Почему мы стоим? Вперед!
- Ван-Гог - Рембрандту! Продолжайте движение вперед со всеми мерами
предосторожности. Связь постоянно.
Водопровод прорвало. Вот оно где его прорвало. Ди... Диверсия!
Изловить! Военно-полевой суд!
- Дюрер - Рафаэлю! Поставлено пять больших палаток для беженцев.
Принято шестьдесят человек, из них двенадцать раненых. Двое раненых
скончалось. Позывной Мартина Кэйрда - "Дега", позывной Марджори Кэйрд -
"Делакруа".
- Я - Рафаэль. У нас вода! Идем вперед!
Теперь ниже перламутровой завесы в свете хризантем поблескивала черная
гладь.
- Капитан, джип дальше идти не может. Будем продвигаться на броневиках.
Осторожно! Броневик подойдет с вашей стороны. Рубенс, кювет прощупывайте!
Свалитесь, дьяволы! Ван-Гог, Ван-Гог, вижу сто тридцать первый!
Сзади нарастали рокот и свет. Спринглторп распахнул дверцу и увидел у
самой подножки воду. Плещущую воду. Пить! Вот чего ему хочется. Пить! Он
зачерпнул горсть и поднес к губам. Господи, какая гадость! Какая
горько-соленая гадость! Соленая!
- Лейтенант! Она соленая! Как морская! Она... Морская! Это море! Мы в
темноте заехали в море!
В сотне метров впереди сверкал надписью километровый столб "131". Нет,
они не сбились с дороги. Но отсюда до моря... Километров двенадцать!
Огромное мокрое рубчатое колесо броневика с плеском надвинулось справа,
остановилось. Еще двинулось вперед.
- Ван-Гог! Ван-Гог! Это море! Море! Видимость ноль! На сто тридцать
первом море!
- Это не море, - сказал Спринглторп. - Это океан. И в последний раз
повторил про себя, как молитву:
"К складам. И потом к мосту".
Броневики прошли вперед еще метров двести, остановились. Вода стала
заливать двигатели. Дорога под ней слишком быстро шла под уклон. Уклона
здесь никогда не было. Здесь всегда была равнина, плоская, как бильярдный
стол. А как же город?
Впереди трепетала непроницаемая беззвучная перламутровая завеса.
- Ван-Гог - Рембрандту! Срочный возврат! Оставьте наблюдательный пост
на джипе перед урезом воды. Связь по мере движения уреза. Ван-Гог - Рафаэлю!
Срочным возврат! Начните эвакуацию людей из Виллоу-три. Высылаю самоходные
понтоны Броневики используйте по своему усмотрению до прибытия понтонов.
- Вас понял! - механически ответил Спринглторп, уже понимая и еще не
понимая. Не принимая того, что, вероятнее всего, произошло.
2
Дробный стук отдавался в плечах и затылке. Сиденье под Спринглторпом
попрыгивало. Вертолет словно висел на трепещущей ниточке, а внизу
шевелилась, переваливалась дымящаяся серая гладь океана. По ней неслись стан
ящиков, бочек, бревен, пакеты досок. Вот стремительно пробежал рыболовный
траулер, потом второй. Нет, это был тот же самый, просто они вернулись к
нему. На палубе стояли люди и призывно махали руками.
- Скажите им, пусть идут на восток, - зазвучал у него в ушах голос
полковника Уипхэндла.
Капитан Двайер, сидевший рядом со Спринглторпом, наклонился, защелкал
тумблерами и произнес, четко выговаривая слова.
- Траулер четыре тысячи пятьсот тридцать три. Идите курсом двадцать
пять до линии электропередачи и вдоль нее до шлюза. Там вас встретят.
Траулер запрокинулся влево, и на его место приплыло торчащее из воды
закопченное жерло трубы, рядом второе, третье.
- Электростанция, полковник! - крикнул Спринглторп.
- Не кричите, капитан. Вас прекрасно слышно, - ответил Уипхэндл. -
Какой высоты трубы?
- Пятьдесят два метра.
- Торчат метров на десять, - оценил Уипхэндл.
Значит, здесь глубина сорок.
Внизу, плотно прижавшись бортами друг к другу, наискосок пробежали две
баржи, а следом проплыл огромный серебристый круглый бак с длинным радужным
хвостом. Еще один. Нефтехранилище. Всплыло. Действительно, оно должно было
всплыть.
Водная гладь под ними еще раз перевалилась, приблизилась, стремительно
понеслась в сторону. Местами она кипе, па, пузырилась, местами на ней
пластались какие-то пестрые лохмотья, но большей частью она была так
спокойна, так безмятежна, словно не эта зелено-серая лоснящаяся жижа
бесшумным молниеносным наскоком часов восемь назад удушила
тридцатипятитысячный город. Предусмотрительно опоенный зельями Памелы
Дэвисон, Спринглторп не чувствовал ни ужаса, ни страха - только холодную
сосредоточенность, желание что-то увидеть. Что угодно.
В поле зрения вдвинулась блестящая стеклянная стена, торчащая из воды,
резко сломалась в плоскую замусоренную кровлю. "Джеймс Коммерс Билдинг" -
единственное двадцатиэтажное здание города. Кровля приблизилась,
повернулась, стремительно всплыла и ударила вертолет снизу. Он закачался,
грохот умолк, и Спринглторп осознал, как ноет у него голова, какое в ней
бесконечное пустое пространство и как бродят по нему, бестолково
сталкиваясь, неясные болезненные отзвуки.
Уипхэндл приподнялся, оглянулся, и, ощутив молчаливый приказ,
Спринглторп встал и пошел к дверце, которую, согнувшись, придерживал рослый
сержант. Лицо овеял пахнущий морем воздух. Как хорошо! Он, пошатываясь,
спустился по лестничке и стал на твердый бетон, широко расставив ноги. Его
качало. Нет, это сотрясалось здание, его била все та же дрожь. Боже мой!
Вокруг было море. Не тот крохотный кусочек, который он видел в оконце
вертолета, а щедро распахнутая гладь. Под громоздящимися белыми облаками на
ней вдалеке сияли пятна солнечного света.
Он побрел было к краю кровли, но, остановленный повелительным окриком,
оглянулся, увидел полковника, стоящего с поднятой рукой, рядом с ним группу
офицеров, а в стороне, у облупившейся зеленой двери, ведущей внутрь дома,
сидящего на корточках солдата. Спринглторп покорно поплелся к группе, стал
сбоку, полковник опустил руку, солдат отпрыгнул в сторону, под дверью
сверкнуло, хлопнуло, створка резко откинулась, нижний край ее задрался, и
она так и застыла, вывихнутая кверху.
Полковник вошел первым. Спринглторп - четвертым или пятым. Внутри было
полутемно и тихо. Шаги гулко отдавались в коридоре, застеленном ворсистым
пластиком, двери со стеклянными табличками были заперты и недвижны. Кто-то
нашел внутреннюю лестницу - узкий бетонный лаз, - и все они, друг за другом,
спустились вниз на несколько этажей, освещая путь ручными фонариками. Когда
в светлом круге заблестела чуть подрагивающая черная вода, все остановились.
Резкий шорох шагов утих. Уипхэндл, твердо ступая, спустился на последнюю
ступеньку над водой, снял фуражку, вытянулся и сказал:
- Упокой, господи, их души.
Его голос гулко прозвучал в бетонной шахте.
- Упокой, господи, их души, - беззвучно пошевелил губами Спринглторп и
потянул с головы шлем. Но шлем был крепко застегнут рукой Памелы, а как
расстегнуть его, Спринглторп забыл. Воцарилась мертвая тишина. Нет, не
тишина. Шахта гудела, от подрагивающих стен шел гул. Бить, бить по ним
кулаками и громко кричать: "Да сколько же это может продолжаться!"
Бессмысленно. Но только скорей отсюда, скорей из этой ловушки, где сейчас на
них со всех сторон!.. Но все стояли, и он тоже стоял, только сердце внезапно
стало разрастаться, пухнуть, подступило к горлу. Он вытянул руки по швам, и
сердце послушалось, чуть осело, но барабанило внутри мятежно и мощно.
Впереди стоящий посторонился, пропуская наверх полковника. Уипхэндл
поднимался, глядя под ноги. Спринглторп тоже посторонился, повернулся, стал
ждать, когда же все они пойдут наверх. Наверх! Скорей наверх! Как медленно
идут там, впереди! Обогнать их! Бегом! Наверх! Зачем они так далеко
спустились в эту мрачную западню, в это подземелье? Да, подземелье! Ад!
Выйдя в коридор верхнего этажа, окунувшись в его замершую роскошь, он
продолжал идти за впереди идущим, и оказалось, что все они гуськом входят в
открытую дверь поодаль на противоположной стороне коридора. Значит, ее
взломали.
Большой светлый кабинет, стены обиты квадратами белой и голубой
искусственной кожи, на стыках крупные светло-золотые звезды. Поперек
кабинета - длинный стол, накрытый темно-синей скатертью. На столе - две
армейские рации, захватанные грязными руками, облупившиеся по краям. Его
покоробило от их вида, он попятился в коридор, отошел от двери и стал искать
глазами табличку. На соседней стеклянной двери тускло поблескивали золотые
буквы. Спринглторп долго читал их: "Ге-не-раль-ный ад-ми-нист-ра"тор
О-ба-ди-я П.Джеймс-млад-ший".
Да, да, конечно. Здесь, на верхнем этаже, восседал сам Обадия П.Джеймс,
создатель и хозяин этого никому не нужного колосса, в котором пустовали
целые этажи. Он считал это надежным капиталовложением, все ждал бума. Где он
сейчас? Там, внизу? Под водой? Как и весь город! Боже мой, да что же это,
что же это!..
- Капитана Спринглторпа к полковнику!
Спринглторп кивнул сержанту и прошел в кабинет. Офицеры кучкой стояли в
стороне, полковник сидел у стола и протягивал ему телефонную трубку. Его к
телефону? Кто? Спринглторп взял трубку и сказал:
- Капитан Спринглторп слушает.
В трубке раздался чистый и ясный голос:
- Мистер Спринглторп, с вами говорит министр по делам информации и
туризма Питер Джеффрис. Здравствуйте.
- Здравствуйте, - пробормотал Спринглторп.
- Мистер Спринглторп, мы обсудили с полковником создавшееся положение.
Мы пришли к выводу, что округ прежде всего нуждается в восстановлении высшей
гражданской администрации. Дело безотлагательное. Полковник дал вам отличные
рекомендации. Что вы скажете, если мы назначим вас главой временного
административного комитета округа?
Спринглторп немо открыл и закрыл рот. Голос продолжал:
- Я подчеркиваю: временного. Разумеется, если вы сможете составить
комитет из популярных представителей местного самоуправления, это будет
прекрасно. Но если это вызовет затяжку, подберите людей по своему
усмотрению. Прежде всего я прошу вас довести до сведения населения заявление
правительства. Что-нибудь так: в ночь с двадцать третьего на двадцать
четвертое ноября на наш остров обрушилось стихийное бедствие. Его природа
выясняется компетентными органами. Определяются размеры ущерба и принимаются
меры по оказанию помощи. Надо успокоить людей, Спринглторп. Правительство
скорбит вместе с вами о потерях - эту мысль следует донести в сильных
выражениях. Оно призывает вас объединиться вокруг органов власти, оказывать
им всемерную поддержку, соблюдать порядок и организовать взаимопомощь.
Подредактируйте, согласуйте со мной и обнародуйте. Это первое. Второе.
Обеспечьте связь по округу и вне его, где только сможете. Мы должны знать
все. Прошу вас ежечасно поддерживать связь со мною. Для вашего сведения, но
не для распространения: столицы больше нет. Весь восточный берег - это
кромешный ад. На севере и юге относительно стабильно, ваш запад очень
пострадал, но это не так чудовищно, как у нас. По-видимому, из всего состава
правительства в живых остался я один. Только потому, что из-за недомогания
выехал за город. Пока об этом ни слова, прошу вас. Нельзя допустить паники.
Третье. Организуйте караваны к нам на восток. Нужны люди, медикаменты,
продовольствие. Мы обратимся за помощью, но она придет не сразу. Я даю вам
право на реквизицию, но помните: наша традиция - доброе согласие. Вы хорошо
меня слышите?
- Да, господин министр.
- Рад, что мы с вами договорились. Не допускайте паники - это главное.
Да, и у меня к вам личная просьба. Я прошу вас принять меры к розыску
Эуфимии Паркер. Она живет в Брокане, Коннолли, восемнадцать. Это мать моей
жены. Помогите ей добраться до нас. Передайте ей, что мы все целы. Пожилая
женщина не очень крепкого здоровья. Конечно, не в индивидуальном порядке, а
в рамках воссоединения семей перед лицом общей опасности. Этим тоже
необходимо заняться. Вы записали? Эуфимия Паркер, Коннолли, восемнадцать,
Брокан. Мы все - в Файфкроу, она знает.
- Да, господин министр.
- Благодарю, Спринглторп. Надеюсь на вас. Жду разговора с вами через
час-полтора. А теперь, извините, пожалуйста, передайте трубку Уипхэндлу.
- Я... Конечно, мы приложим все силы...
- Сэр! Срочное донесение!
Радист второй станции протянул полковнику бланк с зеленым уголком.
Поднося к уху трубку, Уипхэндл кивнул и передал бланк Спринглгорпу.
Спринглторп прочел: "Рубенс - Ван-Гогу. Море отступает. Море быстро
отступает. Преследую урез воды. Достиг 132 посуху, двигаюсь дальше. Прошу
инструкций..."
***
Океан отступил так же безмолвно, как и нахлынул. К пяти часам вечера он
не только отдал все, что поглотил ночью, но откатился еще дальше на запад. И
продолжал отступать, обнажая свое вековечное дно - россыпи изъязвленных
глыб, обросших бурыми косами водорослей. Быстро темнело. Была в этом
отступлении зловещая парализующая непроницаемость, и Спринглторп
распорядился отвести патрули ополченцев, достигшие былого берега, на линию
ночного продвижения воды. Он понимал: эта линия ничего не гарантировала, но
в ней была хоть какая-то определенность. Определенность - то, чего за
последние сутки они были начисто лишены. Пережитый ужас стократ усиливал
страх перед надвигающейся тьмой, подавлял, лишал воли к действию. Всех. И
большинство покорялось, опускало руки. Металось, искало на кого понадеяться,
кому пожаловаться, на кого возложить тяжесть своего отчаяния. Он,
Спринглторп, знающий и умеющий не больше, чем другие - а зачастую и
меньше, - волей обстоятельств стал тем, кому можно жаловаться, и люди шли,
шли, шли к нему, к нему, к нему. Они не разбирали развалины, не шили
палатки, не кормили, не лечили, не поддерживали друг друга. Они, каждый сам
по себе, создали огромную безобразную очередь жалобщиков. Очередь домовито
устроилась возле плаца. И кто-то составлял список, кто-то писал на ладонях
номера, кто-то убедил всех, что их примут, выслушают и отдадут приказ -
кому? кому можно отдать такой приказ? - накормить, починить, возместить.
Ярость, беспомощная ярость вскипала в нем всякий раз, как он видел эту
толпу, слежавшуюся в удава, обложившего его палатку. Разогнать! Разогнать их
всех! Пусть делают дело!
- Ни в коем случае, - возразила Памела Дэвисон. - Они не смогут. Лучше
пусть будут собраны в одном месте.
- Чтобы они так и сидели? Вы что, считаете, что я могу сейчас
заниматься их приемом?
- Это должен делать ваш заместитель.
- То есть вы? Вы в своем...
- И не я.
- Кто же?
- Найдем. Надо найти.
И нашла. Цены нет этой женщине. Нашла какого-то самоотверженного попа,
отца Фергуса, и определила ему в штат четырех бог весть как попавших сюда
монахинь. Они внимательно выслушивали каждого, записывали каждое слово на
формулярах складских требований, - где-то отыскалась их целая кипа - и
каждого выслушанного записывали в следующую очередь - на решение по его
делу. Лишь бы он не ушел, не сеял растерянности и безволия.
- Ведь это страшнее всего, - сказала сержант Дэвисон, И была совершенно
права.
Землю била все та же непрекращающаяся мелкая дрожь. И как-то к ней все
привыкли, притерпелись. Настолько, что кто-то распорядился отвести беженцам
для ночлега четырехэтажную казарму в военном городке, и Спринглторпу
пришлось вмешаться и самому собирать швейные бригады для шитья палаток.
Как мало было тех, кто сам находил себе дело и попросту брался за него.
Но они были. Учитель физики из Брокана сам нашел электромонтера и подручных.
Они установили на вертолете прожектор. Теперь можно было ночью следить за
океаном с воздуха. Зубной врач собрал десяток старух, прицепил автобус к
трактору и, разъезжая по окрестным лугам и фермам, доил брошенных коров. "У
меня шестнадцать тонн молока! - кричал он в трубку радиотелефона, добравшись
до поста связи. - Их надо доставить в лагерь. Кто должен это делать?" -
"Вы, - ответил Спринглторп. - Мобилизуйте людей, реквизируйте грузовики и
горючее. Я даю вам право!" - "Черт знает что!" - ответил врач, но часа через
два Спринглторп увидел посреди лагеря рудовоз, с которого скатывали в толпу
столитровые молочные бидоны.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг