не участвовала, что, возможно, было и к лучшему. Не то пересчитывали бы сейчас
и его покойничков.
Словом, подставили Ящера наилучшим образом! И подставил тот, на кого я
и думать не мог. Верно говорят, старость - не радость, и, дожив до седин,
Васильич все-таки осмелился сыграть роль хитроватого бонапарта. Заработав
деньжат и новые погоны, надумал устранить все опасные фигуры разом. В сущности
его можно было понять. Я держал его за кадычок уже на протяжении девяти лет.
Обретший силу лось решил взбрыкнуть рогами и стряхнуть волка. Не его беда, что
не вышло. Парни, подкатившие к ресторану на броневиках, действовали вполне
решительно. Громил Каптенармуса они, скорее всего, не заметили, отмахнулись,
как от мух. И не наткнись ребятки на снайперов Дина, на злой прицельный огонь,
все бы, конечно, склеилось наилучшим образом, и не сидел бы сейчас Ящер на
загородной даче у Марьи, выложив ноющую ногу на табурет. Некогда было Васильичу
просчитывать лишние варианты, спешил старичок, да и не мог не спешить. Очень уж
шустро я подгонял его в последние деньки. Потому и сел генерал в лужу. То есть
должен был сесть. На этот случай как раз были приглашены Каротин со своим
замом. В эту самую минуту с ними обстоятельно беседовал Гонтарь. В скользких
ситуациях удобнее держать адвокатов поблизости. Все равно как кастет в кармане
в безлунную ночь. Все вместе они сочиняли красивую легенд удобряя ее
многочисленными алиби и лжесвидетеле ми. Зная, что с делом эта команда
вундеркиндов справится, я полулежал в кресле, занимаясь своим невеселыми
расчетами.
Томочка тем временем покончила с лечебным массажем, вопросительно
глянула на пациента. Ущипнув ее за ушко. Дин ласково кивнул на дверь.
- Спасибо, золотце. Иди отдыхай.
Отдыхать ей, по всей видимости, не слишком хотелось. Она и слово-то это
понимала, наверное, очень по-своему. Однако со старшими не спорят, и Томочка
послушно продефилировала к выходу. И тотчас тренькнул звонок, которого мы ждали
с таким нетерпением. Взяв трубку, Дин пробурчал кодовую фразу, зажмурившись,
выслушал доклад абонента. Красноречием докладчик не страдал, - уложился в
какой-нибудь десяток секунд. Отключившись, Дин взглянул на меня заискрившимся
взором.
- Вот незадачка-то! - в голосе его звучало злорадство. - Грохнули
нашего Васильича. Только что. Прямо на выходе из конторы.
- Что ты говоришь! - я покачал головой. - Надеюсь, мерзавцев задержали
на месте?
- Увы... Какой-то подлюка-снайпер. Пока даже не выяснили, откуда он
стрелял.
- Жалко. Славный был старикан, хитрый! - я кивнул Хасану, единственному
из нас троих ходячему.
- Налей, Хасанушка. Выпьем за упокой души грешной. Все ж таки пользы от
генерала нам было немало.
Мастер заплечных дел метнулся к буфету. Мы зазвенели рюмками. Последний
глоток "Мартини" еще не достиг желанного финиша, когда телефон зазвонил
вторично.
- Бьюсь об заклад, это Сережа!..
На этот раз трубку взял я. Держа на расстоянии от уха, сухо
прокашлялся.
- Слушаю тебя, милый.
- Это я, Павел Игнатьевич... .
Я не ошибся. Это и впрямь оказался Сережа, первый зам нашего Васильича.
Путано, но твердо, свежеиспеченный начальник управления внутренних дел заверял
меня в своем дружеском расположении, поминал старые добрые времена, горько
сетовал на случившееся. И не очень понятно было, что подразумевает он под
случившимся - кончину своего шефа или стрельбу в ресторане. Но как бы то ни
было, говорил он то, что я желал услышать. Вассал припадал к трону и лобызал
руку, прося монаршей милости. Я проявил великодушие, и искомую милость в виде
моего благословения новый начальник, разумеется, получил. Сережа еще не был
генералом, но очень хотел таковым стать. А еще он хотел быть живым. Завтра и,
если можно, послезавтра. Мое "можно" он услышал.
- Наливай по второй, Хасан, - я положил трубку.
- Власть выразила лояльность. Стало быть, ничего не было. Ни в "Южном",
ни в "Харбине". Мы чисты и невинны, аки агнцы.
Хасан с готовностью кивнул, паучье личико палача сморщилось в
жутковатую гримаску. Дин однако продолжал хмуриться. Его мало интересовала
реакция властей. Зная этого парня, легко было догадаться о том, какой огонь
сейчас пышет в груди бывшего диверсанта. Он жаждал расплаты за потерянных
ребят. Одного Васильича ему было мало, и, понимая это, я наперед прикидывал,
кого еще можно будет сдать на заклание нашему Молоху.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В жизненной коллизии любой
жалостью не суживая веки,
трудно, наблюдая за собой,
думать хорошо о человеке.
И. Губерман
И вечный бой!
Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль...
Не про кобылицу, - про нас поэт писал! Истинно про нас! Уж на
окаянные-то деньки он нагляделся вдосталь. На допросах, говорят, сиживал. До
лихости и лютости Демьяна Бедного, конечно, не дорос, но сие, как говорится, не
каждому дано.
Когда Петр Великий (тогда еще великим не являвшийся) самолично повелел
рубить головы опальным стрельцам, кое-кого, должно быть, тоже основательно
прослабило. Сталью кромсать по живому - это вам не где-нибудь в мясницкой
хозяйничать. Тут не нервы нужны, а полное отсутствие оных. Почитайте-ка того же
Сансона. На совесть работали братишки! Аж, плечи по ночам ломило. Впрочем, не о
них речь, - о нас. Первая и главная печаль заключалась в том, что роздыха в
ближайшие дн1и и недели нам не обещалось. Подобно блоковской кобылице я
вынужден был мчаться и мчаться, ибо малейшая задержка грозила потерей качества,
а остановка могла и вовсе лишить всех боевых фигур. И потому я действовал - без
остановок и задержек.
Первый, кого я навестил тотчас после бойни в "Южном", был Серафим. По
моим сведениям, обладатель старорусского и вполне мирного имени был коронован
лет семнадцать или девятнадцать назад. Вор, что называется, со стажем. Впрочем,
когда пробил роковой час, не сумел защитить ветерана и стаж. До поры до времени
Серафим и впрямь пользовался уважением в определенных кругах, но эти же самые
круги его, в конце концов, и схавали, предварительно обмазав маслицем, сдобрив
щепотью соли. Очень уж ревностным слыл Серафим приверженцем старых порядков.
Все статьи воровского кодекса истово соблюдал, столь же строго спрашивал с
других. Старик был непонятен молодым, старик внушал откровенную неприязнь. Да и
как было любить такого, если по сию пору Серафим не обзавелся мало-мальски
приличными хоромами, вместо "БМВ" катался на старенькой "копейке", аппаратуре
"Джи-Ви-Си" предпочитал отечественный катушечный "Маяк". В общем, с норовом был
старичок. За что и оказался не у дел. Юные помощники тянулись к новому и
светлому, не чураясь по локти погружать руки в сверкающее злато, брезгливо
щурясь на ветхозаветное. Пройдохи вроде Микиты и Дракулы не желали больше
тусоваться на потайных клоповниках. Яркими мухоморами вокруг городов вырастали
каменные замки, крытые черепицей двух- и трехэтажные котеджики. Отечественные
машины все более превращались в диковинку. Раскормленные краснощекие депутаты в
паузах между зевками и ковырянием в носу вякали о росте уровня жизни, в
качестве примера кивая за окна, где щеко-тил тучи золотистый шпиль
"Макдональдса", а армии патрулирующих по улицам лимузинов отжимали к бровкам
реденькие "Жигули" с "Москвичами". Жить стало лучше, жить стало веселее...
Кажется, сие было произнесено в славном тридцать седьмом - в год быка в год
рыка исполинов и мычания ягнят. И снова на землю бычьей тушей наползал
девяносто седьмой. Заброшенным в небо прожектором сверху подсвечивала иноземная
комета. Любопытствующим инопланетянам давалась возможность в подробностях
лицезреть бузящих землян. Век двадцатый, напроказивший, как в сумме предыдущие
девятнадцать, спешил умыть руки, сдавая эстафетную палочку пасмурному сменщику,
и тот уже егозил ногами у порожка, спеша предъявить человечеству санкцию с
подписью Всевышнего. На землетрясения и катастрофы, на спид с энцефалитом, на
цунами, войны и смерчи. Не случайная записка, - документ! Так что прочтите и
распишитесь. А после ответьте за базар, человеки! Потому как опустили планету.
До последнего петушиного уровня опустили.
Телохранителей у Серафима практически не водилось. Сидел какой-то
мужичонка в прихожей, вычищал импортным складнем грязь из-под ногтей, а более
никого поблизости не наблюдалось. На всякий пожарный Гонтарь остался подле
любителя гигиены, а я прошел прямиком в гостиную.
Хозяин, действительно, оказался на месте. Уже добрый знак, поскольку
многие после моих звонков начинают спешно собираться в какие-то загадочные
командировки. Серафим был не из таких. Подобно основной массе российских
пролетариев, терять ему было совершенно нечего.
К моему приходу, впрочем, приготовились. На столе, застеленном
простенькой скатертью, возвышалась бутылка "Абсолюта", рядом поблескивала
трупиками сардин вспоротая консервная банка. И все! Скромно и достойно. Ни тебе
омаров с оливками, ни икры с заливным. Сам хозяин выглядел подстать столу. Ни
цепей, ни перстней. Всю истинную красоту Серафима можно было лицезреть либо в
баньке, либо на фотографиях милицейских дел. Грудь и спина анфас, руки, кисти,
пальцы и ягодицы. Истинные авторитеты - люди скромные. Все свое ношу с собой, и
нательная картинная галерея в этом смысле удобна, как ничто другое. Тут вам и
православная церквушка, и авангард в виде тварей с раздвоенными языками, и
портреты вождей с грозными лозунгами. Хочешь, молись, хочешь любуйся, а хочешь,
просто читай, образовывайся.
- Что ж... Здорово, хозяин, - я приблизился столу и присел на скрипучий
табурет. Ноющую ступню приткнул к поцарапанной стенке шкафа.
Серафим одарил меня косым взглядом, молча поставил на стол пару
граненых стаканов, налил водки Без амбиций и чопорности - ровнехонько до пола
вины. Вполне мужицкая порция, без перебора.
- За разговором пришел, пей, а кончать надумал, сам выпью. И твою
порцию, и свою. Я хмыкнул.
- Зришь в корень, Серафим. Выпью, если договоримся. Если нет, то
полчасика дам. Ребята подождут.
Кадычок на тощенькой шее уркагана судорожно дернулся. Более ничем этот
сфинкс своих чувств не выдал. Тертый калач! Одних ходок - штук семь или восемь.
В багаже - геморрой, туберкулез с радикулитом плюс прочие медицинские
излишества. Волосики на голове - как шерсть на старой облезлой крыске, лицо
костистое, страшненькое - милое дело для желающих изучать анатомию черепа.
Не желая терять времени даром, Серафим поднес стакан к землистым губам,
жадно глотнул. Не прибегая к буржуйским приборам, подцепил сардинку двумя
пальцами за хвост, ловко перебросил в распахнувшийся рот. Зубов у него было не
густо, и все же кусаться этот джигит еще умел.
- Я тебя слушаю, Ящер. Внимательно слушаю.
- Суть проста. Про сабантуй в "Южном" ты уже, конечно, знаешь, и про
"Харбин" кто-нибудь наверняка рассказывал. Так что обойдемся без лишних
комментариев. С центровыми покончено. Кору и его прихвостней мы тоже положили.
- Ой-ли! - Серафим прищурился.
- Ой-ли, ой-ли, можешь не сомневаться. Осталось, конечно, с полдюжины
недобитых ежиков, но и тем иголки повыдергиваем, если хвост поднимут. Но думаю,
не поднимут. Себе дороже. И с местью поостерегутся. Особенно в том случае, если
место Коры займет уважаемый, солидный дядя.
Хозяин нахмурился. Как всякий пахан, соображать он обязан был быстро.
- Так ты меня в дядьки, выходит, вербуешь?
Я кивнул.
- Точно. Ты, Серафим, волк самостоятельный. В чужую лапту не играешь.
Потому и дело с тобой иметь приятно, хотя, наверное, непросто.
- Непросто, согласен.
- Вот я и толкую! Кора с Танцором тебя обижали. Самым сволочным
образом. И Осман, бывший твой халдей, переметнулся, как только поманили. Так
что не надо мне говорить ни про дружбу, ни про всероссийское тюремное братство.
Есть шакалы, а есть волки, и кто ты, по моему разумению, я уже сказал. Главных
шакалов я убрал, все прочие поджали хвосты. Стало быть, банкуй. Я поддержу.
- Хвосты поджали, говоришь?
- Поджали, Серафим, я отвечаю. Разумеется, ненaдoлгo. Будем тянуть
резину, обязательно зашевелят-c. Потому и нужна помощь. Я в вашем мире все
равно белая ворона, не усижу, а тебя примут с распростертыми объятиями, в ножки
покаянно поклонятся. А кто вовремя ручонок не распахнет - ляжет. Это я тебе
тоже обещаю. Вот, собственно, и все, с чем к тебе пришел. Твое дело - решать.
Серафим подпер голову костлявой рукой, пористый нос его издал шумную
фистулу. Точно паровоз свистнул перед дальним забегом.
- Что хочешь взамен?
- Ничего, - я покачал головой. - Я ведь не покупать тебя заявился. Да
тебя и не купишь. Царствуй и правь, как считаешь должным. Ну, а условия...
условия простые: не затевай серьезных интриг, не ставь подножек. Вот,
собственно, и все. Искоренять вашего брата бессмысленно. Даже чекисты это давно
смекнули. Так пусть уж братвой заправляет вор честный, не из нынешних
проституток. И городу, и мне спокойнее. Сможешь чем-либо удружить, отблагодарю.
Будешь держать нейтраль, тоже не обижусь. Суть проще пареной репы: мне не нужна
буза, а она, если ты откажешься, непременно начнется.
- Начнется, это верно, - Серафим зловеще улыбнулся. - Трон опустел, так
что поползут, охотничики. На крылышках полетят! Со всех сторон!
- Вот и я так полагаю. Охотнички действительно найдутся. Гастролеры из
ближайших волостей, разные господа столичники... - Я глянул Серафиму в глаза.
-А посему вопрос несложный: тебе это надо? Мне нет. Вот и прибирай княжество к
рукам. Время еще есть, - я выложил на стол визитку. - Телефончик моего
человека. Ему и будешь сбрасывать нужную информацию, напрямую со мной не
вяжись. Для тебя же удобнее.
- Я еще не сказал своего слова. Ящер.
- Неужели хочешь отказаться? - я смешливо шевельнул бровью. - От общака
и скипетра? Занятно!.. Я рассчитывал на тебя, Саид.
Он молчал, заставляя меня внутренне скрипеть зубами. Ох, уж мне эта
людская гордыня! Ведь наверняка все давным-давно просчитал и решил! Серафимы -
они издревле на Руси мозгами славились. И все равно! Хочется поломаться, в
важность поиграть!..
- Жаль,, коли откажешься. Признаться, другого такого сыскать будет
сложно. Крашеный пошел народишка, истиной масти, считай, не осталось.
- Зачем же искать?
- Затем, что время поджимает. - Я забарабанил пальцами по столу. -
Сейчас самый момент, Серафим. Упустим инициативу, через недельку, а то и завтра
может быть уже поздно.
Вор продолжал молчать.
- Так как, Серафим? Или действительно решил выйти в тираж?
- Почему же... Только дело твое - не пустяк, с кондачка не решается.
- Согласен. Однако и тянуть опасно. Общачок из "Харбина", сам
понимаешь, реквизирован, но штучка это такая - любые руки обожжет. Передам его
тебе, если договоримся. Считай, окажешься и спасителем, и единственным
владельцем.
- Большая сумма?
- Немалая. Все перевезут, куда скажешь. Мне проблемы с вашим братом ни
к чему.
- Полагаешь, у меня их не будет?
- Ты, Серафим, - иное дело. Для них ты свой, тебя примут. А мне воевать
придется. Не с местными, так с теми, кто приползет со стороны.
- Они и меня попробуют клюнуть.
- Пусть попробуют. Чую, что червячок гвоздиком окажется! - я подмигнул
Серафиму. - Составляй команду, оповещай территории. На первое время можешь
пользоваться людьми Каптенармуса, потом сам обрастешь шерстью.
Серафим кивнул на визитку.
- Так это его реквизиты?
- Точно. Зовут Капа. Парень добрый, покладистый. Если, конечно, не
поворачиваться к нему спиной. Впрочем, встречаться тебе с ним не придется.
Хватит телефона, - я поднялся. - Ну? Надеюсь, мы с тобой поладили?
Серафим с нарочитой медлительностью притянул к себе визитку, поднес к
выцветшим глазам. Все еще продолжал играть в колебания. Но я-то видел, что
старческая водица в его глазах уже вовсю сияла шаловливой рябью. Оживал
ветеран! На глазах возрождался. И наверняка мысленно уже прикидывал, кого и за
что будет брать, кому стоит припомнить старые обиды, а кого разумнее простить
по природному великодушию.
- Что ж, считай, договорились. Но с условием.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг