Малышев летел на Аврору, набитый по самую маковку знаниями. Он мог
отличить северного меднокожего варвара от южного и восточного по узору на
сапогах. Он уверенно различал пять основных диалектов арканарского языка и
два десятка местных говоров. Он овладел крайне неудобной арканарской
системой записи чисел и эсторским галантным стихосложением. Он мог есть
черный хлеб со жмыхом и мыться с лохани. Однако некоторые вещи оказались для
него неожиданными. Причем вещи важные, можно сказать определяющие.
И самое первое, с чем столкнулся Малышев - это со специфическим
отношением к работникам умственного труда.
Малышев начинал как писец и учетчик в лавке. Он также брался за
составление прошений и писание писем под диктовку для неграмотных, беря за
это буквально гроши. Таким образом он рассчитывал войти в доверие к местным
жителям и стать для них своим. Эффект был обратным: через какое-то время
Антон заметил, что с ним общаются исключительно по нужде. Даже в местном
кабаке ему приходилось пить в одиночестве: его избегали даже пьяные
компании. При этом с прямой агрессией он тоже не сталкивался - его старались
не задевать, но и общения избегали.
Антон решил было, что дело в каких-то мелких ошибках в поведении:
что-то он не так говорит или неправильно себя ведет. Странно было только,
что другие внедренцы таких проблем не имели.
Ситуация стала яснее, когда он занялся торговлей полотном, для чего ему
пришлось переехать в другое место. На этот раз в местное общество он влился
без проблем. Даже гильдейское свидетельство обошлось ему, в общем, в
символическую сумму.
Но когда он предложил одному разорившемуся лавочнику - человеку
грамотному и, в общем, неглупому - место писца и учетчика, тот не только
отклонил предложение., но и нешуточно оскорбился.
Малышев понял, что может узнать что-то важное. Поэтому он, вместо того,
чтобы выкинуть эпизод из головы, пошел с лавочником пить. И там, под местное
кислое вино, завел разговор о том, почему же все-таки тот не идет в писцы.
Разговор был полезным. Именно от этого лавочника Антон впервые услышал
пословицу "один свистун хуже пяти меднокожих варваров". А заодно - узнал,
что означает словечко "свистун".
День 97
Вчера не дописал. Живот прихватило так, что еле добежал. Ну что ж
делать. Как говорят в летном - "не слушать задницу себе дороже".
Это, кстати, ни пса не скатологический юмор. Пилот свою задницу должен
слушать, потому что она - часть вестибулярного аппарата. В каком-то смысле.
Когда я учился в летном, был у нас такой случай на первом курсе. Был у
нас препод по основам атмосферного пилотирования, милый такой старичок,
старая школа, выдерживал три же без гравикомпенсаторов легко. Гонял он нас,
конечно, в хвост и в гриву, как выражается Славин в таких случаях. Зато он
мог пройти на глайдере световой коридор "желтой" сложности на одних рулях на
максимуме, не задев ни одного кольца. На "красном" иногда пару ошибок делал,
потом кряхтел и ссылался на возраст. В общем, лихой был дед.
И вот однажды показывал он нам "двойной галс". Ну это такой прием для
атмосферного полета. Нетривиальный, но не то чтобы смертельно сложный. Та же
"змейка", например, сложнее в исполнении. Ну, показал. И уже было видно, что
летает он как-то неуверенно. А когда нырнул в коридор - вообще атас, пять
колец сразу погасил. То есть результат как у второкурсника. Не очень
старательного.
В общем, приземлился наш старичок досрочно. Вылез из глайдера злой, как
пес. И говорит - я сам дурак, не надо было перед занятиями к медикам ходить.
Оказалось, он лечился от какой-то хитрой опухоли в кишечнике. Лечение
сложное и главное - болезненное. Поэтому ему перед процедурами отключали
нервную чувствительность в этих местах. А от этого была побочка: он свой зад
переставал чувствовать. Часа на два, на три.
Вроде бы ничего страшного. Но, оказывается, именно попа ощущает наклон
пилотского кресла. А это при сложных маневрах в коридоре оказывается, что
это важная корректирующая информация. Потому что перед глазами все мелькает
и кружится, руки дрожат, а вот задница поставляет надежную проверенную
информацию - ты идешь вниз ровно, угол наклона где-то три градуса, а вот
сейчас идешь вправо... Ну а ежели задница ничего не чувствует, начинаешь
дергаться. С понятными последствиями. Так что и такие части тела тоже свой
резон имеют, вот так-то.
Ладно, хватит про это, а то вы еще подумаете, что я на данном предмете
как-то сосредоточен, что-ли. Вернемся к арканарским делам. Там как раз
интересное начинается.
Итак. Антон и раньше замечал, что слово "книгочей" в обиходе имеет
нехороший оттенок. В самом простом случае оно обозначало человека, не
способного к тяжелой серьезной работе, не очень здорового, ну или просто
лежебоку. "Книгочеями" мог, например, назвать надсмотрщик ленивых рабов,
прежде чем раздать им положенные подзатыльники... Но, в общем, это можно
было считать нейтральным по сравнению с жаргонным словцом "гангадат", то
есть "свистун". Это было оскорблением, причем применяемым чаще всего - хотя
не всегда - именно к людям умственного труда.
Сперва Антон решил, что оно означает что-то вроде "бездельника" - и
сделал вывод, что темным людям, много и тяжело трудящимся, работа
какого-нибудь счетовода или переписчика кажется легкой. Примерно так он
откомментировал данное обстоятельство в одном из своих отчетов, написанных в
период торговли полотном.
Разговор с лавочником, наконец, открыл ему глаза. Оказалось, словцо
заимствовано из воровского языка и обозначает доносчика или платного
свидетеля обвинения. Считалось, что все грамотеи не брезгуют таким
заработком.
Антон сначала подумал, что это грязные слухи, распространяемые
невеждами, чтобы бросить тень на людей образованных. Однако в своей
следующей реинкарнации - в качестве наемника - он убедился, что репутация
книжников была оправданной. Именно эти малопочтенные занятия были одним из
самых надежных и востребованных способом заработка для местных грамотеев.
Разумеется, далеко не все книгочеи поправляли свои дела таким способом.
Однако доносительство и осведомительство были достаточно распространенной
практикой в этой среде, чтобы испортить репутацию интеллектуальной прослойки
в целом.
Подумав, Малышев решил, что так и должно быть. Арканарская династия -
как и любая другая - с самого начала вкладывалась в создание сетей
негласного надзора. Главной проблемой были, как всегда, агенты на местах.
При этом некоторых возможностей, которые были у земных правителей, у
арканарских королей не было. В частности, очень мешало отсутствие легальных
кочевников - цыган, религиозных паломников, нищенствующих монахов (кроме
разве что орденских - которые если на кого и работали, то на Святой Орден).
То есть людей, которых можно массово направить в подозрительную местность с
целью быстрого сбора информации. Местные сети состояли в основном из
кабатчиков, мытарей, нищих, инвалидов и мелких торговцев-офеней, но этого
было недостаточно для сколько-нибудь эффективной работы на земле. Особенно
же не хватало профессиональных стукачей и провокаторов - которые умели бы
вычислять подозрительных личностей, улавливать в случайно услышанном
разговоре намеки и кодовые фразы, увидеть в небрежности саботаж, распознать
в болтливом пьянице агитатора, и все такое прочее. А также - в случае
необходимости давать нужные показания и составлять отчеты о проделанной
работе. Поэтому и королевский сыск, и тайная канцелярия, и коронная стража,
и другие конторы, охотно платили книгочеям за подобные услуги, на временной
или постоянной основе. В свете каковых обстоятельств история о королевской
почте, как и тот факт, что книгочеев приписали именно к охранной страже,
как-то сразу заиграли новыми красками.
Все эти Малышев изложил в докладной записке начальству. В конце которой
он заметил, что парадоксальным образом подобная репутация книгочеев не
только паскудит, но и охраняет. С книжными людьми - как и со всеми прочими,
подозреваемыми в работе на государство - старались не связываться. Да, их
недолюбливали, их услугами пользовались с опаской и брезгливостью. Но их
опасались и старались лишний раз не задевать.
Забегая вперед: буквально через пару лет ситуация изменилась. Когда над
арканарским троном воспарил орел наш дон Рэба.
День 98
Странное ощущение - глаза бы мои не смотрели ни на какую пищу.
Пережрал, короче. Решил сегодня устроить себе разгрузочный день. В связи с
чем слушаю третий гитарный концерт Мазератти в исполнении Василия Кручины и
пишу. Кстати, под музыку легче пишется. Раньше выключал. А зря. Опечаток,
правда, больше становится, если с музыкой. Даже и не знаю теперь. И так
нехорошо, и так нехорошо.
Да что опечатки. Я тут себя в очередной перечитывал. И выловил в тексте
несколько откровенных ляпов. Ну например, написал я, что у АСТ-коллектора
есть, оказывается, контур стабилизации возмущений вакуума. Блин горелый, ну
что это такое? Контур гашения, конечно! На зачете в летном за такую оговорку
я дополнительный вопрос получил бы.
Или вот еще: мнимые значения в матрице Ламондуа. Ну тоже глупость,
конечно, написал, причем тут мнимости, там непунктирные спинорные индексы
вылезают. Хотя нет, стоп, опять туплю. Индексы - это не матрица Ламондуа.
Индексы - это где базовые преобразования фундаментальной длины. А матрица
Ламондуа - это развертка надримановской метрики, если я ничего не путаю.
Пес, пес, ну совсем физику забыл. Выберусь отсюда - непременно в
учебник нуль-физики гляну. А лучше заново курс пройду. Без СНВ, само собой,
на легком гипнозе. Ну, чтобы не ляпнуть в компании что-нибудь этакое.
Кстати, тоже вот проблема. Я ж прекрасно понимаю, что физика-математика
мне по работе не особо нужны. Но вот как-то не принято у нас не разбираться
в науке. Потому что будут считать... а вот кем, кстати? Дураком? Нет,
конечно. Недоучкой? Да тоже вроде бы нет. Профессионально непригодным? Вот
уж точно нет. Но при всем при том уважения ко мне точно убавится. Типа -
нормальный мужик, умный, дело знает, но в математике не сечет, фазовую и
групповую скорость волны путает, ну и так далее по всем кочкам. И будут на
меня посматривать с этаким, знаете ли, чувством. Ну совсем-совсем
незаметным. Но я замечу.
И чтобы ничего такого про себя не замечать, я впихнул в себя столько
физики и математики, сколько нужно, чтобы оправдать занимаемое положение. То
есть довольно-таки много. Мог бы и больше, но я же понимаю, что это
манипуляция. Нужная для того, чтобы выстроить наше общество еще и по этой
линеечке.
Почему так? Потому что, как ни крути, наука для нас - высшая ценность.
Ну, допустим, не самая высшая. Самая высшая - это деятельный гуманизм.
Значит, наука вторая по значению. А где-то даже и не вторая. И уж точно
всеобщая. Потому что деятельный гуманизм - это как бы за все хорошее против
всего плохого. Вот только где хорошее, а где плохое, обычно выясняется
сильно позже, чем хотелось бы. А вот сходится формула или не сходится, можно
просчитать. Так что реально рулит наука. Причем не просто наука, а именно
математика с физикой и все на них похожее. Ну а всеобщая ценность на то и
всеобщая, чтобы ее разделяли все. То есть каждый. И чтобы до каждого дошло,
что она не хухры-мухры, а именно ценность, он должен это ощутить на
собственной шкуре. Так или иначе. То есть - или потратив время и поломав
голову над всякими научными теориями. Или терпя вот такое к себе отношение.
Не то чтобы вот прямо плохое, а все-таки нелестное. Вот как-то так. Лучше бы
Сикорский сказал, он такие вещи в три фразы уминает. А у меня коряво как-то.
Ну извините, не писатель. Зато фазовую и групповую скорость волны не путаю.
Эх. Что-то я снова разболтался про свое про девичье, как выражается
Славин в таких случаях. А надо бы все-таки про Антона.
Внедрение Малышева в качестве благородного дона Руматы прошло успешно.
При дворе его приняли. За молодого дурака, у которого денег куры не клюют, а
мозгов мало. Репутация не самая почетная, но для агента - самая удобная.
Малышев ее закрепил, сразу поссорившись с двумя очень уважаемыми людьми из
королевской канцелярии, а для закрепления эффекта - приударив за новой
королевской любовницей, доной Мидарой. Такая дурь произвела впечатление даже
на крайне подозрительного Пица Шестого, который на каждое новое лицо смотрел
как на потенциального шпиона. Поэтому он ограничился всего лишь плотным
наружным наблюдением за новичком. Тот себя и показал: много и безобразно
пил, дрался с кем попало на мечах и шпагах, настойчиво - хотя и не очень
успешно - волочился за несколькими придворными дурами, а для быстрого
удовлетворения плотских потребностей поселил у себя молодую девку из
простых. Такое простодушие постепенно убедили короля и его людей, что
молодой эсторский аристократ - тот, за кого себя выдает. Справки, наведенные
в метрополии, вроде бы подтверждали, что благородный дон Румата Эсторский -
богатый простофиля, убранный собственной семьей подальше, чтобы не путался
под ногами. Несколько настораживало демонстративное богатство молодого дона:
люди, привыкшие сорить деньгами, часто оказываются на мели и продаются
задешево. Однако две сымитированные королевскими службами попытки вербовки
дон Румата отверг именно в том стиле, в котором этого от него можно было
ожидать: одного вербовщика он чуть не зарубил, другого напоил до полусмерти
и сдал королевским стражникам. Причем последним специально сказал, что весь
Арканар он продал бы за три гроша, но его, великого Румату Эсторского, гроши
не волнуют. И тут же заблевал им всю канцелярию, достоверности ради.
Все заинтересованные лица пришли к выводу, что новичок пока что не
представляет непосредственной опасности. А также и интереса. И оставили в
покое - до поры до времени, разумеется.
Примерно год Антон вживался в новые реалии и собирал информацию. В
особенности его интересовало положение дел с местными светочами прогресса и
носителями культуры, на которых Институт сделал ставку. Благо, за год
внедрения он многое понял. Что именно - я уже вроде как рассказал.
Однако личное знакомство со сливками местного интеллектуалитета
дополнило общие впечатления красочными подробностями.
Королевский двор был главным работодателем для книгочейской верхушки.
При дворе толклись поэты и музыканты, подрабатывающие сочинением од и
эпиталам, а также оскорбительных эпиграмм и хульных виршей (за это платили
лучше). Алхимики, знахари и прочие шарлатаны тусовались там же: торговали
лекарствами, ядами и средствами для потенции. Туда же стекались и художники.
Эти в основном обслуживали увядающих доний, омолаживая их на холсте, а также
благородных донов, изображая для них обнаженную натуру. В столице империи
была даже обсерватория. Пиц Пятый делал вид, что увлекался астрологией - это
позволяло ему принимать неожиданные решения, ссылаясь на волю звезд. Кроме
того, его интересовало построение календаря более точного, чем эсторский.
Работы над календарем были прекращены уже при Пице Шестом, когда придворный
астролог Багир Киссэнский, подкупленный соанцами, составил гороскоп,
решительно противоречивший планам Его Величества. Это произошло уже во
времена Министерства охраны короны, и Багир оказался в числе первых жертв...
Впрочем, отдельная история.
Разумеется, за хлебные места при дворе шла жесточайшая конкуренция. В
отчетах Малышева приводилось несколько совсем уж курьезных случаев, вроде
попытки отравления придворным кулинаром придворного знахаря. Причиной было
то, что лекарь категорически запретил Его Величеству кушать именно те блюда,
в приготовлении которых кулинар был особенно силен. Сделал он это не просто
так, а за взятку, которую ему дал учитель наследника, считавшийся знатоком
естественных наук. Таким образом он хотел отомстить кулинару, который
несколько раз уличил его в незнании строения тел животных и свойств
растений, что бросало тень на его хваленую ученость. И что самое смешное -
яд был куплен у самого же знахаря, который этим добром втихую приторговывал.
Это его и спасло, точнее - почти спасло: он узнал симптомы и принял
противоядие. Погубил же он себя сам: пожаловался королю на покушение. Тот
запустил расследование, а по его итогам приказал казнить всех участников
этой истории. Особенно пострадал кулинар: у него предварительно выпытали
рецепты всех блюд, которые королю нравились, а потом доотравили тем самым
ядом. Остальных просто повесили. Повествуя об этом случае, Малышев
неосторожно заметил, что отчасти понимает Его Величество.
Тем не менее, Антон завел достаточно близкие отношения с несколькими
известными книгочеями, включая тех, кого можно было назвать - со всеми
оговорками - настоящими интеллектуалами. Это были люди другого замеса, со
своим достоинством, ищущие не только заработок, но также истину и красоту.
Правда, все они страдали от зашкаливающей интеллектуальной спеси. Охотно
пользуясь кошельком благородного дона и благосклонно принимая его помощь в
делах, они не считали его не то что ровней, но вообще не видели в нем
сколько-нибудь полноценного собеседника.
Впрочем, это-то Антона задевало не слишком сильно. Но иногда книгочеям
удавалось его неприятно удивить. Например, интересный политический мыслитель
Пэг Паршивый - он страдал кожной болезнью, от которой Румата его вылечил
земными антибиотиками, выданными за редкие эсторские лекарства - оказался не
только теоретиком обобществления собственности, но и практиком. В текущем
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг