Владимир Щербаков
"Мы играли под твоим окном..."
Ночью прошел дождь. Дорога, вымытая им до блеска, уже просохла.
Ветерок еще сбрасывал, с деревьев крупные прохладные капли, а по обочинам
светились голубые лужи - свидетели первого весеннего ливня.
Сергей шел быстро, и его глаза сами собой прикрывались от солнца и
встречного ветра, листья и цветы одуванчиков сливались в радужные пятна, а
облака нависали над домами, как клубы белого дыма. Он остановился только
один раз, да и то на минуту, чтобы допить лимонад из бутылки, которая
перекатывалась в чемоданчике. После этого там остался один прибор для
бритья, завернутый в мягкое полотенце. Через час он должен подойти к своему
дому, но ему казалось, это неправда, сон, что уже приходилось и раньше
много раз видеть эту бесконечную ленту дороги, шагать домой по асфальту, по
заросшим травой грунтовым дорожкам. Он стал перебирать подробности
возвращения, но они терялись в памяти, словно все окутывалось туманом - и
голоса и лица.
Полчаса, не меньше, приходил он в себя в зале для прибывающих, и
единственное лицо, которое ему запомнилось, было лицо девушки, сидевшей за
столиком напротив. Очевидно, она кого-то встречала.
Сейчас ему пришло в голову, что у нее как будто знакомое лицо, он даже
попытался вспомнить, где мог видеть его да вдруг рассмеялся. Когда он
улетел, ее, может быть, и на свете не было. "Типичное лицо, - подумал он, -
хорошее лицо, можно позавидовать тому, кого она ждет". Самое интересное,
что и девушка смотрела на него и удивленно и вопросительно, словно вспомнив
что-то. Но он не обманывался относительно своей внешности - если кто-то и
знал его раньше, то вряд ли узнает теперь. От прежнего Сергея в нем
осталось очень мало. Скоро ему шестьдесят. Через три месяца. Теперь его
вполне могут не допустить к полетам. Сошлются на какой-нибудь пункт
положения... Он будет просить, он может даже ходить на голове, в ответ лишь
разведут руками: "Рады бы, да не имеем права, вот прочтите сами".
Ему казалось, что стоит отдохнуть, выспаться, побриться не спеша, и он
станет прежним, сорокалетним, с виду молодым, но достаточно опытным. Увы,
только казалось. Но захочется ли ему самому лететь снова? Он хорошо знает,
что это такое: дни и ночи, целые годы, а потом отнюдь не встреча с
чудесами, не райские кущи, не земля обетованная... Лишь увидишь, как
вырастает далекая звезда, станет похожей на Солнце, услышишь, как защелкают
затворы фотокамер, включатся приборы, датчики, замигают огоньки на панелях
дальномеров - будь внимателен, не зевай, скоро назад. Так было дважды. В
этот раз его притянуло к звезде, и он едва выбрался. Официально это
называется исследованием околозвездного пространства.
Сергей чуть было не угодил в воду: прыгнул, но еле дотянул до края
лужицы, она была довольно широкой, с дном, исчерченным велосипедными
шинами. Пахло сырой травой, клевером, асфальт еще не нагрелся по
настоящему. Из желтых одуванчиков вылетали шмели и гудели над пешеходной
дорожкой. Дома зеркалами-окнами ловили и асфальт и траву, и цветы, и
облака. И поэтому окна становились то голубыми, то белыми, то синими, то
зелеными. Длинным рядом цветных шахматных клеток шагали они вперед вместе с
Сергеем, а возле домов прыгали, бегали, кричали дети.
Ему пришлось успокаивать пятилетнего мальчугана, гнавшегося за
девочкой, которая отняла у него жука. Сергей остановил его, но это было
каплей, переполнившей чашу: мальчуган залился слезами. "Мертвый жук... мой
жук", - повторял он, всхлипывая. Майского жука он сам нашел на земле.
Девчонка была старше его. Сергей дал ему большую белую ракушку. Мальчик, не
переставая, всхлипывал. Сергей подождал немного и сказал ему, что ракушка с
Марса.
Он уже отошел метров на сто, когда его догнал мальчишка с собакой. В
руках ивовый прут; собака, остановившись поодаль, виляла хвостом. Он что-то
сказал, но тихо, и опустил голову, ковыряя землю прутом. Он тоже просил
ракушку с Марса.
- Очень жаль, - сказал Сергей, - у меня была только одна... Что? В
следующий раз? Нет, я больше не полечу. Никогда. "Стриж" - моя последняя
ракета.
Собака подбежала ближе и завиляла хвостом еще быстрее, мальчик водил
по земле прутом.
- Видишь ли, - сказал Сергей, - раньше я всегда привозил много камней
и ракушек ребятам из нашего дома, а сейчас так уж получилось... Я давно не
был дома, а дети стали взрослыми. Да, брат... Ну мне пора.
Эта ракушка, собственно, предназначалась его сыну. Она долго пролежала
в чемоданчике, во всяком случае, в прошлый раз он возвращался уже с ней -
нашел возле базы на Марсе. Сыну тогда было семь лет. Но дома его ждала
коротенькая записка. Жана забрала мальчишку и ушла от него. И мебель, и
полы в комнатах были такими чистыми, как будто их мыли и протирали только
вчера - ни пылинки, ни соринки. С тех пор жена не давала о себе знать
пропала как в воду канула. А он через некоторое время улетел. Собирался лет
на восемь, а вышло на двенадцать. Он любил жену и поэтому с трудом заставил
себя забыть о ней. Сына же он и вовсе забыть не смог.
Он остался тогда один, все надеялся разыскать их, увидеть сына, да так
не собрался. Передумал. В ожидании отлета (у него бывали свободными целые
дни) подружился с соседскими ребятишками. Мастерил для них игрушки -
прыгающих зайцев и лягушек, ракеты, которые летали выше дома, бабочек
впрягал е маленькие повозки из бумаги и ниток.
Шум да гам поднимался по вечерам во дворе, когда дети собирались
вместе. Кто же захочет терпеть такое? Им не разрешали громко кричать,
ломать ветки деревьев, кидать камнями в кошек, бегать с сачками по газонам
прыгать, взявшись за руки, на автомобильной стоянке. Мало этого. Им совсем
запретили играть под окнами - только на детской площадке. Все, кроме
Сергея. Он не ругался, не жаловался их строгим молодым мамам. Ему
нравилось, когда под его окнами они затевали шумные игры. По крайней мере
скучно не было. Но родители портили и это маленькое их удовольствие. Они
требовали, чтобы дети каждый раз вежливо спрашивали у Сергея разрешения
бегать и прыгать под его окнами.
И когда он возвращался домой ребятишки, оставив на минутку игру, как
по команде, кричали: "Сергей пришел!" (Нашли ведь товарища!) И длинноногая
Элька, самая старшая из них, подбегала к нему и спрашивала:
- Мы играли под твоим окном. Можно?
Зашуршали шины, легковая машина поравнявшись с Сергеем, замедлила ход.
За рулем сидел мужчина, рядом та самая женщина, которую он видел в порту.
- Вас подвезти? - мужчина за рулем почему-то улыбался.
- Нет, спасибо, мне недалеко - отговорился Сергей.
- Он подвез бы вас до самого дома, - сказала женщина.
- Мне уже предлагали машину в порту, я отказался. Надоела техника да и
спешить некуда. Вы издалека?
- Марс, Юпитер-два, - ответил мужчина и опять улыбнулся.
Женщина внимательно смотрела на Сергея. Его начинало это раздражать.
- Я был подальше, - сказал он.
- Мы знаем, - сказала женщина. - Соскучились по дому?
- Нисколько. Забыл, где он и находится.
- А ты? - спросила она спутника. - Не забыл?.
- Нет, - ответил тот, - но мне не нужно было это и помнить, ты же
обещала меня встретить.
Они уехали. Он пытался вспомнить, где видел ее раньше. Видел ли?
...Он шел по своей улице и издалека узнал предпоследний дом у
перекрестка. Нашел свои окна, зашел во двор. Дом был тот же да не совсем,
словно тоже постарел. Деревья, которые сажали еще при нем здорово выросли,
и поэтому дом казался чуть ниже.
И там, во дворе на скамейке, словно поджидая его, сидела женщина, с
которой он разговаривал по дороге. Она заметила его, наклонилась, что-то
сказала... И тогда он увидел детей, бежавших к нему. Сергей остановился. Он
узнал. Два лица наконец слились в его памяти. Элька, прыгавшая через
веревочку под его окном... Элька с коротенькими пушистыми косичками и
длинными ногами? Неужели она помнит его? Он в нерешительности переводил
взгляд с нее на ее мужа, на детей, подбежавших к нему. Нужно было что-то
сказать, хотя бы просто поздороваться. Он видел, что им хорошо, что им
весело.
- Здравствуй, здравствуй, Сергей! - закричали дети. - Мы играли под
твоим окном!
* * *
...Его разбудил звонок. Он не сразу понял, чего от него хотят.
Деревья, кусты, люди, машины на дальнем шоссе - все, что он успел увидеть
за окном, едва приоткрыв глаза, казалось продолжением сна, начало которого
затерялось в далеком мальчишеском детстве. И тогда, как сейчас, были люди,
лица, небо, затянутое облаками. Мягкий свет в комнате. Шаги за дверью, на
кухне. Голос на то бабки, не то матери. Утро. Звонок. Пора в школу. Его
торопят, скорей, скорей, опоздаешь!.. Ах, как не хочется вставать, еще
минутку бы! Но ласковая бабка безжалостно срывает одеяло.
Пока он одевался, кто-то нетерпеливо нажимал кнопку звонка. С улицы
доносились голоса, тихий рокот моторов, далекие гудки.
Сергей открыл дверь, пригласил войти. Человек помедлил, словно в
нерешительности, потом быстро прошел в комнату и после обычных извинений
сразу приступил к делу.
- Видите ли, - начал он, - нам не ясны некоторые детали, касающиеся
вашего возвращения. Может быть, это покажется странным, но я должен кое-что
узнать у вас. Моя фамилия Волин, я с космодрома.
- Спрашивайте, - сказал Сергей.
- Не помните ли вы точное время приземления?
- Десять часов двадцать минут.
- Вы приземлились на ракете "Стриж"?
- Да, на "Стриже".
- Номер посадочный площадки?
- Площадка номер девять. Что-нибудь случилось?
Волин молчал, словно собираясь с мыслями. Сергея раздражал его тон,
хотя он и понимал, что Волина привела к нему важная причина. Прийти, не
связавшись предварительно по фону? Ему вдруг показалось, что тот хотел
появиться неожиданно, сразу, не предупреждая.
- В чем же дело? - снова спросил Сергей.
- Дело в том, - медленно проговорил Волин, - что площадка номер девять
пуста.
- Где же ракета?
- Нигде. Ее нет. Она пропала.
- Вы шутите... поищите ее в моем чемодане.
- Это бесполезно. Ракеты вообще не было.
- То есть как не было?
- "Стриж" не приземлялся.
- Выходит, я пришел пешком?
- Вам это лучше знать.
Странное чувство испытывал Сергей. В голове крутились обрывки
воспоминаний, впечатлений, мыслей. Он внимательно смотрел на Волина, его
лицо словно удалилось, голос тоже звучал откуда-то издалека. После
вчерашнего голова еще кружилась, если бы его не разбудили, он бы, вероятно,
спал еще долго. Усилием воли Сергей поборол остатки сна. Лицо Волина
приблизилось. Собранный и подтянутый, с нарочито неторопливыми жестами,
Волин как будто изучал Сергея. Внимательные глаза его были полуприкрыты.
Именно такие вот, до поры до времени находясь как бы в засаде, могут
молниеносно повернуть события, в единый порыв вложить всю силу и ум.
- ...Представьте, - медленно говорил Волин. - Прилетает космонавт. По
крайней мере утром случайно становится известно, что он дома. Ракета
исчезает. Ищут следы приземления - их нет. Физико-химический анализ
поверхности площадки говорит за то, что никакой ракеты не было вообще.
Никто не зарегистрировал приземления. Никто не видел ракеты. Ни один
человек. Ни один локатор. Какие-нибудь догадки, пояснения? Их нет. - Волин
смолк, повернувшись спиной к собеседнику.
Сергей будто вслушивался в его многозначительное молчание. Совершенно
неожиданно ему вдруг стало смешно. Потерять ракету? Что они, ошалели, что
ли? Сдерживая улыбку, он повернулся к Волину.
- Так, значит, "Стриж" не приземлялся? Едем на ракетодром.
...Сергей прошел к взлетной площадке. Волин остановился у низеньких
перил. Был обычный рабочий день. Поодаль, метрах в ста, люди в комбинезонах
готовили к старту чью-то ракету. Оттуда доносились мерное электрическое
жужжание и резкие металлические звуки.
Между каменными плитами ракетодрома пробивалась пыльная трава. От труб
энергопитания поднимался теплый воздух. Дальний лес серой дрожащей лентой
исчезал за горизонтом. Площадка номер девять была пуста. Ветерок
перекатывал по бетону тяжелую соломину.
Сергей понимал, что обстоятельства вовлекли его в центр необъяснимых
пока событий. Но где их начало? Его считали погибшим. Неожиданное
отклонение от расчетной траектории - и ракету бросило к звезде. Он видел
красные фонтаны протуберанцев совсем близко, почти как этот лес на
горизонте. И раскаленный звездный ветер гнал за корму светящиеся облака, а
горячие, извивающиеся вихри, словно в дышащей жаром печи жгли золотистых
змей. Можно ли само его возвращение считать первым звеном в цепи этих
событий? Очевидно, нет. Он ведь отлично помнил, чего ему это стоило. Он
остался жив, потому что перенес перегрузку.
Но дальше... это пропавшая ракета. Сергею вспомнилось, что Волин
разыскал того самого мальчишку, который просил ракушку. Собственно, найти
его было нетрудно. Дом Сергей примерно помнил, его жизнерадостную белую
собачонку знали здесь многие. Мальчик сразу узнал Сергея. Когда Сергей
полушутя попробовал передать ему разговор с Волиным о ракете (им все еще
владело веселое настроение, и дорогой он подтрунивал над Волиным),
мальчуган вытаращил глаза. "Вполне естественная реакция", - сказал Сергей
как будто про себя. Волин промолчал.
И все-таки версию о недоразумении приходилось отбросить. Ракеты не
было ни на одном из космодромов. Сергей медленно шел сейчас к тому самому
месту, где вчера он сошел с трапа на землю. Волин что-то крикнул и показал
руками.
- Что, что? - переспросил Сергей.
- Возвращайтесь, - услышал он, - не ходите по площадке!
Темного дерева стол, два-три стула, шкаф с книгами во всю стену, окно
настежь - это и был кабинет профессора. Сергей остановился у двери,
профессор Копнин предложил стул, извинился за беспорядок, украдкой смахнул
на лист белой бумаги окурки, расползшиеся из пепельницы. Скомкал лист,
зажег свет ("как быстро стемнело, я и не заметил"), из-под очков -
рассеянный взгляд на Сергея, голос тихий, спокойный:
- Знаете, просчитали мы по вашим данным траекторию. Оставалось всего
двадцать тысяч километров до фотосферы, "Стриж" неминуемо должен был
встретиться со звездой, понимаете? Сгореть, исчезнуть. Как это вам удалось,
расскажите-ка!
Сергей ответил что-то. Что он мог рассказать ему? Можно ли рассказать
о годах надежд и тревог, о любви, о смерти, о жизни? О минутах ожидания? Об
отвоеванных секундах и метрах, подаривших ему жизнь? И о том, как нервы
звенят, словно натянутые струны, и руки сжимаются, да так, что костяшки
пальцев становятся белыми? Ведь слова будут сухими, непохожими на правду.
Копнин предлагал для объяснения происшедшего весьма сложную гипотезу.
Он ссылался при этом на недавние астрофизические исследования структуры
звездных спектров.
- Представьте каплю и океан, - говорил он Сергею. - Каплю мы изучили,
взвесили, измерили и поражаемся всемогущей природе, создавшей такой шедевр.
Об океане же знаем очень мало и потому считаем его просто большой лужей, в
лучшем случае механическим собранием множества капель. Капля - это Земля.
Океан - звезда. Некоторые, думают, что звезда - это чуть ли не извечное
скопление осколков атомов, что-то вроде гигантского костра, котла, в
котором не найдешь ни одной целой молекулы. Отчасти это верно, но лишь
отчасти.
Нельзя сбрасывать со счетов эволюцию. Почему это в одной-единственной
капле - горы и равнины, люди, ракеты, любовь, революции, искусственный
синтез ядер, математика? В океане - нуль. Разве это так уж бесспорно?
Сергей рассеянно слушал. Ему захотелось подойти к открытому окну и
помолчать. Сейчас, когда над столом мягко горел свет, а на улице стихал
городской гул и от кустов, травы, деревьев пахло молодыми листьями, он
по-настоящему наслаждался. Это был его второй вечер. По шоссе плыли огни.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг