Николай Яковлевич Шагурин
Остров Больших Молний
[Image001]
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОПЕРАЦИЯ "ДЖУНГЛИ"
[Image002]
ГЛАВА 1
Таинственное судно
...Ночью и тишиной замаскирована заброшенная бухта. Глубоко врезалась
она в утесистое побережье рассекла крутые скалы. Туманом повито подножие
утесов, плотной пеленой лежит туман на море, стелется по угрюмому берегу.
Густую тишину разрезает вой сирены - внезапный, пронзительный,
тревожный. Он принесся с моря, откуда к берегу набегают волны. Лошади,
стоявшие у самой кромки прибоя, испуганно шарахнулись в сторону, толкая друг
друга, всхрапывая и звеня мундштуками.
Сирена провыла и замолкла. Ухо опытного моряка сразу определило бы, что
это не пароходная сирена с ее зычным горлом. Это была сирена из тех, что
ставятся на шлюпках и приводятся в действие рукой.
Минуту спустя вой повторился дважды подряд, с короткими интервалами,
уже совсем близко.
Тогда из пещеры, скрытой в складках одного из сбегающих к берегу
утесов, вышел человек в широкополой шляпе. Из-под полы плаща он достал
фонарь и, подойдя к самой воде так, что волна сполоснула его запыленные
сапоги, описал фонарем в воздухе три полных круга. Двое солдат с карабинами,
стоя за его спиной, молча следили за этими странными действиями.
Снова взвыла сирена. Еще три взмаха фонарем. В тусклом свете, бросаемом
"летучей мышью", из тьмы вырисовывались контуры небольшого бота, подходящего
к берегу. Матросы посушили весла. Из бота выпрыгнули двое, в высоких
резиновых сапогах, подтянули лодку к берегу.
Третьим выскочил высокий, худощавый человек со смуглым лицом,
украшенным коротенькими бачками, одетый в морскую фуражку и непромокаемое
штормовое пальто. Он подошел к подававшему сигнал и протянул руку.
- Салюд, камарада колонель![1]
- Салюд, камарада инженьеро![2]
Обменявшись крепким рукопожатием, они отошли в сторону и заговорили
вполголоса по-испански.
Потом тот, кто высадился с моря и кого назвали "товарищ инженер",
крикнул матросам несколько слов на гортанном наречии, и они, кряхтя,
поднесли и опустили к его ногам небольшой ящик.
Инженер взял топорик и двумя взмахами перерубил железные полоски,
окаймляющие края ящика. Если бы бруски, ровными рядами заполняющие ящик, не
блестели, можно было бы подумать, что это масло.
- Девяносто шестая проба! - хладнокровно сказал человек в морском
пальто, опуская крышку. - По пять кило в бруске, по двадцать брусков в
ящике.
Тотчас у его ног опустили второй такой же ящик...
Дважды уходил бот во мглу и дважды возвращался обратно. За дюжиной
ящиков с золотом последовали четыре больших кожаных мешка, также,
повидимому, очень тяжелых.
- Старина! - сказал инженер, ударяя носком сапога в один из мешков.
Раздался приглушенный звон. Развязав мешок, инженер знаком пригласил
полковника опустить в него руку.
Полковник медленно цедил из горсти обратно в мешок золотые монеты.
Здесь были "корабленики" с изображением корабля и розы ветров, ефимки
Людовика XIV с тремя коронами, английские гинеи, швейцарские пистоли - ни
одной, монеты моложе двухсот лет.
Инженер подкинул на ладони и поймал на лету тяжеловесный золотой.
- Судьба этого золота, право, необычайна! - засмеялся он. - Смотрите:
здесь профиль папы Александра VI Борджиа. Представьте себе этого земного
бога, бандита в тиаре - думал ли он, что монеты его будут служить борьбе за
независимость?!
- Когда-то люди проклинали это золото, - отвечал полковник. - Сейчас мы
благословляем его - это оружие, это огонь по врагу. Благодарю, Виценте! -
молвил он, обеими руками стискивая кисть инженера.
При этом движении плащ полковника распахнулся, и на груди его блеснули
два ордена "Лавры Мадрида".[3]
- Вы были в Испании?! - воскликнул инженер.
- Да!
Инженер Виценте Зобиара встречался с полковником Мануэлем Альфаро не в
первый раз. Он знал, что этот человек - поэт, что сложенная им песня стала
гимном бойцов маленькой банановой республики. Но только сейчас ему стало
известно, что некогда они бились вместе на одном фронте. Глядя в глаза
полковника, Зобиара процитировал, как пароль, строки, обращенные к
страдающему Мадриду:
Земля разверзается и небо гремит,
А ты улыбаешься со свинцом в груди...,
- Помните, Мануэль?
- Это не забывается.
В этот миг они заметили, что туман начал рассеиваться. Рассвет в
призрачной дымке вставал над скалами.
- Пора! - сказал инженер, выпрямляясь. Он притянул полковника к себе и
крепко обнял его.
- Берегите себя, Мануэль! Ваши песни - тоже оружие!
- Мои песни - только слабое эхо могучего голоса моего многострадального
народа, - глухо сказал Альфаро. - Ну, прощайте, Виценте!
- Не прощайте, а до свидания, Мануэль!..
Офицер и солдаты проводили взглядом удаляющийся бот. Потом одновременно
сняли шляпы и послали уезжающим прощальный привет.
Несколько минут спустя бот подошел к теплоходу, стоявшему на рейде.
Рассвело настолько, что можно было прочесть название судна, выведенное
медными, начищенными до блеска, латинскими литерами по белому фону:
"Ломоносов".
А еще через минуту заскрипели блоки, и бот стал медленно подниматься
вверх.
* * *
Босоногий матрос, шлепая пятками, пробежал по горячей палубе миноносца
"27", взлетел на мостик, вытянулся у двери командирской каюты:
- Капитан! Судно по правому борту! Под красным флагом!
Командир чанкайшистской миноноски, устаревшей военной калоши, любезно
подаренной шефами своим тайваньским союзникам, капитан Лю, выскочил из
каюты, на ходу одевая потрепанный китель и осыпая страшными ругательствами
левый рукав, в который не пролезала рука с биноклем. Он скатился по трапу
вниз и постучался в другую каюту, где спал "инструктор" и фактический
командир судна мистер Хайрам. Команда льнула к бортам, предвкушая добычу:
матросам была обещана премия за каждое задержанное, точнее - захваченное
судно.
Штурманский помощник аккуратно записывал в журнал: "Август, 22. Чистое
небо, ветер 1-2 балла, видимость 10 миль. В 10.22 в 120 милях южнее порта
Гаосян встретили теплоход "Ломоносов". Идет у нас по правому борту на
расстоянии двух кабельтовых[4]..."
Капитан Лю и мистер Хайрам одновременно поднесли к глазам бинокли.
Перед ними проплыл нос, затем палубные надстройки теплохода новейшей
конструкции.
Поразительно красиво было судно в этот миг: белое, изящное, легко
скользящее по сверкающему морю под необъятной лазурью неба. Как непохоже
было оно на чанкайшистский корабль с его облупленным корпусом изношенными
машинами, с его обтрепанной командой!
- Гм... прямо невеста, а не "коробка"! - пробормотал под нос
инструктор. - "Ломоносов"? Кто это такой? Кажется, советский химик... Порт
приписки не указан Странно! Лю, давайте полный, курс на судно справа по
борту!..
Лю и мистера Хайрама смущал флаг, под которым шло судно. Это был
красный флаг. Но не пламенно красного, советского колера, а багрового цвета,
того оттенка, какой имеет зарево пожара.
- Э, да черт с ним! Алый ли, багровый, все одно - красный!
Вслед за этим на миноноске взвились флажки Международного Свода
Сигналов: "Приказываю немедленно остановиться!"
Нарядный "Ломоносов" ответил: "Не вижу!". Однако ход его заметно
ускорился.
"Остановитесь под угрозой потопления!" - повторила миноноска.
"Не вижу, повторите!" - отвечал "Ломоносов", все увеличивая расстояние
между собой и преследователем. Миноноска, при двадцатиузловом ходе (все, что
могли дать ее машины на предельной мощности) безнадежно отставала от
"штатского" теплохода.
Мистер Хайрам нервно потер руки.
- Ну-ка, дайте по ним предупредительный! - скомандовал он.
На носу матросы стянули с орудия чехол. Жерло, прищурясь в голубую
даль, нащупывало белый корпус теплохода.
И тогда на "Ломоносове" взвился сигнал, заставивший чанкайшистов
позеленеть от злости.
"Ясно вижу, но не повинуюсь!" - говорили трепещущие разноцветные
лоскутки на мачте теплохода.
Ошибиться было невозможно. Да-да: "Не повинуюсь!"
Лю взглянул на мистера Хайрама, тот бешено потряс головой. Лю взмахнул
биноклем, повернулся к носовой орудийной башенке, крикнул исступленно:
- По теплоходу - огонь!
Коротко рявкнула, под восторженный гогот команды, 120-миллиметровка.
Восторги, впрочем, оказались преждевременными: снаряд разорвался далеко
впереди за носом "Ломоносова".
- Бездельники! - заорал Лю. - Пропойцы! По теплоходу - ого...
Договорить он не успел. Раздался оглушительный треск, странная
синеватая вспышка озарила фигуры на мостике, и Лю навзничь свалился на
палубу, скрючившись, почернев, как хлебная корка, которую сунули в
раскаленный кузнечный горн. Тело мистера Хайрама перелетело через перила и
шлепнулось около орудия.
Двумя секундами позже опять возник тот же звук, будто над судном в
какое-то мгновение разрывали гигантское шелковое полотнище. На мостик и
рубку снова плеснуло, словно из ковша, ослепительно-синим пламенем. Взмыл в
воздух вихрь из обломков дерева и осколков металла. Невыпущенный снаряд
разорвался в стволе орудия. Вся носовая надстройка с командным мостиком и
штурманской рубкой была сметена. Уцелевшие матросы оцепенели - ведь они ясно
видели, что со стороны теплохода не было и намека на выстрел, ни тени
чего-либо, похожего на торпеду.
"Ломоносов" по-прежнему спокойно шел вперед, стеля за кормой, как
шлейф, тоненькую, кудрявую струйку дыма. Прилетевший с востока ветерок
медленно разворачивал на гафеле невиданный доныне флаг: багрово-дымное
полотнище, перечеркнутое из края в край, наискось, ломаной золотой линией. В
лучах полуденного солнца золотой зигзаг искрился и, казалось, порой
вспыхивал, как молния.
Третий и последний, будто с неба обрушившийся, удар чудовищной силы
раскроил весь правый борт миноноски. Корабль накренился на бок и начал
тонуть
ГЛАВА 2
География и разведка
Легковая машина самой последней модели, разукрашенная никелевыми и
пластмассовыми побрякушками, с резиновой обезьянкой на ветровом стекле,
вошла в распахнутые ворота загородной усадьбы и, сделав полукруг на
асфальте, остановилась у подъезда кирпичного одноэтажного особняка. Из
машины вышел дюжий, упитанный человек со свекольно-пунцовой физиономией, в
серебристо-серой шляпе и таком же плаще.
Привратник поспешил навстречу гостю.
- Профессор дома?
- Профессор в гимнастической, - почтительно доложил привратник.
Гость бодро взбежал по ступенькам подъезда, прошел по коридору, минуя
ряд комнат с уверенностью завсегдатая, и открыл дверь просторного зала,
оборудованного кольцами, шведской стенкой, грушей для бокса и прочим
спортивным инвентарем. Здесь он увидел хозяина особняка.
Профессор древней географии Дик Хаутон зажимался спортом
систематически, уделяя этому ежедневно час-полтора. Он, правда, не входил в
состав футбольных команд, не брал призов на регби, имя его не фигурировало
на страницах спортивных листков. Да профессор и не гнался за такой славой:
тренировка нужна была ему для путешествий.
Сейчас, в одних трусах и легких туфлях, он упражнялся с массивными
гантелями: присев, выбрасывал руки вперед, поднимался, приседал снова,
разводя руки в стороны.
- Хэлло, Дик! - сказал гость.
- Хэлло, Майкл! - отвечал хозяин. - Что новенького? {Вдох, приседание,
выброс, выдох).
- Есть серьезный разговор!
- Отлично! (Вдох, приседание, разведение рук в стороны, выдох). - Но
вам придется подождать несколько минут.
- Подожду.
- Прошу пройти в кабинет (приседание, выдох...).
Дик Хаутон в обычной одежде производил несколько странное впечатление.
Этот пожилой мужчина, высокий и худой, как жердь, с угреватым лицом и
меланхолически опущенным длинным носом, в силу сутуловатости и привычки
втягивать голову в плечи, напоминал какую-то диковинную нахохлившуюся птицу.
Но было бы ошибкой по первому впечатлению считать его кабинетным ученым.
Сейчас без пиджачно-галстучных доспехов он выглядел очень крепким человеком,
не столько тощим, сколько жилистым.
[Image003]
Кончив упражнения, профессор взял мохнатое полотенце и прошел в
душевую, откуда появился уже в халате.
Все четыре стены кабинета Хаутона были сверху донизу заставлены
книгами. Здесь профессор собрал, кажется, все, что казалось Пацифиды,
Гондваны, Лемурии, Атлантиды и других исчезнувших и легендарных материков,
все, что трактовало о древнем Египте, Ассирии, Вавилоне и прочих царствах,
канувших в небытие Среди этих ученых трудов странно выглядела библия ни
письменном столе. Были тут еще маленький столик с бутылками виски и сифонами
содовой и два глубоких мягких кресла. Одно уже занимал гость. Сняв плащ, он
обнаружил под ним мундир офицера высокого ранга.
Этого человека звали Майкл Кэрли. Карьера его была не совсем обычной.
Когда-то он был рядовым бизнесменом. Во время второй мировой войны этот
делец нашел себя на поприще разведывательной работы, проявив незаурядные
способности по части всяческих хитросплетений и провокаций. Он стал лицом,
причастным к изъятию германских секретных промышленных патентов. Золотой
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг