Саткрон отлип от ствола и выпустил ладони, которые прятал
под мышками, протягивая руки вдоль туловища. Дрэян чуть не
упал: вот уж не знал, что Саткрон так легко поддается влиянию.
Если бы она прибавила к своему приветствию "мальчики", этот
приятель, наверное, и сам бы навытяжку встал...
- Не хотите пообщаться с нами, Танрэй? - продолжал
расшаркиваться чудак-Хадд. В самом деле, если т не брезгуешь
обезьянами, почему бы тебе не постоять с нормальными людьми,
пусть и не слишком почитаемыми в нашем дурацком обществе?!
Она допустила мимолетную растерянность, но сейчас же
сгладила ее очаровательной, с ямочками на щеках, улыбкой:
- А почему вы не войдете внутрь?
Саткрону тоже захотелось выделиться перед нею:
- Там, атме, слишком много народу. Мы подождем, пока
кто-нибудь еще захочет малость прогуляться - и пойдем заместо
них...
- Вместо них, - машинально поправила она и, тут же
опомнившись, смутилась.
Надо ж, а! "Атме"! Когда это Саткрон успел наволчиться?!
Ладно бы по-орийски - "атмереро", то есть, "дух" или, там,
"душа", а то на дурацком синтетическом, то ли "дух", то ли
"учитель"... Вот подлизывается, красавчик!..
Хадд тут же представил ей всех четверых своих друзей,
причем Дрэяна назвал вторым, после Саткрона. Ну и зима с ним:
свое-то имя он вообще сказал в конце... Вряд ли, конечно,
училка кого-то запомнила. А может, как раз таки и запомнила:
профессия у нее такая...
Танрэй с ними, с юнцами-переростками, было неуютно. Пусть
она и постарше них на годик-другой, но кажется моложе. Да и
внешний вид ее не сочетается с их мрачным обмундированием. Это
как если белая чайка отобьется от стаи да затешется к черным
альбатросам на побережье Оритана. Те, правда, уже давно
заклевали б ее насмерть, а тут дело другое - кланяться
приходится. А ну как замолвит словечко перед муженьком: есть,
мол, такие славные ребята, ты не смотри, что выглядят
вызывающе, зато весьма (видите ли, обожают училки это свое
"весьма") вежливые и приличные мальчики. Сама кротость. А тот,
глядишь, и поверит. Не может же он сунуть нос под каждую
крышку! И про дикарей, в конце концов, он ей верит...
Немного поулыбавшись их комплиментам, девушка отыскала
благовидный предлог и вырвалась в амфитеатр.
- Нет, ну ты глянь на эту рожу! - снова не удержался Дрэян,
указывая Хадду на аборигена, с неодобрением наблюдавшего за
всей только что происшедшей сценой. Такое ощущение, что до этой
макаки что-то дошло.
- Да заткнись ты, не порть дело! - выразился Саткрон,
благодаря Хадду, похоже, решивший, что имеет большую важность в
группе, чем он, Дрэян.
Хадд сверкнул на обоих темными глазами.
Прилетевшая с Оритана балетная труппа с успехом выступала
перед зрителями; правда, работников средств массовой
коммуникации видно не было.
Ал сидел между Паскомом и слегка хмельным созидателем. На
лице его томилась вселенская скука, и если он не зевал, то лишь
из приличия. Кронрэй что-то бормотал возле его уха, а тот с
досадой уклонялся от него и поглядывал на сцену.
Это было единственное помещение с изолированным куполом,
дабы музыка, звучавшая в нем, не мешала всем остальным и в то
же время не перебивалась посторонними шумами.
Лучшее, что можно было бы сделать в создавшейся ситуации -
встать и пойти спать. Завтра его ждет обычный рабочий день. И
все же Ал предпочел оставаться на месте. Находясь здесь, он мог
понаблюдать сразу за всеми жителями города и сделать
определенные выводы. Еще астрофизик подумал, что время сейчас
для этого самое что ни на есть благодатное: все держатся
естественно и никто никому ничего не должен. Здесь нет
высокопоставленных особ, перед которыми народ лицемерит и юлит,
а "дети природы" еще даже не научились этому. Таким Оритан был
раньше, такой была цивилизация, которую помнили Ал и Паском.
Казалось, что все с головой ушли в созерцание балета, но
астрофизик, направляя мысленную энергию то к одному, то к
другому, чувствовал, как далеки многие от этого места. Алу не
удавалось угадать лишь того, о чем думает Паском, но ему
казалось, что старик-кулаптр тоже наблюдает. О, за пятьсот лет
он накопил очень много опыта, не чета им всем...
Ал поставил локоть на поручень трона и подпер голову,
ноющую в переносице, пальцами. Тело, измученное жарой, молило
об отдыхе. Он подумал, что после двух часов все же вернется
домой и приведет сюда жену. Вдвоем с нею ему будет куда легче.
Астрофизик прикрыл глаза и представил Танрэй такой, какой
видел ее некоторое время назад - свернувшейся на постели мягким
клубочком и обнимавшей руками одну из многочисленных маленьких
подушек. Иногда он воспринимал ее как картинку, куколку,
хорошенького зверька, а не как живого человека и женщину. Ал
усмехнулся. Наверное, это потому, что на самом-то деле он
помнит ее совершенно другой Танрэй. Он помнит и любит именно ее
"куарт". Странно, конечно, что приходится вот так разделять по
сути одно и то же...
Блуждавшая вне его мысль о Танрэй внезапно столкнулась и
переплелась с ее собственной мыслью о нем. Словно наматываемая
на катушку нить, она повлекла молодую женщину в нужном
направлении. Им не обязательно было видеть друг друга. По сути
дела, она чаще всего могла бы вообще молчать, как молчит со
своим супругом Ормона, только Алу не хотелось бы повторять
стиль жизни друга и его жены. Не слышать мелодичного, ласкового
голоса Танрэй - это потерять многое. Да и она не могла бы
разобраться в нем без слов, даже при условии, что оританяне
умеют скрывать ненужные мысли и отцеживать основное...
Не поворачивая головы, Ал видел, как она с улыбкой крадется
к его трону. Еще шажок... еще... Он не пускал к ней больше ни
одной мысли, чтобы не испортить общую игру. Наконец теплые
ладошки закрыли ему глаза.
- Привет, малыш! - сказал он и притянул ее к себе.
Танрэй засмеялась и спрятала лицо у него на шее. Дыхание
жены приятно защекотало ухо, и Ал поцеловал ее. Она заглянула
ему в глаза. О, Природа! Вечно юное существо, которое не
торопится взрослеть!.. Неужели все это - последствия того...
пятьсот лет назад... Последствия его промаха... Но ведь у него
не было ни возможности, ни времени что-то предпринять тогда.
Никто не знал ни дня, ни часа, когда впрыгнет беда. И беда
застала их всех врасплох... Цивилизация была к этому не готова.
Не готова. Ал вздохнул. Лучше бы и он забыл все... Так было бы
легче...
"Ты и так все забыл, братишка! - прозвучал в голове
отчетливый голос Сетена; экономист был где-то неподалеку и
читал даже те его мысли, которые Ал пытался утаить. - Твой мозг
ПОМНИТ только то, о чем рассказал тебе кулаптр. Разум твой
принял это на веру и нисколько не сомневается, что так оно и
было... А знаешь, почему он принял все это на веру, братец?
Твоя душа помнит истинно, только твоя душа. Так что давай, не
расслабляйся и не думай, что наша маленькая сестренка в чем-то
проще тебя!"
Ал отогнал от себя навязчивого друга, словно
проголодавшегося и жаждущего крови москита. Он схватил за руку
Танрэй и повлек к выходу. Затесаться туда, где много, много
перемешанных мыслей. Туда, где Тессетен долго поблуждает
прежде, чем залезет под его черепную коробку.
- Куда мы?! - едва поспевая за ним (то ли дело ее крошечные
шажки, а совсем другое - размашистые и стремительные шаги Ала),
спросила она.
- Потанцуем.
- А что же Солондан? Он больше подошел бы для посиделок
кулаптру и созидателю - по возрасту, я хочу сказать! - злорадно
осведомилась Танрэй, представляя, сколько уже часов ему
пришлось протирать брюки.
- Солондан?! - хмыкнул астрофизик. - Солондан, как пить
дать, лежит сейчас дома с градусником во рту и придумывает, чем
бы помучить Паскома завтра... - он поднял глаза и увидел прямо
над собой огромный осветитель. - От этих дурацких ламп только
жара и москиты. Скорее бы уж наступило два часа...
И тут, словно вняв его мольбам, свет повсюду погас и
одновременно заиграла медленная раздумчивая мелодия знаменитого
композитора-северянина.
- Два часа! - игриво склоняя голову к плечу, сказала
Танрэй.
Ал задумчиво улыбнулся, даже не услыхав ее. Музыке было не
меньше пятисот лет... Что-то внутри действительно помнило ее.
"Ты зря издеваешься, Сетен. Я почти ничего не забыл"... Кроме
одного: Тессетен сказал что-то там о душе. Не о "куарт" едином,
а о душе... Разделил...
Он встретился взглядом с Паскомом. Тот прижмурился, а после
указал глазами на небо, но в мысли не пустил...
- Ты не скучаешь по ним? - вдруг спросила Танрэй, которая
не могла ничего этого видеть, потому что танцевала, тихо
покачиваясь в его объятьях и прижавшись лбом к его плечу.
- Что? - отвлекся Ал и опустил к ней лицо.
Она подняла палец к созвездию Большой Чаши, но положения не
изменила. Он рассмеялся и ласково встряхнул ее.
- Они нас подождут. Они ждут тысячи лет и подождут еще...
- Еще тысячи?
- Нет, зачем же? Наверняка меньше! Они дали мне обещание...
- Какое?
- Нас с тобой ждет большое будущее...
- В смысле, длинное?
- А вот этого они не уточняли, - Ал видел, что она просто
дурачится. Он нисколько не сомневался, что до вершины пирамиды
осталось совсем чуть-чуть. Женщины любят все драматизировать. А
с вершины пирамиды до звезд рукой подать.
- И ты веришь в это? Я думала, что лишь гадалки пользуются
доверчивостью людей и приписывают звездам голоса, а оказалось,
не только. Некоторые астрофизики тоже не прочь увидеть в
небесах нечто такое, что недоступно простым смертным...
- Ты и сама видела то, что видел я и что недоступно простым
смертным. Смертным с невооруженным глазом...
Она промолчала. Ал ощутил, что она запечалилась, и добавил:
- Малыш, а малыш! Слышишь меня?
Танрэй кивнула, не отрываясь от созерцания его и своих
туфель.
- Кроно бессильно перед языком звезд. Именно ты, именно это
передашь ты тем, кто придет после нас. Возможно, нам самим...
- Ал!..
- Ты сможешь! - перебил он. - Это нужно!
Она покачала головой.
- Не мучай ее, Ал! - вдруг услышал он за спиной безучастный
металлический голос.
Ормона. Великолепная холодная Ормона в "змеиных" доспехах,
с копной блестящих, иссиня-черных волос, брошенных на грудь
через плечо. Она умела подходить к нему неожиданно.
Ал почувствовал себя неуютно. Он знал, как расценивает его
замешательство жена, но не хотел признаваться в своих слабостях
ради того, чтобы переубедить и успокоить ее. Сложно объяснить
свои ощущения человеку, который все равно не захочет тебе
поверить. Ей отраднее будет гадать, права она или нет. Да,
женщины - существа сложные. Сложнее звезд, сложнее самой
вселенной. Они сами как вселенная, одновременно привлекательная
и недоступная пониманию. Другое дело - Ормона. Жена Сетена
непонятнее любой вселенной...
По отношению к Ормоне он испытывал смешанные чувства: с
одной стороны - восхищение, как профессионалом и вообще очень
умным человеком; с другой - необходимость воздвигать барьер на
границе, которую она то и дело пыталась нарушить. Кроме того, в
ней было столько мужского, что Ал опасался даже представить
свои действия в случае каких-либо кардинальных телодвижений с
ее стороны. Как бы то ни было прискорбно, лидер миссионеров
вынужден был признаться самому себе: вечный оптимист и
"везунчик" Ал просто-напросто пасовал перед женой Тессетена. Но
только себе! Никакой мужчина, находящийся в здравом уме, не
покажет своих слабостей кому бы то ни было, даже собственному
домашнему животному.
- Ты вряд ли выжмешь из нее больше, - продолжала
бесстрастная красавица, глядя ему в глаза и не улыбаясь. -
Нельзя требовать у гипсовой статуи вековечности мраморной
скульптуры. Синтетический язык словесника Дантипада - вот ее
предел...
Ала захлестнула вьюга яростных мыслей жены, которая что
есть сил сдавила пальцами его плечи и едва сдерживалась, чтобы
не уронить достоинства и не вцепиться в узкогубое лицо Ормоны.
Кроме того, он отчетливо видел, что половина обвинительных
выпадов адресовалась ему: "Почему вместо того, чтобы поставить
кобру на место, ты силишься усмехнуться?! Или... ты согласен?!
Согласен с нею, да?! Ах, ты так и будешь молчать? Ты только со
мной так смел, а Тессетен был прав, называя тебя болтуном! ".
- Тебе, Ормона, не кажется, что вмешиваться в чужой
разговор нетактично? - не выдержав, прошипела она.
Та проигнорировала ее слова. К слову надо заметить, что
Ормона ни разу в жизни еще не обратилась прямо к ней. Она
протянула руку Алу, показывая, что тоже желает потанцевать
вместе с ним.
- Ничего страшного, Ал, - завладев им, произнесла жена
Сетена. - Мыши серы, в темноте их не видно, а потому у них
больше шансов не быть схваченными какой-нибудь совой. Она
права. Не мучай ее...
Ал взглянул на Танрэй. Та отступила, и кровь ударила ей в
голову. "Ты молчишь, когда меня вот так оскорбляют?! Куда
подевался твой убедительный язык?! Ты согласен с этой гидрой?!
Ну, добро же, звездочет!..". Астрофизик ощутил, что Ормона
прервала мысли Танрэй, и те больше не достигают его мозга. Он
отстранился, но жена Тессетена с улыбкой превосходства приникла
к его груди и развернулась так, что отсекла их друг от друга.
Тем временем Танрэй уже бежала прочь. И он ничего так и не
сказал.
Получилось так, что "тес-габам" и группе дикарей пришло в
голову возвращаться в амфитеатр одновременно, словно кто-то,
управлявший судьбой тех и других, бросил две кости, и на обеих
выпало по шестерке. И они неизбежно скучковались возле довольно
широких ворот входа.
У Дрэяна даже голова закружилась от удачной перспектив
как-то поддеть неприятеля. Раздумывать он не стал и в общей
толчее хорошенько ткнул его локтем в поддых. Абориген
возмутился, но начало потасовки тут же пресекла охрана, которая
состояла из оританян и местных молодцов. Хадд и вождь противной
стороны вмешались и утихомирили разбушевавшихся юнцов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг