Владимир Иванович Щербаков
Шотландская сказка
В замке Данвеган
По неровной стене замка размытым облаком бежала тень опускавшегося
моста. Хольгер видел, как она погасила вечерние блики на противоположной
стороне рва и, накрыв кусты шиповника, упала к ногам.
Замок Данвеган сохранил первозданный облик: проломы, оставшиеся после
давних нашествий, тщательно заделаны, вновь скрипят колеса, опускающие
подвесной мост, который ведет во внутренний двор. Над входом, как и сотни
лет назад, горит факел, его пламя колеблет ветер.
По винтовой лестнице Хольгер поднялся в просторный зал, голые стены
которого украшались древними гербами и головами оленей. В углублении
посреди зала неровно дышала открытая жаровня, выпуская вверх красноватые
языки, и тусклые отсветы, метавшиеся по полу, выхватывали из полусумрака,
казалось, не мертвые плиты - годы и десятилетия, сложенные здесь, как в
консервной банке. Вокруг бушевали ураганы и войны, лилась вода и кровь -
замок прятал в подвалах и башнях следы минувшего.
Хольгер отошел от группы туристов, прибывших вместе с ним из Швеции, и
на несколько минут остался наедине с застывшим прошлым. Трудно представить
людей, домом которых были эти стены, коридоры и ступени, сотканные из
каменных жил, тяжелые и неподвижные, точно в кадрах немого фильма или на
старинной гравюре.
В южной башне он осмотрел оружие британского и скандинавского
происхождения. Меч викингов, похожий на тяжелую железную палку, напомнил о
целой эпохе, когда рослые светловолосые воины с выпуклыми глазами прошли на
ладьях, словно на морских конях, полмира - от Каспия до Америки - оставив и
здесь, в Шотландии, не только память о себе, но и часть себя.
В верхней каморке с одним-единственным окном заметнее был слой пыли и
тот же едва уловимый запах старого камня... Комната была пуста, и Хольгер
вопросительно взглянул на вошедшего с ним служителя.
- Покрывало фей, сэр. Местная реликвия, - ответил тот на молчаливый
вопрос.
Тут только Хольгер заметил в углу на маленьком столе сверток
темно-зеленого цвета.
- Могу рассказать, если хотите, историю, связанную с этим покрывалом.
...Много веков назад вождь могущественного клана, владевшего замком,
Малколм, взял в жены фею, которую он повстречал на берегу ручья Хантлиберн.
В тот день было солнечно, пели птицы, звезды анемонов и белые колокольчики
тянулись вверх, и лиловый ковер вереска на горных склонах казался
продолжением неба.
В прозрачном воздухе раздался легкий звон, и Малколм увидел всадницу
на сером коне. По узкой тропинке она медленно приближалась к нему. Странно
сиял зеленый шелк ее платья под бархатным плащом, а волосы светились всеми
оттенками пламени. Эта встреча решила судьбу обоих.
Счастливо жили они в замке, пока однажды жена не призналась Малколму,
что тоскует по своим. В день рождения сына Малколм сам проводил ее на берег
ручья, туда, где большие потрескавшиеся от времени камни указывали дорогу в
Страну Фей.
Вечером в замке устроили пир - праздновали рождение сына, будущего
вождя клана. И Малколм, стараясь превозмочь грусть, веселился вместе со
всеми. А в башне спал новорожденный, и молоденькая няня, сидевшая у
колыбели, со вздохом прислушивалась к звукам волынок, доносившимся из зала.
Ей так захотелось побыть там хоть минутку и попробовать угощение, что она
решилась: быстро пробежала по извилистым коридорам, залитым лунным светом,
и осторожно вошла в большой зал.
Малколм заметил ее и попросил вынести ребенка, чтобы показать его
гостям. Девушка поспешила в башню. И ей показалось вдруг, что там не все
спокойно. У колыбели, пока она отсутствовала, действительно кое-что
произошло.
Крик большой совы разбудил мальчика, он заплакал, и у матери-феи
сжалось сердце (ничего удивительного в этом нет: феи способны услышать даже
тихо сказанное слово, как бы далеко они ни находились). Фея поспешила к
сыну, прикрыла его зеленым покрывалом, и, когда тот заснул, исчезла.
Минутой позже няня увидела это тонкое, как весенняя трава, покрывало,
вышитое особым узором - крапинками эльфов. Соткано покрывало было так
искусно, что ей недолго пришлось гадать, откуда оно появилось. Девушка не
особенно доверяла феям, но на этот раз все обошлось благополучно: может
быть, фея действительно любила Малколма или чуть-чуть жалела его...
С тех пор подарок феи хранится в замке Данвеган, - закончил служитель
свой рассказ.
Хольгер подошел к столику и притронулся к покрывалу. На нем
различались крапинки, соединявшиеся в непонятный рисунок.
- Она появляется здесь, - сказал служитель.
- Кто - она? - не понял Хольгер.
- Фея. Однажды я долго искал дома трубку, а потом решил, что оставил
ее в башне, и вернулся. Свет зажигается этажом ниже, но я забыл это
сделать, а спускаться обратно не хотелось. Светила луна. Ларец с покрывалом
оставался в тени. Я пошарил рукой на столе, потом повесил покрывало у окна
и поискал в ларце, а когда поднял голову, увидел у окна женщину.
- Я читал о феях, но встречаться с ними не приходилось, - сказал
Хольгер серьезно.
- Думаю, они такие же люди, как и мы, только умеют гораздо больше. Я
слышал, что настоящая фея совсем недавно жила где-то на севере, кажется, в
Инвернессе. А с феей из нашего замка разве что не удалось еще поговорить.
Хольгеру было двадцать пять, и он готов был поверить.
- Может быть, и мне удастся взглянуть на нее? - спросил он.
- Что ж... По правде сказать, мой рассказ никто не принимает всерьез.
Да и кого удивит в наш век такое? Пожалуй, если в один из ближайших лунных
вечеров вы захотите проверить, не забыл ли я закрыть дверь башни, это может
обернуться для вас небольшим приключением.
Хольгер опустил руку в карман, но служитель остановил его.
- Не надо, сэр. Вы поверили мне - этого достаточно.
Маргарет, Мэгги, Мэг
С вертолета Шотландское нагорье похоже на волнующееся море: гребни и
вершины кажутся застывшим прибоем. А впадины между волнами - это
бесчисленные узкие долины, глены, с гигантскими валунами, оставленными
ледником, склонами, поросшими вереском, и голубыми стеклами озер. Даже
обычные березы среди этого великолепия выглядят иначе, точно на полотнах
старых мастеров. Хольгер летел с единственной целью - увидеть все это, и,
когда вертолет опустился, он еще мог, прикрыв глаза, представить Шотландию
такой, какой она была в этот солнечный день.
Двухчасовое воздушное путешествие закончилось в городке, похожем на
десятки других, и среди домов с аккуратными цветниками под окнами Хольгер в
две минуты нашел знакомую вывеску.
В бар он вошел вслед за девушкой, оставившей автомобиль на другой
стороне улицы, и присел к ее столику.
В девушке ему нравилось все: и короткие каштановые волосы, и глаза, и
улыбка, едва заметная, осторожная. Может быть, просто сегодня такой день,
подумал он и тут же поймал себя на том, что рассматривает воротник ее
платья - даже этот круглый воротничок был до странного красив и строг.
Встреча с ней казалась естественной, предрешенной, и если бы она не
состоялась сегодня, завтра, послезавтра, Хольгер, может быть, не отдавая
себе отчета, надеялся бы на такой же солнечный день, когда хочется вместе
смотреть на луч, упавший через окно в синюю пустоту воздуха.
Ей нравилось, как он говорит по-английски - переделывая слова, глотая
звуки, коверкая фразы. Хольгер сказал что-то по-шведски, и она непостижимым
образом поняла смысл. Это развеселило обоих.
Но можно ли смеяться долго, не боясь, что веселье сменится грустью?
Когда-то, друзья, я любил и мечтал.
И летнее солнце улыбкой встречал,
Но ранняя осень нежданно пришла
И с нею холодная мгла.
- Дан Андерссон. - Хольгер сделал нарочито трагический жест. -
Когда-то читал...
- Давно? - живо спросила девушка.
- Да, очень. Еще в школе.
- Еще в школе... - с шутливым разочарованием повторила она, - я
думала, вы моложе. А стихи вам очень идут.
- Мы еще не успели познакомиться...
- Маргарет.
- Хольгер.
...Ее дом стоял у западной дороги недалеко от города. Когда они вышли
из машины, он подумал, что вечер будет лунным, и вспомнил о замке Данвеган.
Калитка закрылась, шум, доносившийся с шоссе, пропал, смешавшись с
тихим перезвоном жесткой высокой травы по краям дорожки, посыпанной
круглыми зернами шлака. Чист и ясен был здесь воздух с запахом рощи после
дождя, и небо над головой казалось другим - прозрачнее, глубже.
Они прошли к дому. Одна из стен была наполовину закрыта оранжевыми,
зелеными и голубоватыми листьями, уживавшимися на одних и тех же стеблях. У
низкого крыльца стояла большая глиняная ваза с тонким зеленым рисунком по
краю, сверху в нее падала струйка воды, падала и вытекала на землю в том
месте, где от вазы был отбит кусок с рисунком.
Излом был таким свежим, что Хольгер невольно поискал глазами осколок.
Поднимаясь на крыльцо, он успел заглянуть в вазу, но не увидел дна.
Почему-то стало ясно, что на дне осколка тоже нет.
Необъяснимо легко, от одного прикосновения ее пальцев распахнулась
дверь - комната показалась продолжением сада. На розоватой каменной стене
неяркой краской были очень живо набросаны те же листья трех оттенков. В
углу стояла такая же ваза, что и в саду. И точно так же не хватало кусочка
керамики в верхней ее части, где по всему кругу шел поясок орнамента.
Хольгер подошел к вазе и протянул руку, ловя водяную струю, сбегавшую
вниз и не оставлявшую следов.
- Зеркало, - улыбнулась девушка.
И он понял, что это точно было зеркало, отражение в котором почти не
отличалось от реальной вазы: так легко возникала иллюзия объема. На ладони
как будто бы даже осели невидимые росинки - тоже, конечно, иллюзия.
- Это вы придумали? - спросил он.
- Что тут особенного? В доме должно быть хорошее зеркало, а куда его
поместить - сразу видно. Настоящее зеркало должно оставаться невидимым,
незаметным.
В комнате были и книжный шкаф, и стол, и телевизор, и легкие кресла,
но эти привычные вещи сочетались тем не менее с едва уловимой новизной,
необычностью.
Электрический свет не зажегся, не вспыхнул матовыми пятнами - просто
засиял воздух вокруг, и оставалось непонятным, как возникло это сияние.
Кресло передвинулось, повинуясь пальцам, а комната, казалось, меняла
размеры, точно кто-то творил неслышимые заклинания. Изображение не
умещалось в тесном квадрате телеэкрана- линии замыкались уже в
пространстве, очерчивая как бы некоторый объем.
Книги... Их страницы пахли яблоками, как окна в сад. И рассказывали
они о голубых лугах, где плескались волны травы, о жемчужных полях спелого
овса, о грибах лесных, дождях, даримых летними грозами, - обо всем
таинственном и неповторимо прекрасном. И каждая страница являлась
отражением дня, ушедшего в прошлое, одного дня, который как будто забылся,
растаял и снова всплыл в памяти - веткой весенней березы или горной сосны,
вписавшейся под тонкий переплет с запахом яблок.
- Вы любите... об этом? - голос ее был рядом, но Хольгер понял вопрос
скорее по движению губ.
- Да. У вас хорошие книги, где только вы раздобыли их?
- Эти книги о хорошем. Но есть и другие. Взгляните. - Она притронулась
длинными пальцами к ядовито-зеленой обложке. Книга раскрылась. Возникли
правдивые желчные слова.
"Является ли туризм экологическим фактором того же порядка, что и
землетрясение, пожар или наводнение? Нет, это явление регулярное,
хроническое, а не случайное, как стихийное бедствие, и похоже больше на
заболевание. На альпийских перевалах автостоянки теснят луга, на туристских
маршрутах в Англии и ФРГ в прошлом году сбиты десятки тысяч зайцев и
косуль..."
- Это не о нас, - сказал Хольгер. - У меня нет машины. У вас она есть,
но вы не турист. И потом, эти зайцы и косули искупили собой жизнь многих
людей, которых сбили бы те же автомобили, пролегай их маршруты в других
местах - там, где нет косуль, но зато есть люди.
- Безразличие - вот настоящий убийца. Оно настигает везде и всех, без
разбору. Как-то я нашла на дороге зайца с отдавленными лапами. Только через
месяц он смог бегать.
- Он живет у вас?
- Нет. Ушел к себе в лес. Иногда заходит в гости по старой памяти. Вам
нравится у нас?
- Да. Сегодня я видел Шотландию...
- С вертолета? - спросила она с легкой иронией и сухо добавила: -
Сегодня тепло и солнечно, но и в такую погоду с вертолета многое можно не
заметить.
Хольгер встретил ее строгий взгляд.
- Вам нужно побывать на Гэльских сборах, - посоветовала она. -
Шотландия - земля гэлов, кельтов. Гэлы... Ведь это слово скоро останется
только в книгах, в сказках. И вересковые пустоши исчезнут. Будут жить
только земля и камни. Что было раньше, давным-давно, когда не было
Принсес-стрит и Джорджсквер, Эдинбургского замка и еще раньше?.. - она как
будто спрашивала о чем-то неясном или думала вслух без надежды на ответ.
Хольгер вспомнил голубовато-серый ромб озера Лох-Ломонд, широкие волны
земли с редкими рощицами, очередь у ночного клуба в Глазго, пляшущую,
кричащую, извивающуюся, - длинноволосые юнцы и симпатичные девочки с
бутылками виски в сумочках. И еще хмурое утреннее небо над Клайдом, паучьи
лапы кранов, суету миллионного города и сутулые спины свободных от работы.
Это была Шотландия, и все-таки знал он ее так, как можно узнать по
моментальному снимку, не более.
- Гэльские сборы... Это, кажется, фестивали, где поют старые песни и
играют в гэльский футбол. Машина времени. Единственный способ увидеть
частицу прошлого.
- Не единственный. Но оставим Шотландию. Расскажите, чем вы
занимаетесь у себя на родине.
- Я электрик, инженер-электрик. - Было немного жалко, что ответ на ее
вопрос звучал так прозаически.
- Это интересно? - спросила она серьезно.
- Не очень, - признался Хольгер,- но если бы пришлось снова выбирать,
то лучше трудно было бы что-нибудь придумать.
- Я думаю, человек дважды открывает истину, - неожиданно сказала
она, - сначала в искусстве, потом в науке или технике. Можно многое уметь,
не зная настоящих причин. Уметь интереснее, чем знать.
Она почему-то вздохнула.
- Вы правы, - сказал Хольгер. - Золотым коробочкам из Ирландского
музея две тысячи лет, а следы сварки на них обнаружили недавно. Ирландские
кельты были знакомы с холодной сваркой металлов, они умели это делать,
объяснение же нашли инженеры двадцатого века.
Она не ответила, и Хольгер смутился. Янтарный свет, мягко очертивший
пространство комнаты, отражался в ее глазах, готовых к улыбке снисхождения,
улыбке радости, улыбке любви. И понять это было совсем нетрудно, но они
говорили о книгах, о Клифе Ричарде, о кино - долго, так долго, что на небе
успели смениться десять оттенков синевы, а на востоке и западе проросли
звезды.
...Пролетала короткая ночь. Он поймал себя на том, что не знает
названия городка. Вертолет подвернулся случайно, а ему было все равно, куда
лететь.
- Инвернесс, - сказала она. - Ты прилетел в Инвернесс.
- Инвернесс, - повторил он, словно что-то припоминая. Потом, уже про
себя, он повторил ее имя: Маргарет, Мэгги, Мег.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг