В. ЩЕРБАКОВ
Кратер
Не помню, пригласил ли меня Сухарев или он не успел этого сделать и я
сам напросился к нему. Как бы там ни было, через полчаса после телефонного
разговора мы сидели за столом в его комнате, и я вертел в руках какой-то
осколок: минералогия - моя первая страсть и вторая профессия. Скажи мне
тогда кто-нибудь, что скоро я назову этот молочно-белый камешек чем-то
вроде чуда и даже напишу о нем рассказ - я ни за что не поверил бы.
Мне кажется, тогда я не ощущал ничего необычного. Будто бы и не
пропадал Сухарев целых два года. Я словно вчера видел его и теперь зашел
просто поговорить. В последнее время меня увлекает работа, я не замечаю,
как бегут месяцы.
Внешне он остался прежним Володькой Сухаревым. Те, кто видел его по
возвращении, могут это подтвердить. Я говорю "внешне", потому что два года
космической экспедиции не могут не изменить человека.
- Подвинь твой стакан, - то и дело говорил он.
Наполнив стакан крепким чаем, он возвращал его мне, и я задавал ему
следующий вопрос.
За окнами рдел весенний вечер, бодрый и прозрачный, как капля дождя.
Звонкие голоса детей изредка врывались в комнату.
Стемнело. Мы зажгли свет.
Помнится, мое внимание опять привлек осколок, лежавший на столе. Не
знаю, почему я не принял его за пепельницу. Он мог бы сойти за нее.
Я спросил его: - Это оттуда?
Он кивнул.
- Взгляни. - Он выдвинул ящик стола. - Вот отсюда. - И подал мне
небольшой серый конверт.
Я вопросительно посмотрел на конверт, потом на него.
- Там, в конверте. Достань.
- Ого! Неплохой фотоснимок.
Яркое фиолетовое небо, пожалуй даже светлее, чем на популярных
открытках с космическими пейзажами, контрастировало с черной равниной. У
горизонта виднелись такие же темные скалы с правильными очертаниями.
Кое-где различались пятна теней.
Ближе выделялся холм. Его вершина, совершенно плоская, будто срезана
(не представляю, как тут обошлось без ножа). "Подгоревший пирог", - сразу
окрестил я этот холм с темно-бурыми склонами. На темном фоне угадывались
небольшие светлые участки и микроскопические белые крапинки - самая мелкая
деталь, которую мне удалось рассмотреть.
- Не смог бы представить ничего похожего. Мрачновато...
Я даже зажмурил глаза: интересно, как воспринимается это в натуральную
величину.
- А камешек? Что-нибудь такое, о чем еще не напечатали в газетах?.. В
самом деле?
-- Видишь ли, у тебя в руках не совсем обычный камень... - Он
замолчал, словно предоставляя мне возможность самому решить, что же это
такое.
На ощупь осколок напоминал пластмассу, скорей всего полистирол.
- Необычный? Значит, что-то из ряда вон выходящее?
- Видишь ли... - он опять замялся, - это, пожалуй, неинтересно...
Нет... Никакого отношения к минералогии... Скорей небольшое приключение...
Ну, хорошо, хорошо... Сахар в сахарнице... Конечно, с самого начала... Я
говорил, почему мы едва успели выполнить программу? В общем работали по
десять-двенадцать часов. Почти каждый день. Саша по горло был занят
упаковкой и сортировкой всяких корней, стеблей, кактусов... Слово "кактус"
он не терпел, а именовал их по-научному, длинно и непонятно. В последние
дни ему доставалось больше всех.
Как только у нас наметился просвет, мы решили ему помочь. Я и геолог.
В конце дня добрались до кратера... Да, до этого самого... Н-да, пирог.
Даже с начинкой. Так вот, сверились с картой, на всякий случай обстреляли
местность излучением, все как полагается. Район.новый, кактусов как из
мешка высыпали, очень много. Маленькие, большие, оранжевые, бурые, под цвет
почвы.
Пока я возился с одной неподатливой колючкой, выкапывая ее из песка и
шепча про себя, какой замечательный подарок получит Саша, геолог ушел
вперед. Я взмок, пока выдрал корешки, - так глубоко они сидели.
До холма было метров четыреста. Геолог уже взбирался по склону. Я
видел его ноги и раздутый рюкзак. Когда я доконал кактус, склон был пуст.
Легкий голубой дымок, как облачко, висел над ним. Чем больше я
старался его рассмотреть, тем призрачней он казался. "Не может быть, -
окончательно решил я, когда затекшая спина немного отошла. - Там ничего
нет". Холм был совсем рядом и хорошо освещен.
Крик я услышал отчетливо. Как будто бы кричали над самым ухом.
Я не уловил интонации его голоса. Что-то стряслось. Он звал меня. Но
зачем?
Я сразу же ответил, но он молчал. Я спрашивал, что произошло, -
безрезультатно.
Я бежал; бежал что духу было.
Впрочем, в действительности все было как раз наоборот: сначала я
помчался вперед, а уж потом попробовал соображать. В такие минуты ноги
работают быстрее головы.
Быстро ли приближался ко мне холм, я не видел, потому что, когда
бежишь, нужно смотреть под ноги...
Я бежал сломя голову до самого холма. У его подножия длинные корни или
рупальца выросли вдруг из плотной темной почвы. Дернуло ногу, я чуть не
упал. Склон был в двух шагах. Я просто споткнулся...
Я не ожидал, что карабкаться так трудно. Медленно, ползком,
распластавшись- ума не приложу, как он справился с рюкзаком. С таким
тяжелым рюкзаком. Скат очень крутой, посмотри сам...
До полета мы знакомились с образцами почвы, доставленными первой
экспедицией, но ничего подобного не встречали. Склой покрыт коричневой
массой, рыхлой. Она будто пузырями изъедена и очень легкая. Пузыри больше
мяча. На снимке не рассмотришь.
Я хорошо запомнил первый миг: внутренний склон кратера крутой - почти
обрыв с торчащими кое-где большими белыми камнями и оранжевые клубы внизу
под ногами. "Облако... газовое облако выползает из жерла..." Несколько
мгновений мной владела эта иллюзия. Наверное, сказывались мои чисто земные
представления о природе вообще и о вулканической деятельности в частности.
Нет, это было не извержение. Я увидел на дне гладкую поверхность, по
которой пробегали цветные блики. Сейчас ты можешь верить или не верить, но
у меня тогда выбора, в сущности, не было. Они плыли, как волны, разных
цветов и оттенков, а поверхность оставалась ровней вот этого стола. Они
плыли и отражались от бурых краев этой гигантской воронки...
- Кто "они"?
- Блики. На дне кратера сияло "озеро". Видишь ли, более подходящего
названия этому я до сих пор не придумал. Очень красиво, и очень жаль, что
тебя с нами не было.
"А геолог? Что случилось с ним?" - вопрос вертелся у меня на языке, но
я не хотел его перебивать.
- Общий фон "озера" постепенно менялся. Оно играло сотней оттенков -
от нежнейшего розового до холодного темно-синего. Это как цветущий майский
луг, только ярче. Как горное озеро, когда в нем отражаются радуги, и еще
сильнее, еще красивее, - он пошевелил губами, прошептав еще что-то, что
именно, я не разобрал.
- На меня обрушился шквал красок, и я не сразу пришел в себя. На
легком облачке, висевшем над кратером, светились слабые отблески. Потом все
потускнело. Когда это произошло - отлично помню, - я еще не отдышался после
быстрого бега.
Наконец мне удалось задать свой вопрос.
- Геолог? Разве я не сказал? - Он казался несколько удивленным. -
Антенну он повредил, входной контакт. Хороши, нечего сказать, эти наружные
антенны, только для кинофильмов. Поэтому и замолчал... А-а, понимаю... Тебе
мерещилось что-то таинственное. - В глазах его сверкнуло веселое
ехидство, - ты ведь любишь слушать про космические злоключения, особенно из
первоисточников, а?
Но почему мне все-таки казалось, что он изменился? Нет, его не так-то
легко переделать.
- Перестань. Хватит с меня твоего несладкого чая. Не вздумай
прикидываться, будто тебе неизвестно, что в сахарнице - стопроцентный
вакуум.
- Вот как! - Он издевательски присвистнул. - Кто тебя так изнежил? Уж
не женился ли ты?..
- Полгода назад. Рекомендую. Будешь пить сладкий чай.
- Тебя есть с чем поздравить... Поздравляю... - это было сказано уже
серьезно.
"Не пора ли уходить?" - тревожно вспомнил я.
Будь дома телефон, я предупредил бы жену, что задержусь. Она бы,
конечно, сказала: "Приходи скорей". После этого можно было бы посидеть еще.
- Так что же это? - я щелкнул пальцем по осколку. С одного края
коричневые брызги покрывали его (употребляю здесь слово "брызги" с большой
натяжкой: ни одно пятнышко не сдиралось ногтем).
- Что? Хотел бы я сам это знать... Подобрали на обратном пути к
вездеходу. Возле белой глыбы из того же теста. Воронка сплошь ими усеяна.
Что?.. Химический состав?.. Вот... - скомканная бумажка зашелестела в его
руке, скрипнул ящик деревянного стола. - Вот: кислород, углерод, кремний,
водород, кальций, азот...
Здесь я по вполне понятным причинам должен опустить остальные
шестьдесят четыре химических элемента из тех семидесяти, которые там
значились.
Он продолжал:
- Обнаружены гелеобразные компоненты с белковоподобными гранулами и
прослойками...
- Разыгрываешь? Думаешь, я идиот? - От меня так и веяло спокойствием.
Но нет! На смятой бумажке, хладнокровно мной расправленной, слово
"белковоподобный" было подчеркнуто красным карандашом.
- Вот это фокус! Белок налицо, а жизнь? Космическая фауна? Целая
экспедиция не нашла ничего, и вдруг - этот камешек... Что это за
"белковоподобный"? Что ты молчишь? Что ты думаешь об этом?
- Конечно, подавай тебе сразу гипотезу! Может быть, нужны точные
доказательства? Может, собираешься написать учебник космической зоологии?
Ничего нет у меня. Говорю тебе, ничего. Времени не хватило.
- Вы стартовали в тот же день? - спросил я не очень уверенно.
- Я уже говорил. Через каких-нибудь четыре часа. Нагоняй за длительную
внеплановую отлучку получить все же успели, - он слабо улыбнулся, - и
благодарность - от Саши. Знаешь, - по его лицу скользнула легкая тень
сомнения, - когда мы выбирались из кратера, я заметил еще раз... щупальца,
но хорошенько мы так ничего и не рассмотрели. Нас срочно вызывали по радио,
а у него - случится же такое! - порвался ремень рюкзака. Тут уж не до
наблюдений. Tw не думаешь, что здесь есть связь: эти кгаи, странный
кратер... Геолог успел щелкнуть все на пленку. Портативной камерой. Пока я
искал его там... среди белых глыб. А "озеро"? Интерференция, игра света? А
если это часть общего целого, сложного и пока неразгаданного?
- Невероятно... Неужели ты всерьез полагаешь?..
- Полагаешь, полагаешь, - поддразнил он. - Ты слышал что-нибудь о
батибии?.. Собственно, этого следовало ожидать. Так Гексли назвал в прошлом
веке вязкую слизь с заключенными внутри нее известковыми камешками, добытую
со дна океана. Батибий означает "живущий в глубине". Гексли считал ее
первичной живой протоплазмой. Совсем еще недавно это считалось модным -
искать первичную протоплазму. Так вот: скелет - камешки, тело -
протоплазма, все вместе батибии - "живущий в глубине". Логично? А на самом
деле ничего общего с протоплазмой! Ты понимаешь, зачем я вспомнил это?
То, что сходило с рук Гексли, не разрешается веком позже.
...Когда я вышел от него, на моих часах было четверть первого. Лил
дождь, мое легкое весеннее пальто тяжелело на глазах. Он молодец, думал я,
глядя, как стремительные водяные горошины рождают в лужице на асфальте
маленькие фонтанчики - извержения, он шутил и смеялся со мной, угощал
несладким чаем, был весел а бодр. Он заразил и меня - подумаешь, немного
помокну под теплым дождем...
Значит, там он держался молодцом. Именно потому так хорошо ему здесь,
что там он был настоящим молодцом!
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 18.11.2003 12:55
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг