- Давайте, Лепет! - крикнул Рузе, указывая ему место ря-
дом с собой, у щита управления. Последним влез немец и раз-
валился на корме.
"Нифльгейм-1" с ревом рванулся вперед. Андрис обернулся и
увидел, как сомкнулись створки в круглом куполе станции, как
зубурлила вода вокруг него... Потом океан со вздохом принял
загадочное сооружение в свое лоно и только небольшая воронка
еще несколько секунд вертелась на том месте, куда, как ми-
раж, ушла морская тайна.
Ветер свистел над головами Андриса и его спутников.
- Игрушка! - прокричал Рузе в ухо пленника. - В Филадель-
фии заказывали по особым чертежам. Скорость - фантастичес-
кая. Может погружаться и идти на небольшой глубине несколько
часов. И заметьте: это не какое-нибудь безобидное спортивное
суденышко, у него на вооружении новейшие реактивные торпе-
ды-молнии, способные отправить ко дну крупный военный ко-
рабль.
- Вижу и удивляюсь, - отозвался Андрис. - Оказывается, в
этом "тихом" океане водятся и такие аллигаторы...
Пронзительный вой моторов постепенно стих, хотя скорость,
видимо, не уменьшалась, а увеличивалась. Андрис, приподняв-
шись, попытался выглянуть за щиток и тотчас, словно ударом
могучей ладони в лицо, был отброшен обратно в кресло. Теперь
судно совсем вышло из воды и, выпустив подводные крылья,
неслось, еле касаясь поверхности: где-то в глубине корпуса
глухо ворчали сверхмощные двигатели.
- Вы обратили внимание на название? - спросил Рузе. -
"Нифльгейм" - ведь это из древненемецкого эпоса взято: таин-
ственная подводная страна нифлунгов или нибелунгов, злобных
карликов, стерегущих скрытое сокровище. Вполне во вкусе на-
цистов, любителей подобной старонемецкой бутафории. Только
совсем не бутафория это, ox! - не бутафория...
- Вы-то как сюда попали, Мишель? - спросил Андрис.
Рузе-Козлов помолчал.
- Длинная и очень грустная история, - сказал он с привыч-
ной, характерно-горькой усмешкой, которая сама уже говорила
многое. - Я родом из Сормова, сборщиком работал там на су-
достроительном заводе. Ну, началась война, мобилизовали ме-
ня, и попал я в авиационное училище. Потом - фронт. В одном
из первых воздушных боев сбили меня под Орлом. Лагерь для
военнопленных. Бежал. Поймали меня и попал я во второй ла-
герь-еще хуже. Опять бежал. Снова поймали и водворили в тре-
тий лагерь - совсем уж какой-то девятый круг дантова ада. И
тут, скажу вам правду, не выдержал режима я, смалодушничал и
оказался во власовском формировании. До фронта дело не дош-
ло, долго болел. А тут и войне конец. И снова оказался я в
лагере, на этот раз - для перемещенных лиц. И снова побоялся
ответ перед Родиной держать и очутился за океаном, в специ-
альной школе, сами догадываетесь, какой. Когда раскусил, что
это такое - удрал. И пошло носить меня по белу свету...
Перед Андрисом развертывался крестный путь эмигранта, че-
ловека без родины. Бродяжничество по Штатам, полуголодное
существование. Какая-то уголовщина, тюрьма. Венесуэла - воз-
душный извозчик на летающих гробах захудалой авиагрузовой
компании. Старатель, потом охранник на алмазной каторге...
- Словом, стал я тем, что в Турции называют "караязиджи"
- человеком черной судьбы.
- А вы и в Турции были?
- Спросите, где я не был.
- Сколько же вам лет?
- Пятьдесят с лишним.
Андрис глядел на него пораженный: он думал, что Рузе око-
ло семидесяти. Лицо - руины, совершенные руины, изглоданные
временем, выжженные солнцем тропиков. Тело еще крепко, но
плечи пригибает к земле тяжкий груз пережитого. Эх, бедола-
га! Не сладок, видно, хлеб чужбины...
- Одно время мне повезло, - продолжал свою исповедь Рузе.
- Попал я к одному почти соотечественнику, мсье Корганову,
французу русского происхождения, который занимался поисками
затонувших сокровищ. Профессия не новая, таких в старину на-
зывали "рэкменами". Была у него карта, якобы подлинная, на
которой морские клады обозначены, держал он ее за семью зам-
ками. И стал я акванавтом. Ну, ничего, этот Корганов обхо-
дился хорошо и платил прилично, обещался даже взять в долю.
К несчастью, карта оказалась липовой, такие в Америке можно
приобрести за полсотни долларов. И вылетел мсье Корганов в
трубу, как и полагается порядочному человеку...
- А потом?
- Тут и очутился я в когтях герра Вебера. Он вербовал лю-
дей для работы на секретных подводных рудниках. С моим опы-
том акванавта-глубоководника я для него находкой оказался.
Подписку с меня взяли, я уже об этом говорил. Плата большая,
контракт на год, по окончании срока - премия. Соблазнился я
- и попал в западню. Ведь я уже шесть месяцев, как божьего
света не видел. И (Рузе нагнулся к уху Андриса) не ручаюсь,
что его увидят те, кто работает там, внизу, в кратере, в вы-
работках.
- Почему?
- А как кончается контракт, тем, кто не хочет его прод-
лить, устраивают прощальный ужин. Коньяк, шампанское, омары
и все такое прочее. Ну, конечно, веселье: завтра - денег
полные карманы, завтра свобода, доставка на сушу. Но я по-
дозреваю, - шепотом продолжал Рузе-Козлов, - что эти люди
наутро не просыпаются...
- Какой ужас!
- Да, вот такие дела, молодой человек. Если бы не это
ЧП...
- Какое ЧП?
- А то, что вы мне буквально на голову свалились, когда я
ремонтировал наружный люк входного шлюза. Благодаря этой ис-
тории я сижу теперь рядом с вами и солнышко увидел в послед-
ний раз, может быть...
- Вы думаете? - у Андриса холодок пробежал по спине.
- Чего думать, понятно все. Тут не церемонятся. Дорого бы
я дал, чтобы узнать, что у этой орясины в пакете.
- Генуг дер ворте*, - донеслось с кормы.
- У, сатана, прислушивается! - с досадой сказал Рузе. -
Ну, я сейчас заткну ему рот!
Он открыл шкафчик под щитком и вытащил большую оплетенную
флягу и упакованные в целлофан сэндвичи. Сделав изрядный
глоток, он протянул флягу Андрису:
- Вот, подкрепитесь, да и перекусите кстати...
Судя по тому, как обожгло пищевод и перехватило дух, это
был крепчайший ром. У Андриса сразу закружилась голова.
- Эй Вилли, тринкен! - крикнул, оборачиваясь, Рузе.
- А-а, шнапс! - осклабился немец и, придерживая кобуру,
полез на нос.
- Теперь он "выключен" по крайней мере на два часа, - за-
метил Рузе, когда немец вернулся с флягойк себе на кор-
му. - Можно без помех поговорить.
- Прежде всего, нужно подумать, что делать, - сказал Анд-
рис, кладя руку ему на плечо и заглядывая в глаза. - Ведь
ясно, что там, куда мы направляемся, ни меня, ни вас не ждет
ничего хорошего. Вот и следует сообразить, как нам выпутать-
ся из такого положения, с наименьшими, как говорится, поте-
рями. Не так ли, старина?
- А знаете ли. Лепет, - отвечал Рузе, видимо, тронутый
этим по-человечески дружелюбным прикосновением и теплотой
тона, - знаете, ведь мне уже все равно... Так я устал от
этого звериного бытия, от этого вечного осадного положения.
Кажется, стреляй в меня - не шелохнусь. Лег бы - и заснул,
навсегда...
- Ну, зачем же такая безнадежность... - пытался ободрить
собеседника Андрис.
- Нет, парень, - продолжал Рузе, - я за время своих ски-
таний образовался, если можно так выразиться. Ведь я в суро-
вейшие испытания жизни, в войну, выброшен был совсем юнцбм.
И долго жизнь на мне зубы вострила, пока я своим умом дохо-
дить стал - что к чему. Даже газеты почитывать стал. Попа-
лась мне как-то статья некоего мистера Меджериджа о нашей
цивилизации. Как он выложил в ней все невзгоды человечества!
Как он охал над нашей, то есть ихней цивилизацией, кото-
рая-де приходит в упадок, гниет, бедняжка, и вот-вот готова
испустить дух под коленом красного призрака. Много таких
плакальщиц развелось сейчас в "свободном мире"! А я сыт этой
цивилизацией по горло. Я ненавижу самый звук этого лживого
слова. По мне сдыхай, старый пес, туда тебе и дорога! - за-
кончил Рузе с озлоблением.
- А дальше?
- И мне пора туда же. Но перед последним вздохом хотя бы
на час увидеть родную землю, подышать воздухом ее полей,
взглянуть на ее города и людей, услышать русский говор... Но
это невозможно.
Андрис смотрел на него с глубоким сочувствием, ему каза-
лось, что перед ним... Садко, все потерявший и ничего не на-
шедший, тот самый былинный скиталец, который сидит у царя
водяного в подводном царстве, и -
С думою смотрит печальной,
Как моря пучина над ним высоко
Синеет сквозь терем хрустальный.
Как-то на вечере самодеятельности на "Академике" один
практикант читал эту поэму Алексея Константиновича Толстого,
и сейчас красочные ее образы снова возникли в его памяти.
Морской царь сулит Садко в жены своих дочерей и сокровища,
каких не найдешь и в "хваленых софийских подвалах". Но Садко
ничто не мило, он тоскует об утраченной родной земле:
Что пользы мне в том, что сокровищ полны
Подводные эти хоромы?
Увидеть бы мне хоть бы зелень сосны!
Прилечь бы на ворох соломы!
Богатством своим ты меня не держи;
Все роскоши эти и неги
Я б отдал за крик перепелки во ржи,
За скрип новгородской телеги!
Бедный Караязиджи!
- Не отчаивайтесь так, Михаил! - сказал он, крепко сжимая
его руку. - Родина карает измену, но она умеет, матушка, и
прощать...
- Вы думаете? - Козлов Kpyrq*повернулся к нему, и лицо
его осветилось вспыхнувшей надеждой. - Неужели?
- Я знаю примеры, когда у нас прощали более запутавшихся
людей.
- Правда? И если нам удастся выпутаться из этой истории,
вы поможете мне?
- Если нам удастся попасть на борт "Академика", то даю
вам честное слово коммуниста, что будет сделано все возмож-
ное. Наш начальник экспедиции, Евгений Максимович Кудояров,
очень влиятельный человек, депутат Верховного Совета.
Козлов как будто переродился.
- Понимаете, Андрис, - горячо и сбивчиво заговорил он, -
ведь вы мне возвращаете жизнь. Правда, настоящий бизнесмен
не дал бы сейчас за нее и ломаного цента... Но мы выпутаем-
ся, я верю - выпутаемся... Ведь вы не то, что я, вы - счаст-
ливчик. Вы оказываетесь на положении бедствующего в открытом
океанеи спасаетесь. Да как! Вы оказываетесь за бортом,- как
это произошло, я так и не могу понять, - и оказываетесь над
станцией, именно в тот момент, когда я находился снаружи у
люка. Совпадение маловероятное. Но оно происходит! Это не
чудо. Чудес не бывает. Просто один бесконечно малый шанс из
числа со множеством нолей. Нельзя смешивать невозможное с
необычайным.
- А что вы считаете невозможным?
- Воскрешение из мертвых.
- Э, теперь возможно и это. Так вероятно воспримут мои
товарищи встречу со мной... Если, разумеется, я останусь
цел.
- Ну, скажем такую вещь: находясь в Москве, вы стреляете
в воздух и попадаете в человека, живущего в Нью-Йорке. Это
исключено. Но я знавал капитана, которого смыло за борт во
время шторма, и отсутствие его было замечено только через
несколько часов. Судно в непроглядную ночь направилась на
поиски. С таким же успехом можно было искать блоху в южноа-
мериканских пампасах, но через несколько часов его подобра-
ли.
Я хочу, чтобы и на мою долю выпал такой же шанс. Я хочу
на Родину, Андрис. С момента, когда я лишился отечества, я
стал "караязиджи", все несчастья посыпались на меня. Судьба
как бы мстила мне за измену Родине. Всякий, будто бы счаст-
ливый, случай оборачивался злой издевкой. Когда я был на ал-
мазной каторге, мне попался камень, который мог бы обеспе-
чить сотни людей на всю жизнь. Мне удалось утаить его. Но
тут я заболел желтой лихорадкой, а когда оправился, у меня
появились провалы в памяти. Я забыл, куда спрятал камень. Я
надолго стал непригоден к работе, и меня выбросили в чем
мать родила... Вот так-то.
- О, шен Марлен! - донеслось с кормы. Ром, видимо, изряд-
но подогрел настроение стража.
- А если?.. - спросил Андрис, кивнув в сторону ничего не
подозревавшего немца.
- Из этого ничего не выйдет, я уже думал. На карте, кото-
рая у меня, обозначен только путь к материку, а там - на
сотни километров непроходимые джунгли. Горючего - только в
обрез до базы. Нужно идти туда, а там посмотрим, как обер-
нется дело.
- Ну, что ж, - сказал Андрис, - посмотрим, какую смерть
они варят там, на своей кухне... Не будем форсировать собы-
тия. Кстати, вы так и не сказали мне, что же добывает под-
водный комбинат, который мы покинули?
- Я и сам не знаю. Возможно, уран из морской воды. Но я
читал, что у японцев такой патент уже есть. Может быть, чер-
ные алмазы. А может, и что-нибудь другое: Но во всяком слу-
чае такое, что предназначается не для доброго дела.
- Итак, решено, идем на материк. Руку, товарищ!
Крепкое рукопожатие скрепило союз, заключенный в столь
необычной обстановке. И было пора: на горизонте показалась
земля. Глиссер с бешеной скоростью несся к берегу, на кото-
ром за линией прибоя, разбивающегося на рифах, уже явственно
обозначалась хмурая темно-зеленая стена мангровых зарослей.
Андрис думал, что они пристанут здесь к берегу, но судно,
не снижая скорости, врезалось в эти заросли, и они очутились
в реке, которая впадала в океан и текла под темными сводами
густо-зеленых древесных крон.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг