
замаскированный контакт. Они пили свое пиво и уходили. Сухорослов также не
обращал ни на кого внимания, только время от времени апатично потягивал из
кружки.
Вот к столику Сухорослова протиснулся некто в летнем коломянковом
пиджаке и светлой фетровой шляпе, под мышкой - портфель и газета.
Какой-нибудь командировочный из тех, что ежедневно десятками прибывают в
Крутоярск и убывают из него. Вежливо осведомившись: "Тут свободно?" - занял
место, одул пену и, отхлебнув из кружки, поставил ее на столик. На полочку
под крышкой столика положил портфель и газету, достал платок и, не
торопясь, обтер светлые, коротко подстриженные усы я потное лицо.
Если бы пивная была освещена получше и старший лейтенант стоял
поближе, он заметил бы, возможно, что посетитель в фетровой шляпе бросил
искоса быстрый взгляд на Сухорослова и в его глазах сверкнул недобрый
огонек. Но огонек тотчас погас, и Чернобровин ничего не заметил, не услышал
в гомоне пивной, как, поднося кружку к губам, неизвестный прошипел сквозь
зубы: "Нализался, идиот!".
Посетитель допил пиво, взял портфель и проследовал к выходу. Газета,
свернутая в узкую полосу, осталась лежать на полочке. Чернобровин ожидал,
что ему крикнут вслед: "Гражданин, газетку забыли!". Нет, никто не
крикнул...
За ним покинул павильон "музыкальный посетитель" с губной гармошкой.
Он еще относительно твердо держался на ногах.
Сухорослов остался за своим столиком один. Покатав глазами
направо-налево, он опустил руку под крышку столика и потянул газету к себе.
Быстро сложив ее, сунул в карман.
"Значит, это был "он!" - ликующе подумал Чернобровин. - Вот удача! Ну,
за того можно не беспокоиться, след взят. Посмотрим, куда направит стопы
мой подопечный".
Сухорослов побрел в сумрак привокзальных переулков. По дороге зашел в
продовольственный магазин и взял еще поллитра водки. Чернобровин, наконец,
установил новый адрес Сухорослова: он нашел временный приют у своей давней
приятельницы по спекулятивным делам.
***
... Напарник, однако, оказался не так удачлив, как Чернобровин. Он,
правда, сумел сфотографировать гражданина в фетровой шляпе, но потом тот
внезапно остановил такси и укатил. Это вышло так неожиданно и быстро, что
напарник ничего не мог предпринять, только заметил номер машины (шофер
такси потом сообщил, что седок в фетровой шляпе слез на Центральном
проспекте, сунул деньги и ушел).
Еще сутки прошли в напряженных, но безуспешных попытках восстановить
след человека в фетровой шляпе.
Квартира Сухорослова находилась под неослабным наблюдением. Но и
отсюда сообщения были неутешительные: Сухорослов залег, как барсук в норе,
и не показывался.
Генерал с Максимовым, посовещавшись, пришли к выводу: Сухорослова надо
брать. Когда он снова выйдет на явку, неизвестно. Если же Наставник учуял
слежку, то времени терять нельзя. Оставалась надежда через Сухорослова
восстановить потерянный след.
- Товарищ полковник! - взмолился Чернобровин, узнав об этом решении. -
Подождите еще немного. Сухорослов должен непременно второй раз вернуться в
музей! В первый раз он ничего не взял, ручаюсь. Он даже не успел как
следует просмотреть папку, ему помешала Ковальчук. Он искал документ в
комнате Зинаиды Васильевны. Лист из диссертации он захватил как
оправдательный документ перед Наставником. "Вот, дескать, я был в музее!"
И, прежде всего, как свидетельство того, что тайна завещания еще не стала
достоянием советских людей. Потом, когда все уехали, он снова вернулся в
зал и попытался продолжить поиски...
Чернобровин остановился.
- Продолжайте, - сказал полковник.
- Сухорослов, конечно, страшно торопился и нервничал, ведь он все
время ходил по острию бритвы. Понимал, как сильно рискует. Ищет папку -
нету; если помните, я накануне поднял ее и положил на стеклянный шкаф.
Сухорослову стоило только поднять голову, чтобы увидеть эту папку... Но он
не сделал этого. Вот эта "психическая слепота" говорит о том, в каком
состоянии находился преступник. А тут Кирюхин то и дело подходит к двери и
проверяет печати... И Сухорослов решил больше не испытывать судьбу...
- Но почему же все-таки следует ожидать нового визита Сухорослова?
- Наставник выждал, пока немного уляжется суматоха, связанная с
первыми днями следствия. На явке Сухорослов получил от него директиву
довести дело до конца, то есть вторично проникнуть в музей. Эта директива
была передана через газету, в какой форме - трудно сказать. Газету
Сухорослов, надо полагать, уничтожил.
- Очень логично и интересно, прямо художественную картину нарисовали,
- сказал полковник, улыбаясь. - Но, Вадим Николаевич, это опять-таки
гипотезы. А где доказательства, что Сухорослов явится снова?
- Поступили сведения, что приятельница Сухорослова была у Косого и
получила от него набор отмычек.
- А! Это уже не журавль в небе, а синица в руках. Что же вы
предлагаете? Засаду?
- Я предлагаю нечто лучшее. Сухорослова мы, конечно, возьмем. Но нужно
обставить операцию так, чтобы он еще до момента задержания сам показал нам,
где находится завещание.
- Как же вы это сделаете?
- Вот как. Папку нужно положить на место...
И Чернобровый выложил свою идею. Предложенный план получил полное
одобрение.
9. Восковая персона
Давно уже стемнело, время подходило к двенадцати. Музей чернел на
берегу геометрической своей громадой, в нем не светилось ни одного окна.
Кирюхин сидел на скамеечке у ворот, поставив "ижевку" меж колен. После ЧП
он проявлял особую бдительность и на дежурство являлся даже раньше
положенного. Вот и сейчас, завидев темную фигуру, возникшую из-за угла, он
заерзал, насторожился...
Однако прохожий шел спокойно, не проявляя никаких агрессивных
намерений. У старика отлегло от сердца: было в этой фигуре что-то знакомое,
привычное взгляду. Фигура приблизилась, и сторож узнал Сухорослова.
- А! Василий Кузьмич! - дружелюбно приветствовал его старик.
Кого-кого, а этого человека он никак не заподозрил бы в посягательстве на
музейные ценности. За что уволили бывшего "реставратора", Кирюхин толком не
знал, ибо история с кражей книг не вышла за стены директорского кабинета, а
тем более не имел представления о павших теперь на Сухорослова тяжких
подозрениях. Для Кирюхина он оставался по-прежнему недавним сослуживцем,
"рубахой-парнем", не дураком выпить.
- Давно к нам не заглядывали. Прогуливаетесь, значит. Присядьте,
отдохните! - И старик подвинулся, всем своим видом показывая живейшую
готовность покалякать.
- Здравствуй, товарищ Кирюхин, из кино иду, - сказал Сухорослов,
садясь. - А ты все оберегаешь этот допотопный мавзолей? Пауки в ружье еще
не завелись? - пошутил он. - Ну, что новенького? Да, впрочем, что я
спрашиваю, ведь у вас тут сплошная древняя история...
- Не говорите, Василий Кузьмич! - запротестовал старик, становясь
серьезным. - Ох и дела! Такие дела!..
- Что, Гольдман со своим заместителем поругалась? Или выходной день с
четверга на понедельник перенесли?
- Грех шутить, - угрюмо сказал старик. - Дела, прямо оказать,
уголовные.
- Ну?!
- Зинаиду Васильевну без малого не убили! В больнице лежит, говорят,
па-ра-ли-зо-ва-на...
Кирюхин принялся рассказывать о происшествии в музее.
- Грабителя-то нашли? - перебил Сухорослов.
- Какое! - Старик махнул рукой. - Видать, бросили это дело. Никто
теперь из милиции и не показывается.
Сухорослов поежился, словно от ночной прохлады.
- Закурим, что ли?
Он достал "Беломор" и так ловко щелкнул в донышко пачки, что папироса
выскочила прямо в руки старику.
- Вот, Василий Кузьмич, какие неприятности случаются, - продолжал
старик, глубоко затягиваясь. - Разве найдут? Держи карман шире...
Дальше разговор как-то перестал клеиться. Кирюхин начал зевать, речь
его становилась все менее и менее связной. Наконец, он клюнул носом и
опустил голову на грудь.
Папироса с наркотиком сделала свое дело Сухорослов выждал пару минут и
потряс Кирюхина. Убедившись, что теперь никакое ЧП не в силах пробудить
старика, оглянулся, прошел во двор и достал связку отмычек...
В зале стояла особенная, пустынная, стылая тишина, свойственная
нежилым помещениям. Бледный круг света, брошенный электрическим фонариком,
заскользил по полу... по витрине... по манекенам, которые в причудливых
костюмах стояли безмолвные, как мумии, по бокам книжного шкафа.
По улице, огибая здание музея, неслись автомашины. Она торопились
спуститься к понтонному мосту, который соединял левобережную часть города с
промышленной правой: в полночь мост разводили для пропуска судов.
Сухорослов приблизился к шкафу, держа в одной руке снятые ботинки, в
другой фонарик. Обувь поставил на пол и, присев, звякнул отмычками. Руки
его слегка дрожали. Скрипнула отодвигаемая дверка. Сухорослов осветил
полки: "Тут!". Папка лежала на прежнем месте. Оставалось взять ее, закрыть
шкаф... Как будто все. Через несколько минут он будет за воротами музея, а
дальше - солидная пачка "красненьких" и новый паспорт, обещанный ему шефом,
привольная жизнь где-нибудь в другом городе, пока хватит денег...
Внезапно ему показалось, что сзади кто-то дышит. Сухорослов так и
застыл на корточках, прислушиваясь. Нет, показалось, это он сам дышит.
Ночной гость перевел дух и поднялся.
И в этот миг кто-то крепко взял его сзади за руку пониже плеча.
Сухорослов, холодея, медленно повернул голову: сзади стоял... казак из
стеклянного шкафа, большой, темный, бородатый, в железном шишаке. Но это не
была мертвая "восковая персона", как в шутку именовали ее в музее. От
страшного бородача веяло теплом жизни, а из-под шишака грозно глядели живые
глаза. Левой рукой он держал Сухорослова, а правой опирался на пищаль.
Преступник оцепенел. Ощущение было такое, будто ему внезапно
заморозили всю нижнюю половину туловища. Перехватило дыхание.
- Все, Сухорослов! - сказал казак голосом Чернобровина, прислоняя
пищаль к витрине. - Папочку-то сюда дайте. - Он взял ее из рук вора. -
Пойдемте!
Сухорослов пошел, с трудом переставляя ватные ноги. Он силился что-то
сказать, но язык отказывался повиноваться - потрясение было слишком сильно.
Медленно прошли они через двор музея к воротам, за которыми продолжал
крепчайше спать Кирюхин, и очутились на улице. Чернобровин негромко
свистнул: из-за ларька напротив вышли два оперативника.
- Вы что, идти не можете, что ли? - спросил Чернобровин, слегка
встряхивая пленника. - Нервы подгуляли? Сейчас машина подойдет.
Сухорослов молчал, делая вид, что ему дурно. На самом же деле
несколько глотков свежего воздуха привели его в себя. Нервный шок проходил.
Теперь он напряженно вглядывался в сторону реки, где в темноте по воздуху
двигались красные и зеленые огоньки. Глухой металлический грохот доносился
оттуда: рабочие кувалдами выбивали болты соединений понтонов, а огоньки
горели на судах, ожидающих пропуска.
Здесь, и только здесь могло еще быть спасение! Помощники Чернобровина
были совсем близко. Сухорослов набрал в легкие воздуха и, решившись, вдруг
сильно толкнул Чернобровина в грудь. Старший лейтенант, не ожидавший от
задержанного такой прыти, отлетел в сторону.
И тогда редкие парочки, прогуливавшиеся в этот поздний час по
набережной, стали свидетелями необычной сцены: по асфальтированному спуску,
ведущему от музея к понтонному мосту, неслась карьером цепочка людей. Луна
вышла из облаков и светила ярко, процессию можно было разглядеть во всех
подробностях.
В том факте, что бегут люди, не было, собственно, ничего особенного.
Жители правобережья, опаздывающие к разводке моста, поневоле занимались
подобной "физкультурой", если не хотели остаться на левом берегу до четырех
часов утра. За бегом следовали прыжки, и победителем в этом своеобразном
кроссе оказывался тот, кто успевал в последний момент перескочить через
образовавшуюся расщелину, если, конечно, она не оказывалась чересчур
велика.
Таким образом, люди, бегущие в первом часу ночи во весь опор к
понтонному мосту, никак не могли смутить или удивить крутоярцев и
рабочих-понтонников. Удивление вызвало другое: в десятке метров за
"лидером" (это был Сухорослов) неслась фигура в чрезвычайно оригинальном
одеянии, бородатая, в богатырском шлеме. Поверх красного кафтана она была
облачена в бахтерец, кольчужный доспех с металлическими планками -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг