заглянул мне в глаза.
- Извините, такое устройство - обязательно должен за всех все
переделать. Я ведь, правда, в машинах кое-что понимаю. Уж побольше этого...
Взял вот, написал. - Гость вновь запустил руку во внутренний карман плаща и
движением отчаянным и величественным, каким спартанская мать отдавала
старейшинам на отбраковку новорожденного спартачонка, протянул мне вдвое
сложенные листы. - Киньте взгляд, что получилось.
Профессия сценариста, к которой я так мечтал приобщиться, на моих
глазах становилась массовой, и это было огорчительно.
- Талгат Ниматович, я такой же инженер, как вы, один сценарий всего и
написал.
Но нет, если на чужой территории Кожамкулов мог и с поджатым хвостом
недолго походить, то на своей не желал видеть даже остывших следов другого
самца.
- Почем вы знаете, что такой же? - Едкая улыбка, без демонстрации
зубов, проступила на его лице. - А вдруг лучше?
Как это он знал, куда впиться? На королевской яхте точных наук казах,
может, и простым кочегаром служил, но меня-то с нее, считай, списали. К
счастью, благодаря половчанке я два дня уже ходил в сценаристах, а это
звание публика почему-то приравнивает к воинскому званию "полковник". Выпад
Кожамкулова почти и не произвел во мне новых разрушений, тем более что роль
просителя этому господину плохо подходила и какого-нибудь такого коленца
ожидать от него следовало.
- Вот и дайте Эльвире прочесть, больше толку будет.
Вовсе без металла мне эту фразу произнести не удалось, так что
Кожамкулов остался доволен результатом своего выстрела. Он сразу же и
подобрел к воображаемому противнику:
- Меня ваше мнение интересует, а не этой дамы.
Теперь уже листы, которые я зачем-то покорно принял от автора, вернуть
было непросто. Хуже того, в присутствии хозяина они отказывались признавать
за мной хоть какие-то права, даже право отложить чтение на потом. Тут и
сосед был бы спасением, но он что-то не нес свою проволоку.
Если на кого и можно опереться в жизни, так только на собственную
собаку. Ее счастливый лай донесся из-за двери ровно в тот момент, когда я
ударился лбом о латинское изречение "Cognato vocabula rebus" - им
открывался кожамкуловский сценарий. Дочь в распахнутой по случаю весны
куртке швырнула рюкзак чуть не под ноги гостю и сунула мне в нос ледяную
башку для поцелуя.
- А чем это у нас пахнет? - спросила она, не забыв махнуть в сторону
казаха полудетскими ресницами.
- Веником! - И не хотел, а получилось с каким-то обвинительным
уклоном. - Заливают нас сверху.
Дочь задрала нос к потолку. Взгляд ее приобрел знакомую зыбкость,
какая бывает, когда, проверяя уроки, я загоняю бедного ребенка в конец
таблицы умножения.
- Там Лари живет, - произнесла она не очень уверенно.
Мне это имя ничего не говорило.
- Ну как, пап, такса длинношерстная.
Таксу я знал. В известные периоды эта сука доводит моего пса, не
приспособленного к действиям на сверхмалых высотах, до умопомеша тельства.
- А чего тогда она не лаяла, когда мы звонили?
- Так она во дворе гуляет с Колькой, я их видела.
Предложение отправиться на поиски этого Кольки дочь отвергла под тем
предлогом, что он гад и она с ним не разговаривает. Завязалась дискуссия.
Кожамкулов как человек холостой, видимо, не представлял, до какой степени
детская аргументация бывает изощренной, и, пока мы шли по первому кругу,
следил за поединком с напряженным вниманием. Но скоро начались повторы, и
ему стало скучно.
- Надобность во мне, вижу, отпала. Так что разрешите...
Слово "откланяться" Талгат Ниматович ради экономии изобразил
действием. Изысканность его манер неожиданно разбудила совесть в моем
ребенке:
- Ладно, пойду.
Пес тут же принялся тихо скулить, намекая, что и он не прочь
прошвырнуться.
- Потерпишь! - Она подобрала брошенную на пол куртку и рывком ее на
себя напялила. Жалко было собаку, но открывать второй фронт как-то не
хотелось.
Это большая проблема - и сочинительская, и жизненная - отделаться от
персонажа, в котором отпала надобность. Сосед явился со своей никому не
нужной проволокой, когда гость мой уже стоял в дверях.
- Такая пойдет? - Глаза у него сияли, как у спаниеля, доставшего из
болота утку.
Казах взял проволоку, согнул, разогнул:
- Вполне, но ключом будет проще.
Видать, человеку впервые за много лет удалось пошутить, и он улыбнулся
своей удаче так, как улыбался еще в люльке.
Выпустил Кожамкулова с дочкой на лестницу и тоже вышел. Якобы чтобы
оказать гостю уважение, а на самом деле с единственной целью - выманить из
квартиры соседа. Перед лифтом нас столпилось четверо. Это уже напоминало
вокзальные проводы.
- Александр, - лицо казаха дышало прежней суровостью, - супруге от
меня поклон.
Дочь запрыгнула в кабину первая. И тут меня такой страх обуял, аж
дыхание прервалось: вот он сейчас войдет следом, заполнит свинцовой своей
аурой это крошечное пространство, и веселые волчки, во множестве крутящиеся
внутри моей девочки, замрут и повалятся на бок. Я как-то даже заметался, но
повода отправить гостя следующим рейсом не нашел.
- Так я могу надеяться? - Кожамкулов уже из кабины кивнул на листы,
которые я все еще держал в руке.
- Да, да, сегодня же прочту.
Двери стали сходиться, но тут из-за моей спины вынырнул сосед и
вставил ногу между створками.
- Талгат Ниматыч, может, послушаете мотор у моей тачки? Она тут, у
дома, стоит, что-то мне его звук не нравится.
Если устранение причин потопа легло на мои плечи, то со следствия ми
боролась очень кстати вернувшаяся с работы жена. Она бы и так все убрала,
но я специально вышел встречать ее с тряпкой, а выражение лица выбрал из
самых капризных.
Гремели ведра, лилась вода, а я сидел и ни за что ни про что проклинал
это звуковое сырье. Но вот жена в ванной выпрямилась, окинула взглядом
стены... Какая-то кафелина вдруг привлекла ее внимание, и она несколько раз
остервенело со скрипом ее потерла - все, теперь до вечера тишина будет
нарушаться только криком из детской: "Мам, как пишется - воен или воин?"
Обреченно поворошил угли, оставшиеся от костерка, на котором варился
первый крекекексный сценарий, - ни одной тлеющей головешки. День явно решил
смыться, бросив меня с несделанной работой.
"Интересно, он с умыслом такие выбрал?" Кожамкуловские листочки имели
форму квадрата, которая словно специально придумана, чтобы демонстрировать
разницу между симметрией и гармонией. Они и цвета были голубенького, не
отпускающего охочий до всякого уродства человеческий глаз. Чем терпеть
такое беспокойство, проще было сценарий прочесть и засунуть куда-нибудь
подальше, но казах ведь мог и что-то стоящее создать, а это лишило бы меня
всякой подъемной силы.
Прилив вдохновения я попытался ускорить чисто женским приемом - выпил
чаю с молоком. Потом почесал живот собаке и съел яблоко. Но витамины, в нем
заключенные, на пути к голове перехватили какие-то второстепенные органы.
Лишенный питания мозг вел себя, как собака, которой скомандовали "апорт", а
она что требуют найти не может и с виноватым видом таскает всякую ерунду. В
какой-то момент из опасения отбить у него охоту к службе сделал вид, что
задание выполнено.
Если принять во внимание испытания, выпавшие на мою долю в этот
световой день, идея была не вовсе плоха.
Затихающие крики "горько" вслед удаляющимся в спальню молодым. Муж,
здоровенный детина, несет свою миниатюрную половину сквозь анфиладу комнат,
в одной из которых сложены подарки. Это все коробки с надписью "Крекекекс".
"Ой, Коль, дай глянуть!" - Молодая дрыгает ногами, вырывается, и Коле
ничего не остается, как поставить ее на пол. "Смотри, у нее даже обратный
ход шнека есть". - Девушка с восторгом перечисляет замечательные свойства
мясорубки PR-21/F. Муж теряет терпение, сгребает все эти кружева и
флердоранжи в охапку, но у следующей коробки сцена повторяется. Парень
постепенно приходит в полное уныние, глаза его наполняются слезами, и,
когда девушка наконец отрывает счастливый взгляд от последнего прибора (а
их в чертовом первом списке аж десять), он уже плачет навзрыд. "Колька,
глупый, с такими помощниками у меня все силы теперь на одну любовь пойдут".
Она легко подхватывает мужа на руки и несет его, всхлипывающего, утирающего
пудовыми кулачищами слезы, на брачное ложе.
Теперь этот концентрат нужно было развести в кастрюльке объемом
четверть печатного листа, чтобы утром вручить Кружевницкому. "И ему
понравится", - подумал я с неприязнью, разложив ее в равных долях на себя,
свое произведение и художественного руководителя. Под Эльвириным патронажем
мне как-то лучше творилось. Я хоть и по разряду мелких птиц у нее проходил,
но все же певчих, а Кружевницкий зачислил меня в несушки.
"Даже скучно без ее постоянных звонков" - эта мысль отчасти была мною
искусственно в голове организована, в расчете на поразительную Эльвирину
способность к телепатии. Но телефон молчал. Ничто, впрочем, не мешало мне
самому набрать номер и спросить, например, когда и где завтра съемка.
- Сережа?.. - Голос у нее был какой-то не такой, и я почувствовал себя
едва вышедшим из щенячьего возраста волчонком, которого мать вдруг начинает
гнать от себя. - Я-то откуда знаю? Звоните Кружевницкому. Слышали, что
Зульфия сказала: теперь по этим делам он главный.
Продолжения разговора Эльвирин ответ вроде бы не предполагал, и в то
же время чего-то болеутоляющего ее душа определенно просила. Я прикинул -
что ни скажи, все будет не то, и, набрав полные легкие воздуха, отвесил
тяжелейший со сложными фиоритурами вздох, физически представлявший собой
полный выдох.
Встречен он был благосклонно:
- Можно подумать, Сережа, что не Зуля, а вы за три года с нуля
миллионный бизнес подняли. Дорогой мой, у этой женщины чутье на людей
поразительное. - Эльвира и дальше собиралась держать апологетическую ноту,
но речь ее не всегда слушалась руля. - С мужиками своими только вечно
прокалывается.
Поддавшись порыву, Хмелевская завела меня несколько дальше хозяйской
прихожей, и по тому, как она вдруг замолчала, я понял, что окажу ей услугу,
если попрошусь назад:
- А ко мне сегодня Талгат Ниматович заявился, прямо так, без звонка.
Как думаете, зачем?
- Ох, Сереженька, простота вы казанская! - Вослед этому
идиоматическому винегрету Эльвира послала мне ласковую и мудрую улыбку, и я
каким-то образом смог принять ее по проводам. - Чего ж тут думать, сценарий
притащил. Через Хмелевскую не вышло, теперь через Кружевниц кого пробует.
Почему-то не хотелось, чтобы визит Кожамкулова получил рациональ ное
объяснение.
- Зачем тогда я ему понадобился?
- Вот уж действительно загадка. Как вы себе представляете? Вваливается
этот алкоголик в Зулин кабинет и что говорит? "Здрасьте, я сценарист".
Знаете, куда она его пошлет? У самого ума, может, и хватило б, но там
Ваганетов имеется. Так-то он правильно придумал, чтобы через вас, - вроде
как коллега рекомендует. Только все равно это дело дохлое.
- Почему? Я с удовольствием, если он хорошо написал. - Удивитель но,
но, пройдя по самым темным закоулкам моей души, эти слова умудрились
сохранить искренность и чистоту.
- Да при чем тут хорошо - нехорошо? Я вам что скажу, только это между
нами. - Эльвира понизила голос до уровня высшей доверительнос ти. - Ни
черта она в этих сценариях не понимает. Откуда, Сереженька? Чего она там
видела, в своей дыре? Один клуб заблеванный. А теперь, когда деньги
немереные, ясное дело, ее на культуру потянуло - к писателям с режиссерами.
И чтоб трубка с бородой. Ей этого бомжа показать, завтра же на улице
окажешься.
"Темные планеты управляют судьбою творца" - эта тоскливая мысль
потянула за собой другую, ностальгическую: "А ведь в прежней моей профессии
жизнь совсем другая, там можно и в старом плаще. А все потому, что критерии
в естественных науках после долгой борьбы почти освободились из-под власти
человека".
- Еще раз повторяю, Сергей. - Эльвира вдруг сменила тон на строгий и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг