совершаемые святыми. В том числе и Святым Микой - поскольку его популярность
была Ордену полезна. Но сами монахи ни во что подобное не верили. С их точки
зрения, бог и святые не совершали никаких чудес. Во всяком случае, хороших.
Левин в эти моменты не особенно вдавался, потому что для него это было
не особо интересно. Тем не менее, кое-что у него в голове осталось, а
значит, и у меня тоже. Насколько я понял, орденские мыслители рассуждали
так. Бог могуществен и добр, а значит, сотворенный им мир устроен наилучшим
образом из всех возможных. Люди грешат, и поэтому бог насылает на них
бедствия в виде войн, эпидемий и тому подобного. Если бы люди не грешили, то
жили бы в мире и доживали свой век здоровыми. Но это и все, о чем только
можно мечтать. Никакого улучшения установленных богом порядков невозможно,
так как это значило бы, что они не являются наилучшими и роняло бы божье
достоинство. Что касается чудесных исцелений, спасений и всего прочего, они
тоже невозможны, так как бедствия насылаются богом за грехи или в поучение
грешникам, и отмена бедствия означала бы отмену божьего приговора. А это
невозможно, так как приговор можно отменить только из-за ошибки или
несправедливости судьи, а бог абсолютно справедлив и ошибок не совершает.
Поэтому все чудесные исцеления и спасения на самом деле не чудесны и
объясняются естественными причинами.
Это вообще. А в случае с бароном они и вовсе не могли предположить, что
святой Мика стал бы спасать и исцелять человека, который повесил тридцать
монахов, а потом кощунственно выжил после орденского гостинца в виде
отравленной стрелы.
Вероятнее всего, монахи решили, что вепрь Ы и святой Мика барону
померещились в приступе белой горячки. Что же касается волшебного
преображения синюшного лица, то оно произошло из-за трезвой жизни, которая
позволила могучему здоровью барона перебороть хворь. Ничего необычного они
не усмотрели в желании с Орденом помириться: тридцать повешенных никуда не
делись, а орден славился злопамятностью. Так что барон, включив голову, мог
додуматься до того, что надо бы этот вопрос как-то урегулировать.
Конечно, монахи баронские деньги взяли. Но и только. И даже намекнули,
что тридцать жизней стоят дороже. То есть это Левин так думает, что
намекнули - свидетельств не сохранилось. Но я так думаю, Борька прав -
учитывая дальнейшее.
Так или иначе, Званцев убедился, что по-хорошему к Ордену никак не
подобраться. Но то, что не получается по-хорошему, может получиться
по-плохому.
Дальнейшее известно только потому, что о происшествии Антон рассказал
своему коллеге и другу Павлу Бюнау. С ним и еще с некоторыми коллегами
Малышев регулярно встречался в конспиративной обстановке - "сверить часы",
как выражается Славин в таких случаях. Так вот, во время очередной встречи
Антон был очень напряжен, а на прямой вопрос, в чем дело, сказал, что его
друг, барон Пампа, пленил орденского епископа, отца Гамару. Из-за чего, по
мнению Малышева, барон может сильно пострадать, так как Орден подобного не
простит. Он также обмолвился, что собирается помочь незадачливому барону. На
вопрос о том, как Антон спасение барона, Малышев ответил уклончиво.
Педантичный Бюнау зафиксировал все это в расширенной версии отчета -
которую, разумеется, никто читать не стал.
Через две недели Антон переслал на Землю свой отчет, в котором тоже
упомянул этот случай, но совсем в другом тоне - как бытовое происшествие,
вызванное обычной вздорностью барона Пампы. Происшествие, завершившееся тем,
что барон, дескать, напоил плененного отца Гамару ируканским шипучим вином и
заставил его молиться родовому дубу баронов Пампы. После чего сдал мертвецки
пьяного епископа прибывшим ему на выручку воинам Ордена, которым презентовал
три бочки эсторского. Все это Малышев подавал с юмором и без напряжения. Сам
же отчем был по большей части посвящен разговору с придворным астрологом
Багиром Киссэнским, в котором Антон тщетно пытался подвести его к идее
гелиоцентризма.
Что произошло на самом деле. Барон Пампа действительно захватил отца
Гамару и его людей, причем не на своей земле, а сделав вылазку на коронные
территории. Одного этого было вполне достаточно, чтобы стать врагом Ордена,
со всеми вытекающими последствиями. Далее, он удерживал его около десяти
дней. Орденскую делегацию, явившуюся для переговоров об освобождении
епископа, он задержал тоже - хотя вреда не причинил и обращался хорошо.
Наконец, епископ был отпущен.
Дальнейшие события на посторонний взгляд выглядели странно. Никаких
враждебных действий со стороны Ордена в отношении барона-самодура не
последовало. Более того, по слухам - упоминаемым в очередном отчете все того
же аккуратного Бюнау - имел место сугубо неофициальный визит в Бау неких
высокопоставленных лиц из орденской верхушки. Видимо, имели место какие-то
переговоры. Павел на очередной встрече попросил Антона, чтобы тот
поинтересовался у своего друга-барона, что они там замышляют. Малышев обещал
узнать. И буквально на следующий день уехал в Соан, чтобы ознакомиться с
устройством тамошнего университета. На поездку у него ушло три месяца, так
что вопрос как-то сам собой снялся.
Что подумал по этому поводу Левин - понятно. Я бы то же самое подумал.
Вопрос только в том, что именно Званцев показал почтенному епископу и о чем
рассказал. Скорее всего, он рассказал или правду, или что-то очень близкое к
ней. Всякие земные штучки, которые могли впечатлить епископа, у него,
наверное, были. И, конечно, посулы. Посулить он мог вообще все что угодно.
Поведение Антона тоже понятно. Отчим, видимо, не известил его о своих
планах - чтобы пасынок не стал ему мешать - ну или наоборот, помогать. Когда
уже все случилось, он каким-то образом объяснил ему свое поведение. Или,
проще говоря, что-то наплел. А может быть, к тому времени Малышев уже знал
правду, или хотя бы часть правды. Уж больно резво он забегал, заметая следы.
Что было дальше - непонятно, информации не сохранилось. Но, похоже,
контакты Званцева-Пампы с Орденом не просто продолжились, а перешли на
постоянную основу.
Вступил ли Званцев в Орден? Левин не пришел ни к какому определенному
выводу. С одной стороны, вступление предполагало принятие орденских обетов -
прежде всего безбрачия и отказа от имущества. Барон Пампа до самого
последнего момента изображал из себя настоящего барона, со всеми
вытекающими. С другой стороны, ситуация была исключительная: орденские
получили уникальный шанс воспользоваться знаниями и возможностями другого
мира, и тут они могли закрыть глаза на многое. Так что, скорее всего, ему
присвоили какой-нибудь временный специальный статус, который позволял
Званцеву отдавать приказы и распоряжения рядовым членам ордена, но не давал
шансов на занятие настоящих властных позиций.
Интересно, когда они поняли, что Званцев - фанатик похлеше их самих? И
что власть его не интересует совершенно?
День 109
Сегодня проснулся от головной боли. Принял половинку таблетки.
Отпустило. То есть не отпустило, а оглушило, но не так сильно, как вчера.
Писать не хотелось, есть тоже, а музыка после этих таблеток почему-то
совершенно не воспринимается. Просто как какой-то шум бессмысленный. Пошел
мыться.
И во время мытья задумался, откуда у меня эта головная боль. Стал
вспоминать, когда и как она началась - и совершенно четко уловил, что от
таких мыслей она у меня как бы усиливается. Как бы, потому что таблетка
собственно боль глушит. Но какое-то неприятное напряжение - явно
усиливается, да. Вот даже сейчас пишу, и чувствую: если бы не таблетка, у
меня башка бы раскалывалась.
Ну сначала я снова подумал - может, я не живой и мою голову буравят? Но
вроде не должно это так работать. Во всяком случае, судя по тому, что я про
эти дела знаю. Нет, не должно. К тому же от самой этой мысли мне ни жарко,
ни холодно. Там что-то другое. Я даже догадываюсь, что. Какая-то мысль меня
беспокоит. Причем она болезненная, и голова пытается ее не думать. Ну как бы
это объяснить? Вот есть камешек в ботинке. Он маленький, но, пес его дери,
мешается, а разуться и вытрясти его - времени нет. И ты стараешься как бы
отогнать его в какое-то место, где он болтается, но ногу не ранит. Обычно в
носок. И пока он там остается, можно идти нормально. Ну или почти нормально,
потому что он все время норовит обратно под стопу. Так и ходишь. Вот только
камешек в конце концов можно вытряхнуть, а мысль - нет.
Пишу, и чувствую - в голове нехорошо. Лучше уж обратно в Арканар. Вот
от этого у меня ничего не болит, проверено.
У меня какая проблема. Все время приходится отвлекаться, рассказывать
про то, про се. А самого действия не вырисовывается. Даже не так. Оно как бы
излагается кусками. Ну а что делать, если про историю Ордена мы знаем,
биографию Араты восстановить можем, а вот про то, что происходило между
Званцевым и Малышевым, не осталось практически ничего? Остается гадать. Чем
тот же Левин и занимался.
Что делал на Авроре Званцев - мы точно установить не можем. У нас есть
только догадки. Про Малышева мы знаем больше, так как он был на виду, писал
отчеты, он упоминался в отчетах других агентов, ну и так далее. Наконец,
одним из источников является его сочинение, в целом фальшивое, но именно в
этой части относительно адекватное, что подтверждается параллельными
источниками.
В первое время пребывания при дворе Пица Шестого Антон-Румата занимался
тем, что пытался внедрить какие-нибудь прогрессивные идеи в не очень широкие
массы высшей аристократии и придворных интеллектуалов. Получалось у него это
так себе. Самым большим его успехом стало внедрение при дворе нового
предмета туалета - носового платка. Что касается собственно культуры, а
также и науки, то все попытки как-то простимулировать ее развитие натыкались
на равнодушие светских людей и снобизм профессиональных
интеллектуалов-книгочеев. Например, когда Антон пытался объяснить астроному
Багиру Киссэнскому природу движущихся звезд, тот вежливо выслушал, а потом
сказал, что не стоит благородному дону утруждать себя размышлениями о столь
сложных предметах. Примерно то же самое ему пришлось выслушать от
придворного лейб-знахаря Таты, когда он попытался навести его на мысль о
сущности системы кровообращения. Зато литератор Пэпин Славный, которому
Малышев показал свой перевод "Гамлета", простодушно переписал часть текста и
вставил его в свою высокопатриотическую трагедию "Злодейства герцога
Ируканского, или Попранная добродетель". Что не помешало ему и дальше
считать дона Румату профаном, ничего не смыслящем в истинном искусстве.
С книгочеями непридворными - с которыми Антон постарался тоже свести
знакомство - все получалось еще хуже. Про Пэга Паршивого, оказавшегося
наводчиком, я вроде как уже писал. Или запутанная история с отцом Кабани, о
которой я, может, напишу подробнее. Было еще несколько неприятных случаев
аналогичного свойства, о которых Малышев упоминал в отчетах - как правило,
глухо и без подробностей. В общем, отношения с книгочеями как-то не
складывались. Ровнехонько до до начала репрессий дона Рэбы.
Начались они, надо сказать, еще до организации "охранных отрядов".
Фактически - почти сразу после организации Министерства охраны короны. Что и
дало возможность Званцеву впоследствии утверждать, что дон Рэба одержим
желанием истребить культуру как таковую, а Малышеву - повод в это поверить.
На самом деле ситуация была ровно та же, что и с "серыми ротами". Новой
структуре нужно было на ком-то потренироваться. Начинать с уважаемых людей
было ей не по чину, да и не по зубам. А вот придворные интеллектуалы были
причастны к разным делам и много знали, но серьезной защиты у них не было.
Начал дон Рэба с астрологов, конкретно - со знаменитого Багира
Кэссенского. Который постоянно нуждался в деньгах - и потому, что любил
комфорт, и потому, что астрономические инструменты стоили дорого. Поэтому он
охотно брался за составление гороскопов, гадание по мерцанию звезд, и прочее
в том же духе - в первую очередь для нужд двора. Сам он во все это не верил,
заказчиков подобных предсказаний он презирал и считал идиотами, а себя
полагал непревзойденным гением. Это-то его и погубило.
Незадолго до учреждения Министерства к Багиру обратился министр
финансов, дон Рата. Он заказал гороскоп одной серьезной финансовой операции,
конкретно - вложения немалой части королевских денег в соанскую морскую
торговлю вдоль пролива.
Чтобы было понятно. Увеличение транспортной связности Арканара было
стратегической линией династии. Причем если меридиональная дорожная сеть
была, в общем, вполне достойной - тракты доходили до Красного Хребта - то в
широтном направлении все было гораздо хуже. Для побережья Арканара основной
транспортной артерией оставался пролив - неуютный и небезопасный во всех
смыслах, так как сильного военного флота у Арканара никогда не было.
Решений было три. Во-первых, вложиться в чью-то налаженную систему -
например, соанскую. Во-вторых, усилить собственный флот, обеспечив купцов
конвоями и т. п. Наконец, существовал проект рокадной дороги, параллельной
побережью.
Стратегически правильным было бы третье решение. Дорога имела бы не
только экономическое, но и военно-стратегическое значение. Однако
сколько-нибудь масштабные инфраструктурные проекты в преддверии больших
потрясений, запланированных Его Величеством, были крайне рискованными. Что
касается усиления флота, то оно автоматически означало усиление позиций
флотских, которым король не доверял от слова "совсем". Но и вот так прямо
отдаваться в руки соанцев ему тоже категорически не хотелось. В таких
случаях Его Величество обычно возлагал ответственность за принятие решения
на кого-то другого, и здесь им оказался министр финансов.
Надо сказать, что дон Рата был весьма состоятельным человеком со
скромными личными потребностями. Поэтому, в отличие от многих других высших
чиновников, он заботился не столько о личном обогащении, сколько о репутации
и влиянии. Конечно, деньги он брал, в том числе и у соанцав. Но серьезные
решения принимал сам, исходя из своих представлений о благе Арканара и
правящей династии.
У него была всего одна слабость: дон Рата был суеверен. Что вполне
совмещается с ученостью и интеллектом: академик Юмизава тому порукой. Так
или иначе, он верил во влияние звезд. И заказал лучшему из известных
специалистов гороскоп.
Через пару дней у порога скромного ученого замаячили соанские гости.
Они объяснили, что чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы гороскоп оказался
удачным. Таким, чтобы внушить дону Рате уверенность в баснословных выгодах,
которые получит Арканар в результате подобного вложения. И они готовы
материально простимулировать почтенного астролога, чтобы он получил
правильный результат.
Лена, если ты это читаешь, имей в виду - я много в чем разбираюсь, а
вот в астрологии ни бум-бум. Левин тоже. Насколько я понял по его
воспоминаниям, арканарское звездочетство от старинного земного отличалось
довольно сильно. Арканарские астрологи больше учитывали всякую символику,
вводилось какое-то "собственное время движущихся звезд" и еще всякая
псятина. В целом принцип был тот, что брались расположения звезд и планет,
связанные с субъектами, между ними строились связи, а потом как-то
толковались. Ну, в общем, не понимаю я этого.
Так или иначе, Багир Киссэнский гороскоп построил всем на удивление: он
был сплошняком исчерчен благоприятными аспектами, плохих было мало и они на
общем фоне смотрелись бледно. На основании этого гороскопа он написал
заключение, что сделку с соанцами надо заключать, причем в самом ближайшем
будущем, пока расположение звезд не изменилось.
Вот тут-то в дело и влезло свежеиспеченное министерство, возглавляемое
доном Рэбой.
Насколько понял Левин, личных интересов в этом деле у него не было. Ему
важно было кого-нибудь ущучить. На министра финансов у него не хватало
ресурса, а вот Багир был как раз по зубам.
Надо сказать, что дон Рэба все сделал по закону. А именно - добыл копию
гороскопа, после чего нанял двух уважаемых астрологов. Которые исследовали
документ и дали заключение, что положения движущихся звезд искажены.
Например, планета Раху, никогда не удаляющаяся от Солнца более чем на
двадцать восемь частей дуги, на данном гороскопе находится в тридцати частях
дуги, причем сделано это явно затем, чтобы прочертить благоприятный аспект с
планетой Хету и избежать крайне неблагоприятного аспекта со звездой Ветэо,
губительного для торговых сделок. А вообще они обнаружили с десяток явных
подлогов и фальсификаций. Каковые дон Рэба и предъявил Багиру Киссэнскому
лично. И поставил его перед крайне неприятной дилеммой: или признать себя
неучем и шарлатаном, ничего не смыслящим в астрологии, или же - сознательным
обманщиком, пытавшимся обмануть королевского министра.
Дон Рэба недооценил Багира. Тот, выслушав предложение, улыбнулся -
после чего упал на пол и принялся биться головой о ковер, хрипя и пуская
ртом пену. Дальше он весьма артистично изображал безумие. Доказать, что он
симулирует, можно было только одним способом - бросить его в Веселую Башню,
поближе к каленому железу и прочим инструментам, приводящим в разум. Чтобы
это провернуть, дону Рэбе пришлось поднапрячься. А именно - изобрести
уникальную в арканарской практике формулировку "безумие, граничащее с
государственным преступлением", под каковую и подверстать случай Багира.
Король был недоволен: он ценил работы Багира по уточнению календаря. Однако
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг