когда-то знал, но совершенно не помнил о нем ничего конкретного. Он даже не
смог вспомнить, где и когда с ним познакомился. О все прочем он тоже говорил
самыми общими словами, причем любая попытка что-либо уточнить приводила
только к тому, что он замолкал и растерянно улыбался.
В такой ситуации нужно проводить глубинное исследование. Понятно, что
моих дилетантских познаний на это не хватило бы в принципе. Но у меня был
под рукой отличный профессиональный психокорректор - сам Левин.
Идея не моя. Если честно, она из сериала. Нет, я сериалы не смотрю - у
меня на работе практикантки обсуждали. Как я понял, там злодейские Странники
пленили профессора психологии с величайшими секретами человечества в голове
и заставили его самого выуживать их из себя. Я послушал и сказал девчонкам,
что это чушь собачья. Но потом засомневался и при встрече с тем же Левиным
спросил. Тот задумался и сказал, что вообще-то это возможно, как раз в
режиме допроса с подавлением воли. Правда, добавил он тогда, это сработает
только с очень хорошим специалистом. Потому что режим допроса существенно
снижает уровень интеллекта.
Я лично в левинский интеллект верил. Теперь предстояло проверить его на
практике.
Короче, я развернул к Левину экран ментоскопа и приказал ему объяснить,
что он видит и что мне делать для того-то и для того-то. Борис послушался -
еще бы, воля-то подавлена - и стал мне говорить, что делать. Я крутил ручки
настроек, выслушивал его комментарии и снова крутил ручки.
В результате нам удалось войти в глубинные слои психики. Голова Левина
изнутри оказалась чем-то вроде бронированного лабиринта. Похоже, ему столько
раз стирали и перепрошивали память, что разобраться во всех этих блоках,
капканах и закоулках было крайне затруднительно. Но мы все-таки
продвигались, хотя и не без потерь. К числу которых принадлежал еще один
шлем и левинские брюки. Вторжение в какую-то область памяти вызвало у Борьки
что-то вроде эпилептического припадка, так что он стал колотиться головой о
кресло. Шлем вроде бы продолжал работать, но я на всякий случай его заменил,
из-за чего пришлось некоторые вещи проделать по второму разу. К тому же он
еще и обмочился. Не сильно, но пятно на брюках образовалось.
От же пес. Ну почему у меня не работает клавиша "стереть"? Гадость
написал. Сам понимаю, что гадость.
Извини, Лена.
День 52
Фу, жарко.
Похоже, я подсел на эти записи. Раньше как-то спокойно было - под
настроение садился, что-то писал, перечитывал. А сейчас не мог дождаться,
пока температура спадет хотя бы до двадцати градусов. Теперь вот сижу в
парилке, голый, с пуза пот капает. Хориошо хоть вентиляция работает, как-то
справляется.
Продолжаю. Итак, с Левиным мы проработали часа четыре. И в конце концов
уперлись в стену.
Тут опять будут технические подробности. Ну что делать, мне так
удобнее. Я вообще обстоятельный, чего уж.
Так я о чем. Воспоминание - это совсем не то же самое, что видеозапись
или что-то в этом роде. Это очень сложная штука. Ну например, я вспоминаю,
что в соседней комнате стоит стол. На самом деле я вспоминаю как минимум две
вещи: вид этого стола, раз, и что это именно стол, два. Что значит стол? Это
то, на что можно положить или поставить что-нибудь. Поскольку вещь
определяется через свою целевую функцию относительно человеческой
деятельности. Ну то есть - как мы ее можем использовать и в чем она нам
может препятствовать. И если, вспомнив стол, я забуду, что это стол -
считайте, что я ничего не вспомнил. Или даже если я вспомню, что эта штука
называется стол, но забуду, что он такое и зачем - я тоже ничего не
вспомнил.
Но чаще бывает наоборот. Когда мы вспоминаем, мы доходим только до
уровня слов. А картинку мозг нам достраивает сам. То есть в памяти болтается
метка "я сидел за столом", а дальше мозг дорисовывает как-то стол. Спроси
конкретно, как он выглядел, этот стол - человек не скажет. Он это забыл. То
есть не забыл, на самом деле мы ничего не забываем. Просто мозг заблокировал
этот сегмент памяти как ненужный и перегружающий его возможности. А вместо
него разместил несколько слов, которые в нашем воображении обрастают
каким-то мясом.
Невнятно, наверное? Ну а как еще объяснить? В учебниках еще непонятнее.
Короче, в чем там была фишка. Все подлинные воспоминания Левина о
Сноубридже, судя по всему, были то ли удалены напрочь, то ли очень хорошо
заблокированы. Поверх них были записаны воспоминания ложные - судя по всему,
похожие на правду, но лишенные какой бы то ни было конкретики. То есть,
Борис вроде бы помнил, что в такой-то день он разговаривал с Яном по
браслету о чем-то интересном. Но о чем именно - эта информация отсутствовала
в памяти изначально. Как и все прочие параметры разговора - кто звонил,
сколько времени заняла беседа, к чему пришли в итоге, и так далее. Или - он
помнил, что писал рецензию на работу Сноубриджа, но ничего не помнил ни о
самой работе, ни о собственной писанине. И так во всем.
То есть. Вместо подлинной дорожки с настоящими картинками, звуками, и
так далее в голове Левина были слова и обозначения. Типа "разговаривал с
Яном". Или "писал рецензию". Когда Борису доводилось об этом вспоминать,
воображение что-то ему подмалевывало, так что никакого дискомфорта он не
чувствовал.
Я решил проверить, помнит ли он по-настоящему наш разговор на даче в
Комарово. Оказалось, что нет, настоящих живых воспоминаний у него не
осталось. В записи было что-то вроде "приезжал Яша Вандерхузе, пил, болтал о
какой-то чепухе". Содержание разговора отсутствовало напрочь. Зато была
специально проставлена эмоциональная метка, что Вандерхузе стал навязчив и
много пьет. Последнее меня как-то особенно задело - я-то помнил, что кушали
мы борькины настоечки нос в нос.
Однако возмущайся не возмущайся, но где-то ведь в бориной голове лежала
настоящая дорожка с воспоминаниями. И не одна. Потому что то же самое
перекрытие памяти мы обнаружили и в других местах.
В конце концов мы что-то нашли. И я спросил Левина, как достать эти
воспоминания.
Он поднял на меня глаза - все такие же собачьи - и сообщил мне, что,
судя по данным ментоскопа, с данным оборудованием это сделать нельзя в
принципе. Там такие блоки, что их могут снять разве что в Институте мозга. А
так я могу только сжечь ему нейроны.
Но меня это не особенно выбило из колеи. Я только спросил, что именно
нужно сделать, чтобы целиком и полностью снять все блокировки с его
сознания, не нанося ему вреда. Чтобы он сказал мне это точно.
Борис тяжело задумался и в конце концов выдал несколько длинных
непонятных фраз. Я попросил его сосредоточиться и повторить, четко и ясно,
каждый раз точно представляя, что именно он имеет в виду. Тот выполнил. В
одном месте, правда, запнулся и стал говорить с начала. А я тем временем
переговорил со своим маленьким треугольным другом. Настраивая его на то,
чтобы он выключил то, о чем говорит человек перед нами, тем самым способом,
о котором он говорит. Не нанося при этом его мозгу никакого вреда.
Лаксианский ключ задумался - впервые за все время нашего знакомства. Я
аж животом чувствовал, как он думает. А потом он понял, и я это тоже
ощутил - что он понял.
И когда я дал ключу разрешение, лицо у Левина вдруг напряглось.
Примерно как у человека, которому на плечи положили мешок с кирпичами. У нас
в "трешке" были такие упражнения на физподготовке. Кирпичи мало того что
тяжелые, так еще и углами давят, больно, сука. А с ними нужно бежать на
время, и это тоже не добавляет счастья.
Так вот, физиономия у него сделалась именно такая. Я даже испугался. А
потом уже и очень сильно испугался. Потому что впечатление было, будто на
него кладут мешок за мешком, и он сейчас под ними рухнет. Он в какой-то
момент аж синий стал, я реально застремался, что вот сейчас будет еще один
труп на моей совести.
И вдруг лицо у него разгладилось. Совсем. И взгляд стал очень
спокойным. Хотя нет, не спокойным. Счастливым. Нет, не счастливым.
Умиротворенным. Это вроде как ближе, но не совсем то. Ну как же
объяснить-то? А, вот. Как у человека, который что-то очень давно потерял,
уже не рассчитывал найти и вдруг нашел. Держит и чувствует, что без этого
ему было плохо, а теперь все в порядке. Как-то так, что-ли. Но вообще это
так словами не расскажешь, это видеть надо.
Зато на экране ментоскопа все замигало и стерлось. И через пару секунд
выскочило системное сообщение "Ошибка АА100F: потеря контака с сознанием
пациента. Рекомендуется перезагрузка системы".
Тут-то до меня и дошло, как я лажанулся. Потому что я попросил
лаксианский ключ снять все блокировки, какие есть в его сознании. Все, блин,
какие есть. Включая подавление воли ментоскопом. И сейчас он грохнет еще и
этот шлем, а потом на меня кинется. Как иначе-то?
Ну естественно, я схватился за парализатор.
День 53
Уфф, холодно.
Чаша из пластыря все-таки прогорела. Хорошо еще я вовремя заметил.
Потому что потушить горящий пиропатрон невозможно. Я и так жутко рисковал.
Больше не хочу.
Вопрос обогрева я все-таки решил. Частично. Разобрал тостер и вытащил
из него нагревательные элементы. Они там слабенькие, но все лучше, чем
ничего. Закрепил их на раме и обклеил с обеих сторон пластырем. Запитал от
трансформатора кофейного автомата, выставив по минимуму. Очень боялся, что
перемкнет. Нет, вроде не перемкнуло. Но греет так себе, с панелью никакого
сравнения. Просто тепленько.
Я эту штуку положил на стул, а сверху накидал тряпок, и теперь на всем
этом сижу. Попа и ноги кое-как греет, а до рук и лица теплый воздух доходит
по минимуму. Можно было бы форсировать, но боюсь, что все-таки перемкнет. У
меня технические познания на самом деле не очень. То есть матчасть я себе
представляю - всякие там устройства, детали и их характеристики. Но это не
совсем то, что мне сейчас нужно.
Ладно, как-нибудь перекантуюсь. Пока вроде пальцы шевелятся, и то хлеб.
Хотя, конечно, решение временное, нужно что-то придумать.
Ну, продолжаю. Хотя нет, уже заканчиваю. Почти. Если, конечно,
получится написать. Потому что момент очень уж стремный. Стремный и темный.
В общем, я схватился было за парализатор, но как-то растерялся. Потому
что Левин не вскакивал, руками не махал, вообще ничего такого не делал. Он
спокойно сидел и улыбался. Не скалился, не кривил губы - улыбался.
По-доброму. Как счастливый человек, которому ровным счетом ничего не
угрожает.
А потом он сказал - даже нет, выговорил, медленно так, будто слова на
вкус пробовал:
- Не знаю, как у тебя это вышло, но... спасибо. Ты даже не
представляешь, что ты сделал.
Я несколько оторопел. Потом спросил Левина, о чем это он.
- Понимаешь, - опять тем же манером, - ты снял все барьеры в моей
психике. Вообще все. В том числе так называемые естественные.
- И чего? - только и нашелся я. Наверное, вид у меня был не самый
умный. Во всяком случае, Борька снова разулыбался.
- И теперь я свободен, - наконец, снизошел он. - Скорее всего, я первый
освобожденный. В этом тысячелетии, по крайней мере.
Я и не стал делать вид, что понимаю. Просто сел напротив. Не забывая
про парализатор. Похоже, я ему что-то в голове повредил.
- Нет, - сказал Левин, как будто мои мысли видел. - Ты не нанес мне
никакого вреда. Наоборот. Ты не понимаешь.
- Почему это вдруг? - меня такое заявление как-то задело. - Объясни.
Может, пойму.
Борис посмотрел на меня как-то странно. С сочувствием, что-ли. Нет, не
так. С состраданием.
- Насколько я осознаю твои намерения, - говорить он стал быстрее, но
так же ровно, - ты хотел убрать блоки, поставленные психокоррекцией. На
самом деле блоки в сознании возможны потому, что само создание может ставить
блоки. Оно это и делает. Постоянно. Начиная с воспоминаний о первых секундах
жизни. И кончая, допустим, желаниями, которых мы боимся. Все это
блокируется. Поэтому наше сознание как бы разгорожено стенками. Эту систему
стенок мы и называем нашим "я". Мы и есть наша тюрьма. А ее фундамент - тот
барьер, который отделяет душу от основы существования... - и тут он
замолчал. Весомо так замолчал. Со значением. Дескать, дальше все.
- И как это? - ничего умнее мне в голову не пришло.
Левин посмотрел на меня и тихо засмеялся.
- Это очень хорошо, - наконец, сказал он. - Это даже слишком хорошо.
Так не бывает. Во всяком случае, здесь. Поэтому меня скоро здесь не будет.
Оперирующий тэтан является причиной над жизнью. И на пути к развоплощению
уничтожает постулированные им формы. Скоро я уйду туда, где их нет.
Что такое "тэтан", я не врубился, а вот насчет "уйду" у меня были
другие планы. Так что я не стал гадать, что да как, а включил парализатор.
То есть я так подумал, что я его включил. Вот только на Левина это не
произвело ни малейшего впечатления. Как сидел, так и сидел.
И тут до меня дошло, что на самом деле ничего не сделал. Даже рукой не
двинул. Не знаю, как так вышло. Но тут же мне стало ясно - что бы я не
делал, будет то же самое. Мне покажется, что я делаю, а на самом деле
ничего. Не знаю, как я это понял, но понял, что называется, очень
определенно. Пузом, что называется, почуял. Как с лаксианским ключом. Только
еще яснее.
Я уж подумал - все. Сейчас Борис встанет и уйдет. Спокойненько так. Я
ведь не могу и пальцем пошевелить. Но он сидел. Только устроился поудобнее.
- Ты не понял, - соизволил он, наконец. - Я не собираюсь убегать. Я
просто перестану здесь быть. Когда завершится реинтеграция моих энграмм... -
дальше он сказал что-то настолько заумное, чего я не смог не то что понять,
а даже запомнить.
Но мне было важно не это. Пусть он стал внезапно крут, пожалуйста. Мне
что, жалко? Мне нужна была вся имеющаяся у него информация по Надежде,
Авроре, Сноубриджу, академику Улитнеру, а также по всем причастным к этой
истории. Зря я, что-ли, все это затеял?
И я открыл было рот, чтобы все это сказать, но Борис покачал головой, и
я заткнулся.
- У нас мало времени, - сказал Левин. - Я отвечу на твои вопросы. Но
сперва расскажи, каким образом ты меня освободил.
Я потом думал - почему я его слушался. Но тогда было такое ощущение,
что других вариантов нет вообще. Даже вопрос так не стоит - говорить или не
говорить. Просто - показать лаксианский ключ и объяснить, что это такое и
откуда. Что я и сделал.
И тут в какой-то момент лицо Бориса как будто изнутри осветилось.
Никогда такого не видел, честно. Мне даже как-то страшновато стало.
- Не бойся, - сказал Левин, опять каким-то образом угадав. - Я понял:
есть подобные мне. Я иду к ним. Теперь спрашивай.
- Ты помнишь Яна Сноубриджа? - решил я зайти в лоб.
- Да. Мне он нравился. Но я не смог ему помочь.
- В чем помочь? - я решил выяснять все постепенно.
- Он умирал. Я корректировал его, но безуспешно.
- Отчего он умирал?
- Он был болен... - начал Левин, и не закончил. Время кончилось.
День 55
Прекрасный день. Отоспался после вчерашнего, помылся, выкушал
биологической смеси - с чипсами, между прочим. Могу себе позволить. Послушал
Фрескобальди в бурмистровском исполнении, потом - "Пятницу" из
штокхаузеновского цикла. Жаль только, не могу поглазеть в иллюминатор на
звезду класса G и планету типа Юпитера. Начал по ним скучать. Увы, вот этого
уже не вернуть - станция кувыркается, иллюминатор заклеен. Но мне и так
неплохо.
И вот сижу за компом. При нормальной комнатной температуре, между
прочим. Потому что вчера я решил климатический вопрос.
Моя самодельная грелка, честно говоря, работала хреновато. И я
задумался - а если попробовать найти тот самый аккумулятор, от которого тут
все штатно работало? Потратил на это уйму времени - очень мерз. И ничего,
естественно, не нашел. Отправился отмокать в силовой узел. И там меня
посетила, наконец, разумная мысль.
Я что подумал. Ведь наверняка где-то есть подробный план-схема станции
со всеми коммуникациями. Ну да, он вообще-то в компе, а он заблокирован. Но
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг