Он снова и снова возвращался в течение всей жизни к материалам своих
наблюдений, на основе которых им написаны десятки томов, посвященных Азии.
Так что вряд ли стоит сомневаться в закономерности, которая привела и
героев литературных произведений ученого с мировым именем именно сюда, на
край Ойкумены, к восточным и северным ее пределам, а в "Плутонии" даже еще
дальше - в удивительный провал в земной коре с последующим еще более
удивительным путешествием во внутреннюю сферу нашей планеты.
Золотой землей можно назвать Сибирь и Дальний Восток, потому что
именно здесь сосредоточены основные месторождения золота в стране. В. А.
Обручев предсказал золотые россыпи на реке Витим и в других районах. Он
подходил к этому вопросу с позиций человека, понимавшего историю Земли.
Нужно было учесть древние ледники и оледенения, смещавшие наносы, течение
рек, которые перемывали золотоносные пески, направление и само
местоположение древних долин. Оказалось, что на Урале и в некоторых
областях Сибири (так же как, впрочем, и в Средней Азии) реки, за
исключением разве лишь крупнейших водных артерий, текли совсем в других
долинах и лишь много позднее из-за вертикальных поднятий коры они изменили
свое положение.
Затаенная, скрытая до поры от постороннего взгляда энергия поиска
вдруг проявляет себя, оборачиваясь порывом мечты или прозрением. Еще в 1889
году двадцатишестилетний горный инженер Владимир Обручев записывает в
дневнике: "Стоя на высоком нагорье на краю величественной впадины Байкала,
нельзя согласиться с мнением Черского, что эта впадина результат сочетания
продолжительного размыва и медленных складкообразовательных движений земной
коры. Слишком она глубока, слишком обширна и слишком круты и обрывисты ее
склоны. Такая впадина могла быть создана только дезъюнктивными (т. е.
разломными.- В.Щ.) движениями земной коры и создана сравнительно недавно,
иначе ее крутые склоны были бы уже сглажены размывом, а озеро заполнено его
продуктами".
Озарение, неожиданное открытие, противоречащее выводам известнейшего
ученого И. Д. Черского! Но потребуется еще тридцать восемь лет неустанных
трудов и размышлений, чтобы в 1927 году В. А. Обручев смог составить
тектоническую карту всей Сибири, отразив на ней все, о чем мечталось и
грезилось, все, что успел он ощутить в то краткое мгновение своей
молодости, когда довелось ему охватить взглядом склоны гор, поросшие
лиственницей, гладь вод - всю прозрачную перспективу, вдруг взволновавшую
его. Потом он не раз будет вспоминать Байкал - и когда придется ему
открывать миллионолетние секреты истории Алтая, и когда он будет любоваться
застывшим каменным морем Даурии, и когда чистое звучание горных ручьев Саян
будет подсказывать ему новые мысли.
Суть затронутого здесь вопроса в том, что до Обручева многие горные
образования в Сибири считали очень древними, не замечая существенных
изменений за короткое по геологическим масштабам время. В. А. Обручев
открыл новый счет времени. Он убедительно показал, что на древнем темени
Азии уже заметны и даже играют решающую роль молодые тектонические
процессы. Во многих местах, где ему довелось побывать, совсем не так уж
давно приходили в движение большие участки тверди - и тогда, к примеру,
неожиданно опускался участок Санганской степи и на месте его возникал
байкальский залив, который так и был назван: "Провал". Увидеть роль молодых
поднятий и разломов, прочесть и понять эти знаки, словно выведенные
гигантами под холодными небесами Сибири - дугами гор, разломами и огромными
глыбами,- именно это дано было Обручеву.
Лишь однажды, в 1914 году, посетил ученый Алтайскую горную страну, но
этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть поразительное явление,
выведать настоящий секрет этих гор: давным-давно рождены они, но совсем
недавно новые силы привели их в движение, частично разрушили старые
складки, буквально разломили их и местами разорвали. На древнейших
хребтах-складках образовался новый затейливый рисунок, проявились новые
знаки. Их-то и прочел Владимир Афанасьевич. Он образно назвал их
"современным сбросовым нарядом прежнего складчатого Алтая". Легко сказать,
легко назвать явление, если оно стало понятным, но вдумаемся: не страницу
древней рукописи, испещренную письменами, разобрал ученый, а с высоты
птичьего полета сумел оглядеть необъятный простор горной страны и прочесть
ее сложное, непонятое дотоле прошлое. Можно только представить себе, как
ополчились на него критики и коллеги-ученые. Никто не хотел верить, что
Алтай рождался дважды - в первый раз тогда, когда поднялись складки, и
второй раз тогда, когда они были смяты и перечеркнуты новыми движениями
коры! Поверить в это было, пожалуй, так же трудно, как во второе рождение
человека. Но правота ученого была вскоре подтверждена.
Неиссякаемая энергия, эрудиция и опыт ученого помогали воспитанию
новых поколений специалистов. Еще в 1915 году Владимир Афанасьевич
сотрудничал в Комиссии по изучению естественных производительных сил
России. В 1930 году эту комиссию сменил Совет по изучению производительных
сил. В Совете Владимир Афанасьевич Обручев проводил научные конференции,
был научным руководителем Северной, Нижне-Амурской, Ойротской экспедиций,
постоянным членом президиума и одновременно - консультантом по проблемам
геологии.
В.А. Обручев был директором Геологического института, председателем
комиссии (комитета) по изучению вечной мерзлоты, возглавлял Отделение
геолого-географических наук Академии наук СССР.
Во время Великой Отечественной войны Владимир Афанасьевич в
Свердловске руководит поисками наиболее перспективных месторождений
полезных ископаемых. В центре его внимания - восточные склоны Урала и
Сибирь. Стране нужны для победы железо, марганец, алюминий, нужно многое, а
главное - в очень короткие сроки. Геологические прогнозы Обручева
подтверждают практика, поиск. Через месяц после победы ему присваивается
звание Героя Социалистического Труда.
Одна за другой выходят его книги. Это и многотомные научные работы, и
книги для широкого круга читателей. Хочется особо отметить три его
научно-популярные книги, увидевшие свет в 1940-1956 годах: "От Кяхты до
Кульджи", "Мои путешествия по Сибири", "По горам и пустыням Средней Азии".
Это воспоминания и одновременно размышления о своем пути в науку. Книги эти
помогают воссоздать образ ученого и путешественника, наставника и человека.
До конца долгой жизни (Владимир Афанасьевич умер в 1956 году)
приходили письма. Это и восторженные отзывы от читателей и любителей
фантастики, и письма его многочисленных учеников. Одно письмо особенно
растрогало Обручева. Оно пришло из Ташкента в 1949 году и было как бы
напоминанием о далеком-близком, о молодости, о давних походах. Вот это
удивительное письмо:
"Глубокоуважаемый Владимир Афанасьевич!
Примите глубокое мое к Вам уважение и прежде всего простите за
беспокойство.
На днях мне посчастливилось приобрести Вашу книгу "По горам и пустыням
Средней Азии". В описании путешествий по Пограничной Джунгарии 1905, 1906 и
1909 гг. упоминается о Вашем проводнике Гайсе Мусине Мухарямове и его сыне
Абдубекире.
Простите меня за чисто человеческую слабость, но вторую часть Вашей
книги я читал с таким большим чувством и волнением, что по окончании чтения
я уже не мог не написать Вам об этом. Дело в том, что я уже, можно сказать,
малышом слушал как увлекательную сказку о Ваших путешествиях. Мать моя
(дочь Вашего проводника Гайсы), бывало, целыми вечерами рассказывала, как
мой дед водил по "нашим" горам и степям русского профессора и его сыновей,
тоже ученых. Разные мелкие и большие эпизоды живут в памяти моей матери до
сего дня!
И вот я, внук Гайсы, осмелился и решил выразить Вам от имени наших
"старших" благодарность... за что? Да хотя бы за то: с такой Вы теплотой
упоминаете (и неоднократно) о простых людях.
Не сочтите, пожалуйста, за нескромность - я очень бы просил Вас,
Владимир Афанасьевич, если это можно, прислать мне одну фотографию (копию),
где сняты мой дед Гайса или Абдубекир, так как у нас нет.
С сердечной признательностью к Вам, хочется хранить, как семейную
реликвию.
На этом кончаю. Простите за беспокойство.
Желаю Вам еще долгих лет здоровья и плодотворной работы!
С искренним преклонением Ф. Хабибуллин".
Читая статьи ученого, невольно ловишь себя на мысли о хорошей
литературной подготовке: работы отличают простой, ясный язык, лаконичный
стиль и образность, доступность для читателя. Вот, к примеру, небольшой
отрывок из работы, посвященной проблеме выветривания горных пород и
образования лессов: "Какова же конечная цель этой деятельности выветривания
и раздувания в Центральной Азии? Свести все хребты, сгладить все скалы,
превратить всю поверхность в плоские холмы и увалы без малейшего
выдающегося утеса - словом, уничтожить все препятствия для свободного
передвижения воздуха - вот к чему стремится ветер и его сообщники в своей
разрушительной деятельности, и многое он уже успел сделать в этом
отношении..." Отрывок этот не является чем-то исключительным, многие
страницы, написанные рукой ученого - и одновременно писателя, - дают нам
доказательства высокой его культуры, свободного владения словом - точным,
емким и непременно несущим в себе все признаки личного отношения автора к
сложнейшим вопросам. Это качество, несомненно, признак человека
увлеченного, даже страстного. И не так просто отделаться от воздействия
завораживающих образов и развернутых метафор, выстроенных словно по
мановению волшебной палочки. Можно и в самом деле подумать, что ветер - это
враждебная Обручеву сила, пожалуй, даже враг номер один, и о его
разрушительной деятельности, сглаживающей рельеф пустыни, исследователь
говорит с искренней болью и горестным чувством. И тут же вспоминается
"диагональный" стиль иных современных филологов, и все становится на свои
места - и рука невольно тянется к тому В.А.Обручева. Да, не случайно
читатель уже давно сделал выбор, и ему по сердцу пришлись описания природы
и удивительных доисторических животных, путешествия и приключения, зато
сухие, неинтересные статьи, в которых Обручева-фантаста упрекали за
схематизм характеров героев, за грехи чисто литературные, забыты так давно
и прочно, что и вспоминать о них здесь не хочется.
Право же, литература - занятие нелегкое, и характеры героев должны
быть изображены так, чтобы они остались в памяти, но в каждом конкретном
случае говорить об этом приличествует подобающим случаю образом, когда же
это делается с помощью набора стандартных "филологических штампов", без
всякого понимания особенностей жанра, то симпатии остаются на стороне
автора-фантаста.
В 1939 году Владимир Афанасьевич писал: "Хороший научно-фантастический
роман должен удовлетворять следующим условиям. Он должен быть построен
настолько увлекательно по фабуле и изложению, чтобы читатель не мог от него
оторваться, стремясь поскорее узнать, как развернутся дальше события, что
сделают герои... Роман должен быть правдоподобным. Читатель должен получить
впечатление, что все изложенное в романе если и не происходило в
действительности, то могло бы произойти. Все, что отзывается чудесным,
сверхъестественным, вредит изложению. Читатель сразу почувствует фальшь, и
если не скажет "враки" и не бросит книгу, то будет читать уже с
предубеждением".
"Плутония" Обручева - это подземный мир, который создан воображением
ученого с одной-единственной целью - показать читателю далекое прошлое
нашей планеты, ее животный и растительный мир. Владимир Афанасьевич хорошо
знал роман Ж. Верна "Путешествие к центру Земли" и даже состоял со
знаменитым фантастом в переписке. Но, конечно же, добросовестный
исследователь не мог примириться с разного рода домыслами и невероятнейшими
приключениями, которыми изобилует "Путешествие". В своих воспоминаниях
Обручев рассказывает:
"Я перечитал роман Жюля Верна "Путешествие к центру Земли",
прочитанный еще в детские годы, и заметил в нем теперь большие
геологические несообразности, дающие читателям ошибочные сведения. В романе
герои спускаются к центру Земли по жерлу одного из вулканов Исландии,
представляющему тоннель в несколько километров глубины, удобный для спуска.
Такие жерла в природе неизвестны. Жерла вулканов заполнены лавой, туфами,
брекчиями уже на небольшом расстоянии от устья. Недоумение читателя
вызывают также огромные пещеры в недрах Земли, освещенные странным светом,
потом какие-то существа таинственного облика и многое другое. Совершенно
неправдоподобен обратный подъем героев к поверхности - опять по жерлу
вулкана, но уже где-то в Средиземном море, сначала на плоту вверх по потоку
кипящей воды, а в конце даже по жидкой лаве, во время извержения этого
вулкана... Мне захотелось написать более правдоподобный с геологической
точки зрения фантастический роман..."
Не будем слишком строги к ученому-оппоненту Жюля Верна, но отметим,
что идею, использованную Обручевым в "Плутонии", все же трудно назвать
правдоподобной именно с геологической точки зрения. В начале прошлого века
некоторые ученые всерьез считали, что наша планета пустотелая внутри, и в
этом подземном мире совершают свое движение одно или два небольших светила.
В пустотелость Земли верили, например, Франклин и Галлей - имя последнего
носит одна из самых популярных комет. Развивая взгляды этих ученых,
немецкий профессор Штейнгаузер приписал внутренней планете, которую он
назвал Минервой в честь римской богини, влияние на земной магнетизм.
Минерва якобы совершает один оборот за 480 без малого лет и создает вековые
колебания магнитного поля. Поветрие распространялось, занимая умы
энтузиастов.
Весной 1818 года некоторые американские ученые и члены конгресса
получили по почте послание следующего содержания:
"Всему миру. Я объявляю, что Земля полая и обитаема изнутри. Она
состоит из нескольких твердых концентрических сфер, помещенных одна в
другую, и имеет у полюсов отверстия... Берусь доказать истинность этого
утверждения и готов исследовать внутренность Земли, если мне помогут в этом
предприятии. Клив Симс, бывший капитан от инфантерии".
Конечно, ко времени В.А. Обручева все это считалось уже порождением
фантазии, но именно фантастическое начало послужило той нитью Ариадны,
которая позволила ученому - и вслед за ним читателю - проникнуть в далекое
прошлое.
Безусловно, Обручев фантазировал в "Плутонии", зато в другом своем
романе, "Земля Санникова", он уделил собственно фантастике скромное место.
Потому только, что в Землю Санникова он верил и посвятил ей специальную
статью, в которой можно прочесть следующее:
"Открытие экспедицией на ледоколе "Садко" неизвестного довольно
большого острова в восточной части Карского моря в промежутке между Землей
Франца-Иосифа и Северной Землей под 81° с. ш. и 78° в. д. (острова
Ушакова. - В.Щ.) заставляет нас напомнить о другом острове или, может быть,
целом архипелаге в Ледовитом океане, который 125 лет тому назад люди видели
издалека, но не могли добраться до него, так как не имели ни ледоколов, ни
самолетов - современных могучих средств разведки и сообщения в ледяных
просторах Арктики.
Эта виденная только издали, но никем не посещенная земля находится к
северу от Новосибирских островов, примерно в 150-200 км, и даже имеет
название "Земля Санникова" по имени промышленника, впервые заметившего ее
на горизонте. Но географы не верят в ее существование, и на современных
картах Арктики мы ее не найдем".
После этого короткого вступления В. Обручев подробно разбирает
проблему и пишет далее:
"Открытие Земли Санникова едва ли будет иметь большое экономическое
значение; ее богатства в виде песцов, белых медведей, тюленей, моржей и
перелетной птицы, вероятно, ограничены; об ископаемых богатствах ничего
предсказать, конечно, нельзя. Но научное значение этого открытия достаточно
велико. Сектор Арктики к северу от Новосибирских островов - наименее,
вернее, совершенно неизученный, и нахождение земли в его пределах выяснило
бы многое в отношении течений, состояния и движения льдов, геологии
континентальной платформы, фауны и флоры Арктики.
Может быть, Земля Санникова даст также разъяснение одной
этнографической загадки, именно исчезновения народа онкилонов. Несколько
веков тому назад они населяли весь Чукотский полуостров, но затем были
вытеснены чукчами к берегу Ледовитого океана. По телосложению, одежде,
языку и образу жизни они сильно отличались от чукчей, и ближайшими их
родственниками являются алеуты о. Кадьяк. Норденшельд во время своего
плавания на корабле "Бега" вдоль берегов Сибири находил в районе мысов
Рыркарпий, Шелагского и Якан в изобилии брошенные жилища онкилонов -
своеобразные землянки, до половины углубленные в почву, и с кровлей из
китовых ребер, присыпанных землей. При раскопках находили орудия из камня и
кости - топоры, ножи, наконечники копий и стрел, скребки, нередко даже с
костяными или деревянными рукоятками, к которым топоры и наконечники были
привязаны ремешками, сохранившимися в течение веков благодаря мерзлоте
почвы. Онкилоны не знали употребления металлов и были людьми каменного
века.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг