Ватсон достал из-под стола <Гардиан> и накрыл им остатки пудинга.
- Вы не ели неделю, - сказал Ватсон, глядя в глаза больного, - и
нуждаетесь в энергии, иначе упадёте без сил.
- В самом деле, - пробормотал Холмс. - Я запамятовал.
- У нас нет времени, - напомнил Ватсон.
- Да, да, - бормотал Холмс, закатывая рукав. - Давайте своё зелье. У
меня исколоты все вены... Ватсон, почему?..
Игла вошла в руку.
Через пару минут Холмс спал, откинувшись в кресле, его острый кадык
подрагивал при каждом вздохе.
Ватсон посмотрел на безумца с привычным, притупившимся за долгие годы
состраданием, смешанным с таким же беззубым отвращением. Тяжело вздохнул и
вернулся к недоеденному бериксу.
*
На сей раз покои госпожи Майкрофт Холмс были обставлены в китайском
стиле: бумажные ширмы, фонарики, пузатые бронзовые божки. На видном месте
стояла трёхлапая нефритовая жаба, держащая во рту большую золотую монету.
В полузакрытом окне можно было увидеть небольшую, тихую лондонскую
улицу. Дом супругов Холмс располагался почти в центре города, но в нелюдном
месте. Супруги не любили шума - но, в отличие он подавляющего большинства
жителей столицы Империи, могли себе позволить подобную фобию.
- Дорогая, - недовольно сказал Майкрофт, осторожно пристраиваясь на
крохотном лакированном стульчике, - ты могла бы меня предупредить, что
сменила обстановку.
- Я хотела сделать тебе сюрприз, дорогой, - нежно прощебетала Ирен
Холмс, целуя мужа.
- Ты же понимаешь, что я не помещаюсь на этой штуке, - недовольно
сказал Майкрофт.
- Так и было задумано, - ответила его супруга, - я заметила, что ты
слишком много времени проводишь в креслах... а не в моей постели, - добавила
она с той прямотой, которая бывает уместна только между любящими супругами,
чьи чувства выдержали проверку временем, не потеряв ни глубины, ни пылкости.
Майкрофт улыбнулся. Его тяжёлое лицо, на котором годы и заботы оставили
неизгладимые следы, на миг словно помолодело.
- Всё-таки ты остаёшься сумасбродной американкой, - проворчал он,
напуская на себя важный вид. - Настоящие английские леди никогда не говорят
о некоторых вещах.
- И, разумеется, никогда не думают об этих <некоторых вещах>, -
подхватила Ирэн, - но всё-таки они их делают, хотя бы иногда, иначе
непонятно, откуда берутся настоящие английские леди...
- Их рожают американки, - заключил Майкрофт. - Как там наша Дороти?
- Я справлялась в пансионате. Мне сказали, что наша дочь - живой и
бойкий ребёнок, но излишне развита для своих лет! Как будто развитие бывает
излишним... Но ты меня не слушаешь! - она внимательно вгляделась в лицо
супруга. - Что там у тебя? Твоей обожаемой Империи грозит очередная
опасность? Да стоит ли поддерживать жизнь столь хрупкого организма?
- Нет. Я не хотел тебе говорить... Он опять принялся за старое.
- О Господи, - прошептала Ирэн. Радость в её глазах погасла, как пламя
свечи от внезапного порыва холодного ветра. - Как это было?
- Как обычно.
- Сколько жертв? - Ирэн взяла себя в руки.
- Всего одна. Проститутка в гостиничном номере.
- Ты принял меры?
- Да.
- Хорошо.
- Ирэн, - Майкрофт сделал паузу, решаясь, - я давно хотел поговорить с
тобой...
- Нет. Всё останется по-прежнему, - женщина каким-то образом сумела
вложить в эти слова и горячую любовь, и непреклонную волю.
- Дорогая, - великий человек тяжко вздохнул, - ты не понимаешь всей
сложности ситуации. Он опасен. Он погубил множество невинных душ, включая
свою и наши. Ибо Провидение, от которого не сокроется ни единый помысел,
осудит за его преступления нас. Ему будет лучше, если мы, так сказать,
несколько ограничим его свободу...
- Позволь, любимый, - кротко сказала Ирэн. - я кое-что тебе напомню.
Когда я была помолвлена с Шерлоком...
- Помолвлена! - подчеркнул Майкрофт. - Всего лишь помолвлена! Ты была
Ирэн Адлер, а не миссис Холмс! Я не отнимал жену у брата, - сказал он без
всякой уверенности в голосе.
- Конечно, не отнимал. Я ушла к тебе сама, - гордо вскинула голову
Ирэн.
- До сих пор не могу в это поверить, - искренне сказал Майкрофт. - Я же
был всего лишь бледной тенью блистательного Шерлока. Он уже был великолепным
актёром, а стал бы величайшим. Все верили в него... и никто не замечал меня.
- И я тоже верила в него, - сказала женщина, смахивая слезу, - но
Шерлоком я только восхищалась, а тебя полюбила, полюбила сразу и навеки. Ты
стал моей жизнью, Майкрофт. Ты как кровь и дыхание: я не могу жить без них,
и без тебя я не могу жить ни минуты... Молчи же, мой повелитель. Я тоже
знаю, что ты меня любишь.
- Я тебя люблю, Ирэн, я люблю тебя больше жизни и даже чести, - сказал
Майкрофт, неуклюже опускаясь на колени и ловя губами тонкое запястье
супруги.
- Подожди, Майкрофт, - страсть в голосе Ирэн непостижимым образом
переплеталась с холодным металлом, - я должна напомнить ещё кое-что. Я
никогда не стала бы твоей, если бы не твоё обещание. Ты помнишь его? Когда
мы решились... когда мы признались друг другу...
- Я помню каждую секунду, каждый миг, - Майкрофт поднялся с колен и сел
на шаткое сиденье.
- Тогда ты помнишь, что я ответила тебе, когда ты предложил мне свою
руку и сердце.
- Ты сказала - <я люблю тебя, но наш союз убьёт Шерлока>, - тихо сказал
Майкрофт.
- Я сказала больше. <Шерлок любит меня до безумия. Если я уйду от него
и стану твоей, это убьёт Шерлока, или надломит его душу так, что он никогда
не станет тем, чем он должен стать. Мы отнимем у мира великого артиста -
ради того, чтобы быть счастливыми самим. Не слишком ли ничтожна наша любовь
по сравнению с его гением?> И ты мне на это ответил...
- Да, я ответил. Я поклялся сделать возможное и невозможное, чтобы
Шерлок стал не просто знаменит, но и любим. Отняв у него любовь одной
женщины, я воздам ему любовью миллионов мужчин и женщин. Тогда я ещё не
знал, как я этого добьюсь, но чувствовал в себе силу титана. Поэтому я дал
клятву без колебаний - зная, что я смогу её исполнить.
- И ты добавил - <я буду верен своему слову, что бы ни сделал мой
брат>.
- Я имел в виду - против меня! - вскричал Майкрофт. - Кто же знал, что
он бросится под твою карету?! Что лучшие врачи столицы будут выхаживать его
несколько месяцев? И что в результате всех трудов на этом свете останется
лишь тень прежнего Шерлока Холмса, безумная, жалкая тень с окровавленным
ланцетом в руке?
Ирэн промолчала.
- Но я всё-таки выполнил своё обещание, хотя и ужасной ценой, - с
горячностью продолжал великий человек. - Моё брат обрёл ту славу, которую
заслуживали его дарования - во всяком случае, внешне. Он требует огромных
гонораров, но от клиентов нет отбоя. Истории о великом сыщике публикуются
гигантскими тиражами и уже появилось множество подражателей. Шерлок Холмс -
признанный король частного сыска, защита слабых, надежда оскорблённых, кумир
бессмысленной толпы... Не слишком ли много для Потрошителя?
- Не мучай себя, - прохладная ладонь любящей жены опустилась на
разгорячённый лоб супруга. - Ты делал всё правильно... а сейчас заставил
меня задуматься. Даже великие актёры уходят на покой... Но я не позволю
запереть его в сумасшедшем доме. Найди другой способ.
- Я присмотрел на такой случай небольшую ферму в Сассексе, - признался
Майкрофт, целуя руку. - Чистый воздух, единение с Природой. Там ему будет
хорошо и покойно.
- Ферма? - миссис Холмс наморщила лоб. - Поселить его рядом с
животными - не очень хорошая мысль. Помнишь ту собаку, над которой он
<ставил опыты>? Он может не удержаться, и кому-нибудь это станет известным.
Животные, которых режут заживо, очень громко кричат. По округе пойдут
разговоры.
- Нет, нет. Ни коров, ни овец. Это пасека. Там только пчёлы.
- Пчёлы? Может быть, это выход... - задумчиво сказала миссис Холмс. -
Но хватит об этом. Ты же не хочешь, чтобы у меня сегодня разболелась голова?
Как раз когда у тебя выдался свободный вечер? Я не шутила насчёт постели.
- О, Ирэн, - выдохнул Майкрофт Холмс. Деловитое бесстрастие
окончательно покинуло его лицо, уступив место совсем иным чувствам. - Ирэн,
моя жизнь, моя душа, моё наслаждение...
Женщина застонала и бросилась в объятия любимого.
*
Эммануил Кросс последний раз оглядел просохший холст, нанёс острым
концом кисточки два или три булавочных мазка, после чего удовлетворённо
приложился к стакану с джином.
- Это мы ещё могём, - похвалил он сам себя, поскольку посторонних в
мастерской не было.
Мастерская располагалась на чердаке дома на Бедфорд-Роу. Просторное, но
неуютное помещение, пропахшее дешёвыми красками - старик Кросс не любил
лишних расходов - освещалось единственной керосиновой лампой, стоящей на
колченогой табуретке. Там же стояла початая бутылка дешёвого пойла.
Старик привычным жестом отодвинул глухую штору. Грязные пальцы мазнули
по стеклу, тёплому и скользкому, как обсосанный леденец. На улице как раз
доживал последнюю минутку поздний вечер.
Откуда-то снизу, из жилой части дома, донёсся тяжёлый звон часовой
пружины, готовящейся к бою. Потом раздались мерные удары - полночь пошла по
Лондону медными шагами вдоль многотысячного строя салютующих маятников.
- Вот так-то, - сказал Кросс, присаживаясь на вторую табуретку и
рассматривая творение своих рук. Девочка в белом платьице весело смеялась,
стоя среди розовых кустов на фоне купоросно-синего неба. Даже при свете
грошовой керосинки было видно, что картина залита солнцем.
Старик встал. Подвинул табурет поближе к керосинке, выкрутил фитиль
повыше. Потом взял с подоконника истрёпанную тетрадь в чёрной обложке.
Открыл. Перелистал несколько страниц, иногда задерживаясь на каких-то
местах. Иногда он зачитывал про себя какие-то места - медленно, шевеля
губами, как читают не слишком грамотные жители предместий.
<Картина в масле насчёт девки и зверей два фута и четыре с моей девкой.
Обычная цена.. Обезьяна с полной выправкой и змеи кусают за грудя. Для лорда
Гарри. Картина в масле большая четыре на восемь три мёртвые девки все места
наружу. Девки Струццо. Насчёт цены не сговорились. Для лорда Гарри>. Ниже
было добавлено - <сговорились на две>.
<Пять картин три фута и шесть моя девка во всех видах и негр с большим
хозяйством. Для леди Джейн. Для ней же мущина в виде лорда Милфорда те же
виды сзади и леди Джейн как мущина. Сговорить цену>.
<Картина моя девка с сэром Фельтоном. Сговорились как раньше>.
Старик послюнил палец и пролистал несколько страниц подряд.
<Три картона сэру Вайтфилду моя девка на колу как для лорда Гарри.
Струццо хочет процент за клиента>.
<Ушли все наброски с повешенной. Струццо опять приходил за деньгами>.
<Девка с пони китайские пытки отрубание рук и ног всё ушло. На
отрубание головы сговорились с тем коммерсантом что брал повешение девки
голой. Струццо хочет денег>.
Ещё несколько страниц легли на левую сторону тетради.
<Нет заказов. Струццо не ищет клиентов. Хочет больше денег>.
<Пошёл к Одноглазому Билли. Тот говорит Струццо он не тронет. Боится
проклятых иностранцев>.
<Нет денег. Отправил Анну заниматься на улицу делом. Струццо бил меня
Анну силой взял отнял деньги ушёл. Куда это годится>.
<Струццо привёл клиента, потребовал рисовать бесплатно с натуры моя
девочка и этот чёртов итальяшка. Как зверь всё сделал прямо в мастерской у
меня на глазах. Не заплатил. Анна не могла после него работать лежала.
Болело у неё внутре видать намял он ей там. Выгнал на улицу очень нужны
деньги>.
<Струццо требует больше денег говорит мы ему больше такие не нужны>.
На этом записи кончались.
Старик ухватил цепкими пальцами карандаш и вывел внизу: <Струццо больше
не придёт>. Положил тетрадь обратно на подоконник, снова уселся напротив
портрета. Приложился к бутылке.
- Ты там на папашу Кросса не очень серчай, - сказал он, обращаясь к
смеющейся девочке в цветах. - Хучь ты мне и не дочь была, а я, почитай, к
тебе как к дочке относился. А насчёт того, чем мы с тобой хлеб добывали -
так что ж поделать, уж так всё устроено. Зато тебя большие люди видела, и ты
больших людей повидала. Ну может не с той стороны, где у них воспитание, а с
другого конца, где мы все одинакие, что лорд, что угольщик. Лорды так и
похуже иного угольщика случаются, сама знаешь. Ну, давай, что-ли...
Бутыль с джином покорно забулькала, отдавая содержимое.
- Но и ты пойми. Мне этот Струццо проклятый весь бизнес порушил.
Сначала-то всё прилично было, он меня защищал, я ему платил. Он меня ещё по
части здоровья пользовал, потому как больной я от невоздержанности жизни, и
брал недорого. Клиентов опять же приводил, потому как много с кем на
короткой ноге он был. Ладили мы с ним, почитай что друзья, ну или там
партнёры. Но как повысили его в этой ихней мафии, закружилась у него голова,
стал много тратить. Короче, стало у него в карманах пустовато, а через то и
у нас с тобой пошли злоключения. И деться некуда: никто не хотел с мафией
этой проклятой связываться, больно длинные у них руки. Я уж было совсем
загрустил, да тут кстати кой-чего сошлось, что лучше и не придумаешь.
Снова забулькал джин, проваливаясь в горло.
- Я тебе, может, говорил, а может нет. Была у меня тоже девочка, забыл
как звали её, бедняжку. Я её на твоём месте держал - рисовал, в смысле, ну в
в смысле развлечения джентльменов тоже, значит, того... жить-то надо. И вот
был случай - пошла она, значит, с одним хорошим господином в гостиницу:
потереться, значит, животами за небольшую денежку. Да вот только тот весёлый
господин, как увидел её, значит, раздетой до готовности, достал нож
хирургический и ну на неё с этим ножом. Убежать-то она убежала, да вот
только порезал он её сильно. Как она обратно до меня добралась - ума не
приложу. Крови-то из неё текло, что из свинюшки. Потом убираться да отмывать
пришлось ужас просто. Зато с того дела я кровь рисовать настоящим образом
научился. Так что всё-таки своя польза, как ни крути, со всего бывает,
только вот не каждый её увидеть могёт. Потому-то башковитые в тепле сидят,
как сейчас вот мы с тобой, а другие на холоде жмутся... Ну, ещё немножко
промочу глотку, так-то оно веселее...
Джина осталось на донышке.
- Эх, крепкая штука! Ну ты слушай дальше. Та девка - забыл, как же
звали-то её, совсем память ни к чёрту стала... - так вот, она не только
женским местом работала, но и головой немножко себе помогала. Работала,
значит, на полицию, стучала на кого надо. Особенно хорошо у неё выходило
лица запоминать и потом словами их описывать. А я с тех рассказов картоны
рисовал, прямиком господам полицейским на досмотрение. Что делать: жить-то
надо... Так вот, она, пока живая была, успела до самой что ни на есть
подробности того типа с ножом обсказать. Я со свежих слов за ночь его
нарисовал. Правда, пока я рисовал, девка та Богу душу отдала. Ну да что
делать: в прежнее ремесло она всё равно не годилась, так как всю красоту ей
тот полоумный попортил, а на что другое ей учиться поздненько было. Так что
всё к лучшему вышло. Я её, бедняжку, в саду у нас закопал, чтоб с полицией
не объясняться. А полицейским, когда они ко мне подвалили, заявил, что видел
её с одним скользким типом. Тот тип как раз меня защищать набивался - то
есть жирок с меня скрести, как Струццо потом. Не знал я, куда от него
деваться: опасный был парень, лихой. Вот я и решил - чего добру-то
пропадать? Сдам-ка его полиции, пусть покочевряжится. И выгорело: сцапали
голубчика, да и засадили за решётку за всё про всё и за это тоже. Очень
правильно всё склалось. А то ведь как получается? Художника обидеть может
каждый...
Старик последним глотком прикончил остатки пойла.
- Ну а тут как-то попался мне на глаза портрет знаменитого сыщика
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг