пропускающие ни влаги, ни воздуха.
Требования сводились к следующему: сырье для золя должно быть не
дефицитным, технология - не требовать строительства новых специальных
предприятий, а сам процесс производства - несложным и быстрым.
Советский Союз предоставил для изысканий лаборатории своих крупнейших
химических институтов и предприятий, конечно, безвозмездно. Снова на помощь
человеку пришла могущественная химия полимеров, уже подарившая
современникам множество чудесных материалов: стекло, прочное, как сталь,
клей, которым можно склеивать железнодорожные металлические мосты, ткани
поразительной красоты и прочности, вечные краски.
Теперь химикам предстояло создать новое вещество с заранее заданными
свойствами, неотложно необходимое человечеству, как воздух, вода и
солнечный свет, хотя само оно должно было являться преградой для первого,
второго и третьего.
Люди в белых и синих халатах, хозяйничавшие в лабиринтах сложнейшей
аппаратуры, счетно-решающих устройств и хитрого переплетения стекла,
работали, не считаясь со временем. И все же они часто подносили к глазам
кисти рук, испачканные реактивами и обожженные кислотами, поглядывали на
часы. Космосиана начала свой поход через Атлантику, и каждый лишний день
мог дорого обойтись людям.
Совместными усилиями виднейших химиков мира нужное вещество было,
наконец, получено. День, в который на свет появился первый сосуд с желанным
золем, стал подлинным праздником торжествующей науки.
В руках Курбатова очутился, наконец, флакон с темно-синей, цвета
воронова крыла, жидкостью. Запах у нее был резкий, не очень-то приятный, но
создателям он казался прекраснее аромата парижских духов.
Академик посмотрел флакон на свет, взболтал, потом набрал пипеткой
немного жидкости и уронил каплю на стекло письменного стола. Капля начала
быстро-быстро расползаться во все стороны, и это продолжалось до тех пор,
пока хватило площади стекла. Полимер обладал способностью образовывать
пленку не толще микрона - одной тысячной миллиметра, но проникнуть сквозь
нее мог разве только луч квантового генератора. Творцы полимера сделали
даже больше, чем от них требовалось: пленка не только была свето- и
воздухонепроницаемой, она не пропускала и влаги.
- Как называется? - спросил Курбатов руководителя работ.
- Просто: поливинилхлоридтерефталатпроцинил.
- Ай-ай, даже для такого важного вещества, пожалуй, длинновато. Я,
впрочем, не о формуле, а об имени...
Курбатов выпустил из пипетки еще каплю, но не стряхнул ее, а дал
повиснуть на конце трубочки. В ярком свете люстры она сверкала, как
маленький сапфир. Академик любовался ею почти с нежностью.
- Ну, выручай, крошка! - задумчиво сказал он. - Гном. Маленький синий
гном против великана. Давид против Голиафа. А что, товарищ Янда, может так
и окрестим, а?
Так и окрестили.
Время не терпело, и "Синего гнома" решили испытать сразу на
противнике.
С военного самолета сняли вооружение и оборудовали его баками и
распылителем, какой издавна применяется в сельскохозяйственной авиации.
В погожее безветренное августовское утро с одного из немногих
уцелевших аэродромов в Калифорнии поднялся "Вампайр" с опознавательными
знаками Военно-Воздушных Сил США и взял курс на восток. Лететь далеко не
пришлось: на границе штатов Невада и Юта люди на борту увидели Космосиану.
Далеко во все стороны стлалась она на необозримом пространстве, и ничего
больше не было видно - ни селений, ни дорог, ни пашен, только бурая
пустыня. Но это была не мертвая пустыня, а живая. Она волновалась, как море
колосящейся пшеницы, по которой пробегает ветер, и подвигалась вперед.
Самолет сделал большой круг.
- Проклятая! - сказал пилот, с омерзением скрипнув зубами.
Человек в штатском, сидевший рядом, молча глядел вниз. Самолет пошел
вдоль кромки бурого ковра.
- Ну, что же, начнем, док? - спросил пилот. Человек в штатском кивнул.
- Давайте, Бен...
"Вампайр" перешел на бреющий полет, стрелок-радист рванул рычаг
распылителя, и из-под хвостовой части самолета вырвалась струя густо-синего
дыма. По мере того, как, самолет удалялся, она ширилась, распускалась
павлиний хвостом и медленно оседала на живой ковер.
Первая же проба "Синего гнома" дала результаты, превзошедшие самые
смелые ожидания. Курбатов не ошибся. Обработанная аэрозолем "Железная
трава" останавливалась в своем росте и движении. Достаточно было продлить
ее "сон" всего на одни сутки, чтобы навсегда погасить в ней жизнь. 36 часов
- и конец.
Во всех концах мира эта весть вызвала взрыв радостного восторга. Но
органу, который был избран конференцией и принял на свои плечи всю
организаторскую и руководящую работу по борьбе с Космосианой, было не до
ликования. Именовался этот орган просто - "Координационный комитет", но за
скромным названием скрывались почти неограниченные полномочия и право
распоряжаться громадными материальными и денежными средствами. Сейчас
спешно составлялись списки химических предприятий, между которыми нужно
было распределить производство "Синего гнома" (а его требовалось очень
много), рассматривались планы мобилизации воздушных флотов европейских
государств и оборудования самолетов распылителями.
Так началась великая битва с Космосианой, получившая наименование
"Операция "Синий гном".
Огромные армады воздушных кораблей в один день и час поднялись с
аэродромов Канады, Мексики и Кубы и начали в шахматном порядке обрабатывать
пораженные площади. Миллиарды крохотных синих гномов - мельчайших капелек
полимера, вырвались из своих баков и, образовав пелену тумана, сплоченно
обрушились на Космосиану. Взору наблюдателя из заатмосферной выси,
космонавта, пролетающего над Западным полушарием, представилась бы
необычайная картина: густо-синее покрывало затянуло внезапно три четверти
территории Соединенных Штатов.
Битва потребовала значительно меньше ресурсов, чем предполагали
вначале. Облегчило борьбу обстоятельство, которого никто не предвидел.
Оказалось достаточным обрабатывать только верхний слой Космосианы. Стоило
нарушить целостность травяного покрова на каком-либо участке, как нижние
слои начинали гибнуть сами собой. Шведский биохимик Р.Альстад высказал
интересное предположение о том, что Космосиана вся, от первого ростка на
куперовской ферме до последнего побега у границ Мексики, представляла собой
единый живой организм. Нарушение связей в нем на отдельных участках
вызывало отмирание близлежащих тканей и положило начало общей агонии. В
этом есть свой резон: Космосиана плодилась в геометрической прогрессии и
гибла с такой же быстротой. Ее необычайная прочность была, вероятно,
защитным средством, выработанным в процессе эволюции. Впрочем, и тут ученые
не смогли выйти за пределы гипотезы, ведь все представления о биологии
Космосианы были достигнуты умозрительным путем. Как только в "Железной
траве" останавливалась жизнь, она тотчас обращалась в прах, мелкий, как
самая тонкая мука, коричневатый пепел. И пленочные трубочки содержали тот
не самый пепел.
Загадкой пришла в наш мир Космосиана и ушла в небытие неразгаданной.
С момента ее появления до часа гибели прошло 93 дня.
Эпилог
... Настал счастливый день, когда официально было объявлено, что
Космосиана уничтожена полностью. Человечество с облегчением вздохнуло,
огляделось, подсчитало потери и убедилось, что получило суровый урок, но
продвинулось вперед, многое поняло и многому научилось.
Говорят, нет худа без добра. Битва с Космосианой имела некоторые,
весьма благотворные последствия. Контакты, установленные во время бедствия,
содействовали разряжению международной напряженности. Затем были выделены
средства - очень значительные суммы - на основание нескольких международных
научных институтов, в том числе Института плодородия.
Родилась еще одна, новая отрасль звездных наук - "Космическая
профилактика".
Земля, удобренная прахом Космосианы, начала давать небывалые урожаи.
Анализ, сделанный в1 Институте плодородия, выявил содержание в пепле
могучего ростового вещества. Позже в этом же институте оно было получено
синтетическим путем.
Люди возвращались в свои дома, рабочие к станкам, фермеры на поля,
служащие в свои конторы. Вспыхивали огни городов, снова завертелись,
многоцветно засверкали рекламы. И первые из тех, что вернулись домой, с
удивлением узнали, что в период владычества Космосианы здесь оставались
живые существа. Много было разных эпизодов - трагических и смешных...
В Цинциннати у входа в небоскреб, еще недавно доверху оплетенный
"Железной травой", первого человека встретил огромный дымчатый пожилой кот
с одним глазом, - этакий старый мушкетер. Степенно подошел, стал тереться
об ноги, замурлыкал басом, видно, сильно соскучился по людям.
В сент-луисском госпитале, в одной из палат, были найдены мертвыми
юноша и девушка. Они умерли совсем недавно, и разложение пощадило их тела.
Девушка Джульетта Марзани перенесла тяжелую операцию. Когда жители
спешно покидали город, ее нельзя было трогать с постели, это было бы
равносильно смерти. Она попросила оставить ее, и с нею остался ее Ромео...
Месяц пробыли они с глазу на глаз, одни со своим счастьем, питаясь
кое-какой оставленной провизией. А когда консервы и запасы воды кончились,
приняли яд.
А в славном городе Чикаго, в подвале громадного отеля, обнаружили
веселую компанию бродяг. Шесть недель пировали они здесь - к их услугам был
богатейший винный погреб, несметное изобилие продуктов. Один из бродяг
потом признавался, что в течение сорока трех дней у него не было ни одного
трезвого вздоха. В интервью, данном корреспонденту газеты "Чикаго ньюс", он
заявил, что эти сорок три дня были счастливейшими в его жизни. На фоне
грандиозного, всенародного бедствия это звучало сенсационно.
Были и курьезы.
Английский моряк Ричард Салливан решил в одиночку пересечь
Атлантический океан на весельной шлюпке.
6 июня он вышел из Плимута. Искусно используя попутные течения,
смельчак на 110-й день прибыл в американский город Ньюпорт-Ныос. Салливан
прославился, но не потому что совершил переход, удивительный по дерзости и
отваге, а потому, что оказался единственным в мире взрослым и грамотным
человеком, который даже не слышал о Космосиане.
ТАЙНА ДЕКАБРИСТА
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКАЯ ПОВЕСТЬ
1. Происшествие в
Крутоярском музее
В большом старинном сибирском городе Крутоярске, который стал ныне
крупным промышленным центром, на высоком берегу стоит здание необычной
архитектуры. По углам его расположены четыре квадратные массивные башни со
слегка покатыми стенами. Широкие ступени ведут к порталу с квадратными
колоннами. Над порталом изображен солнечный диск, простерший узкие и
длинные крылья - символ древнего божества, светоносного Озириса. Крутоярцам
это здание давно примелькалось, но у людей приезжих оно вызывает
недоуменный вопрос, при чем здесь египетский стиль?
И правда, никак не вяжется Озирис ни с казачьими чугунными пушками
XVII века, что покоятся на цоколях у входа, ни с сегодняшним индустриальным
пейзажем. На фоне могучей реки и отрогов Саян в заводских дымках выглядит
это здание довольно-таки причудливо... В дореволюционное время выстроил его
здесь на средства одного крупного золотопромышленника архитектор-оригинал,
увлекавшийся древнеегипетским зодчеством.
По традиции и по сей день подновляются на коричневых башнях фризы,
изображающие бытовые и трудовые сцены из жизни древнего Египта: жатву,
погонщиков скота с их стадами, рабов, добывающих воду из колодца, охоту на
львов, - плоские, профильные фигуры, памятные всякому по учебнику истории
древнего мира. Снаружи - какой-то анахронизм, нечто невероятно далекое,
перенесенное чьей-то прихотью с берегов Нила на берега великой сибирской
реки. А внутри все тесно связано с историей здешних мест, любовно собрана и
сберегается сибирская старина. В этом здании разместился краеведческий
музей.
Ночь с 19 на 20 августа в Крутоярске была ненастной, дождливой.
Холодный ветер гнал по небу темные тучи, разводил волну на реке. Ночной
сторож музея Кирюхин, зазябнув, укрылся в вестибюле, присел на деревянный
диван и самоотверженно боролся с дремотой, покуривая из костяного
мундштучка крепчайшие махорочные сигареты.
Во втором часу ночи Кирюхин услышал крик. Он донесся изнутри, из
помещения музея. Голос был женский. Сторож встрепенулся. Последовал второй
крик, точнее - короткий вопль. Было в нем что-то жуткое... Кирюхин
опрометью кинулся к двери, трясущимися руками отомкнул ее. Держа под мышкой
свою старенькую одноствольную "ижевку", побежал через анфиладу зал, включая
свет.
В четвертом зале левого крыла здания, где помещалась экспозиция
"Присоединение Сибири к Московскому государству", свет уже горел. И здесь
Кирюхин увидел на полу возле окна научную сотрудницу музея Зинаиду
Васильевну Ковальчук. Она лежала на спине. Правая рука была прижата к
груди, а левая со связкой ключей откинута в сторону. Вокруг головы по
паркету расплывалось большое багровое пятно.
Кирюхин служил в музее двадцать с лишним лет, и за это время не было
ни одного чрезвычайного происшествия. Сперва он так растерялся, что начал
почему-то звонить... в пожарную команду. Спокойный голос на другом конце
провода отрезвил старика. Ему сказали, куда следует обращаться, назвали
даже номер. Кирюхин пришел в себя и позвонил - сначала в "Скорую помощь",
затем в управление милиции.
Через несколько минут к месту происшествия уже мчался небольшой синий
автобус с красной полосой на кузове. Маленькая лампочка в потолке машины
освещала сосредоточенные, серьезные лица людей: следователя старшего
лейтенанта Чернобровина, оперативника Вистовского, сотрудника
научно-технического отдела Субботина, судебно-медицинского эксперта
Хмельницкой и проводника служебной собаки, у ног которого нервно шевелилась
крупная серая овчарка Альфа.
Кирюхин сбивчиво, через каждые два слова вставляя свое любимое
"значит", рассказал о происшествии. Похвалив сторожа за распорядительность,
Чернобровин с первого взгляда определил, что сотрудница музея серьезно
ранена. Орудие преступления валялось тут же. Это был чекан, старинная
булава с навершием в виде молотка, один конец которого изогнут и заострен
наподобие клюва. Во времена Ермака это оружие являлось одновременно и
знаком командирской власти. Преступник сорвал его со стены, где чекан висел
меж кольчуг и боевых топоров. Удар был нанесен тупой стороной. Хмельницкая
нашла положение пострадавшей тяжелым, требовалось срочное вмешательство
хирурга.
Еще через несколько минут с улицы донесся гудок второй машины, с
красным крестом. Чернобровин открыл чемоданчик со следовательским
инвентарем, быстро сделал несколько снимков и набросал общий план места
преступления. Подоспели санитары. Они осторожно подняли пострадавшую,
положили на носилки и унесли.
Чернобровин и Субботин приступили к детальному осмотру помещения.
Длинный и узкий зал в первом этаже здания освещался высокими окнами,
выходившими на улицу. В одном конце зала находилась двустворчатая дверь, в
другом, противоположном, - книжный шкаф. В центре, почти во всю длину зала,
протянулась двускатная застекленная витрина, где были выставлены старинные
предметы: походная утварь казаков, грамоты, монеты.
Результаты осмотра и свои выводы старший лейтенант Чернобровин доложил
утром своему начальнику, полковнику милиции Максимову.
По заключению Чернобровина, преступник проник в помещение через окно.
Шпингалеты могли быть открыты заранее неизвестным или его сообщником.
Преступник стремился, видимо, завладеть вещами из так называемого
"бурмистерского клада". Табличка в витрине рассказывала об их
происхождении: они принадлежали некогда бурмистру одного из острожков
(укреплений), что ставили русские люди по берегам сибирских рек по мере
продвижения на восток. Предприимчивый бурмистр Распута не только присваивал
себе весь ясак, собранный с тунгусов, но и грабил идущие по Ангаре
караваны. Когда сведения об этих "воровских делах" дошли до енисейского
воеводы, то он направил в острог отряд казаков, чтобы наказать Распуту.
Прознав, что дело оборачивается скверно, бурмистр зашил награбленные
ценности в оленью шкуру и закопал в тайге. Прибывшие казаки ничего не
нашли, а Распута и его подручные не повинились даже под пыткой. Клад
пролежал в земле три столетия, пока не началось в тех местах строительство
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг