Он крикнул что-то по-итальянски в зал. Хозяйка ответила на том же
языке. Ватсон обратил внимание, что обстановка изменилась: пожиратели пасты
вновь загалдели.
- Я вижу, вас тут хорошо знают, - сказал Ватсон.
- О, ещё бы, - доктор широко улыбнулся. - Я иногда оказываю различные
услуги моим соотечественникам, волею судеб заброшенных в этот громадный
город. За это я имею право рассчитывать на их расположение. Вы, британцы,
живёте каждый в своей раковине, а мы, итальянцы, держимся друг за друга, как
корни травы... Вы уверены, что не хотите вина? Да, и, наконец, снимите
пальто, здесь натоплено так, чтобы даже южанин не чувствовал холода.
- Нет, - решительно сказал Ватсон. - Я пришёл сюда по делу и не
собираюсь задерживаться.
- Ваш друг уже нашёл какие-то нити в том деле, о котором мы говорили
сегодня утром? - прищурился Струццо. Любезность из его голоса куда-то
пропала - как нитка, выскочившая из игольного ушка.
- Не будем испытывать терпение друг друга. Я намерен сделать вам
предложение, - сказал Ватсон. - Десять тысяч фунтов за то, чтобы вы забыли
эту историю и уехали из Лондона на родину.
- Десять тысяч? - презрительно сказал Струццо. - Это не деньги.
- Это почти всё, что у меня есть, - спокойно сказал Ватсон. -
Соглашайтесь и уезжайте. Вы больше ничего не получите.
- Нет, дорогой коллега, нет. У нас совсем другие планы, - лицо
итальянца исказила гримаса злого торжества. - Но начнём с начала. Ведь это
вы убили Мери Кросс, не так ли?
- Да, - Ватсон сказал это без всякого волнения. Лицо его не дрогнуло ни
единым мускулом, как у хорошего игрока в покер.
- Я это знал, - сказал Струццо.
- Каким образом? - поинтересовался Ватсон.
- Я расскажу вам об этом... чуть позже. Пока лишь намекну, что
маленький бизнес Кроссов находился под моей защитой.
- Бизнес, нуждающийся в вашей защите? - поднял бровь Ватсон. - Ведь вы
говорили, что Эммануил Кросс - модный художник?
Струццо неожиданно захохотал. В эту минуту никто не принял бы его за
светского человека: столь явственно дала о себе знать неукрощённая натура
дикаря.
Отсмеявшись, он налил себе стаканчик вина и сказал:
- О да, о да. Теперь, со смертью Анны, британская живопись понесла
невосполнимую утрату. Девочка была практически незаменима. Такое сочетание
невинности и бесстыдства надо ещё поискать. Ничего, найдёт другую.
- Что вы имеете в виду? - голос Ватсона дрогнул.
- Вам ли не знать, дорогой доктор? Анна была горячей, как печка. Вся в
отца. А Эммануил Кросс был изрядным распутником, пока не получил своё от
одной красотки.
- Вот, значит, как? Так от чего же вы его лечили на самом деле?
- От сифилиса, - осклабился итальянец. - Правда, застарелый сифилис
неизлечим, вы это знаете не хуже меня, не так ли. Но Кросс - тот ещё типчик.
Перестав быть мужчиной, он остался настоящим блудодеем. У него была эта
маленькая cunty, Анна - и он использовал её по полной. Знаете, какими
художествами Кросс прославился больше всего?
- Догадываюсь, - Ватсон сжал губы.
- Он начал рисовать свою девочку, когда ей было пять лет. Обнажённую, в
различных позах, - доктор Струццо неприятно причмокнул губами, - отдающуюся,
насилуемую, в пыточном подвале, израненную, мёртвую: всё как пожелает
заказчик. Некоторые почтенные джентльмены, коллекционирующие подобные вещи,
платили за эти картины кругленькие суммы. Особенно ценились картины, на
которых девочка изображалась вместе с клиентом. Впрочем, тут есть тонкость:
клиент не всегда был ценителем искусства, но картину покупал всегда... Вы
понимаете, к чему я клоню?
- Нет, - Ватсон встретил взгляд итальянца, не моргнув глазом.
- А вы неплохо держитесь, надо отдать вам должное, - оценил Струццо. -
В общем-то, вы жертва вполне банальной ситуации. Почтенный человек, отдавший
сок жизни сначала армии, а потом скучным больным и никчёмной семье... - и
тут вам попадается эта паршивка. Интересно, кстати, при каких
обстоятельствах... Впрочем, попробую догадаться. Применю дедуктивный метод
вашего друга Холмса. Анну можно было встретить в салонах для богатых
развратников, куда её водили особого рода ценители... но вы туда не вхожи.
Или на улице - она не брезговала и малой мздой. Как-то раз эта ненасытная
шлюшка отдалась случайному прохожему за три шиллинга - и отец выставил
девочку из дому и заставил хорошенько помёрзнуть на улице. Я не отказал себе
удовольствие вспомнить об этом маленьком эпизоде: я-то был уверен, что вы
оцените тонкий юмор ситуации. Нет? Значит, вы всегда платили исправно...
Ладно, неважно, - Струццо подлил себе ещё вина, - нет, вы не могли снять
уличную девку. Значит, самое банальное: врачебные услуги. Кто-то из её
клиентов срочно нуждался в докторе... Так?
- Это не ваше дело, - сквозь зубы процедил Ватсон.
- А вы злитесь. Не переживайте, Ватсон, эта девочка сводила с ума даже
членов Парламента. Вы были всего лишь очередным мотыльком, привлечённым
пламенем свечи. Мотылёк знает, что пламя губительно, но всё же бросается в
него, повинуясь неодолимому инстинкту. Вот и вы бросились в пламя, зная, что
рано или поздно в нём сгорит ваше состояние, положение и репутация в глазах
общества. Но вас подталкивал основной инстинкт, заложенный в мужской
природе. Лично я вас не осуждаю.
- И напрасно, - сказал Ватсон.
- Что это? Раскаяние? Не слишком ли поздно, дорогой доктор? Ведь вы
давали девочке соверены за её нехитрые услуги. Что вы при этом чувствовали?
Молчите?
- Если вас это интересует - ничего, кроме отвращения, - холодно сказал
доктор.
- Бросьте, Ватсон, бросьте! Отвращение, сожаление - это всё пустые
слова. А вот горячая плоть - это реальность. Она была очень аппетитна, эта
маленькая чертовка, настоящий лакомый кусочек. А помните, как вовремя у
старика Кросса случались эти его знаменитые провалы в памяти? Он, должно
быть, даже не узнавал вас, когда вы утром, крадучись, выходили через чёрный
ход? О человеческая наивность! У старика Эммануила Кросса всё в порядке с
головой, по крайней мере когда речь идёт о деньгах. Рано или поздно эта
парочка - отец и дочь - принялась бы доить вас по-настоящему. Обычно партию
начинал отец. Но маленькая Анна решила сыграть в свою игру - ей нужны были
деньги, а папаша Кросс скаредничал... Она ведь сказала вам, что беременна?
- Какое это сейчас имеет значение? - пожал плечами доктор.
- И верно, никакого. Но для вас тогда это имело огромное значение. Ваша
семья, ваше положение, даже ваша слава - а репутация летописца деяний
Шерлока Холмса чего-нибудь да стоит - всё оказалось под угрозой из-за
мимолётной страсти... А ведь бедная девочка хотела от вас всего лишь сотню
фунтов - не так-то и много. Но вы испугались так, что решили смести с дороги
это случайное препятствие. Что ж, это по-мужски. Мы, итальянцы, люди с
горячей кровью, уважаем людей, способных на риск. Вы рискнули и проиграли,
доктор. И теперь вы находитесь в наших руках.
- Вы поторопились выкладывать карты на стол, - сказал Ватсон. - У вас
ничего нет, кроме моего предложения и моего признания, сделанного здесь, в
этом притоне, в компании подозрительных лиц. Если я смог отрезать груди и
вспороть живот Анне Кросс, я смогу и солгать под присягой. У вас нет никаких
доказательств. Пожалуй, я засиделся в этом грязном кабаке, - добавил он,
собираясь вставать.
- Che cazzo! - итальянец ударил по столу кулаком. - Вы думаете, что
сорвались с крючка? Не тут-то было! Тот эскиз, о котором я упоминал - он вас
обличает. Старик начал рисовать очередную картину, и на сей раз главным
героем были вы. Как вы понимаете, сюжет был очень вольный. Но вы бы оценили
этот шедевр и обязательно приобрели его. В противном случае он ушёл бы к
другим людям... а вы так дорожите своей репутацией...
- Вы блефуете, Струццо, - Ватсон посмотрел на итальянца с плохо
скрываемым презрением. - Никакого рисунка не существует.
- Вы говорите это мне? - прищурился итальянец. - Эскиз находится у
меня, и там изображены именно вы, во время утех с маленькой Анной. Кросс
недурной живописец, но на сей раз он превзошёл самого себя. Мне оставалось
только показать рисунок той служанке, чтобы она вас опознала...
- Вы блефуете, Струццо. Никакого рисунка не существует, - повторил
Ватсон слово в слово.
- Понимаю. Вы выкупили и уничтожили одну из копий, думая, что она
единственная. Ха! Какая наивность! Старик всегда делал несколько
вариантов...
- Ваша наглость начинает меня утомлять, - холодно сказал Ватсон. -
Примите к сведению: я знаю, что у вас нет никаких рисунков. Более того, вы
их не видели. Потому что их не было.
- Похоже, - не без удивления в голосе признал Струццо, - в этой партии
вы готовы поднимать ставки до самого верха и дальше. Что ж, пасую. У меня и
в самом деле нет такого эскиза. Я блефовал и проиграл. Что вы хотите
получить в качестве приза?
- Правду. Почему вы решили, что это сделал я, и как вы меня нашли?
Струццо помолчал. Слил себе в стакан вино, оставшееся на дне бутыли,
посмотрел на просвет.
- Вы сильный противник, - признал он. - Что ж, получайте свою правду.
Когда я шёл к вашему другу - кстати, идея нанять Холмса принадлежала
Кроссу, - я и в самом деле собирался его нанять для проведения расследования
об убийстве Анны. Разумеется, я исказил кое-какую информацию - мне нужно,
чтобы Холмс нашёл преступника, но не лез в наши приватные дела. Но в силу
некоторых причин... о которых вы узнаете чуть позже... я хороший
физиогномист. С первого же взгляда, который я бросил на вашу благообразную
английскую физиономию, - в голосе итальянца неожиданно прорезался сарказм, -
я понял, что вы живёте двойной жизнью. Когда человеку есть что скрывать, это
налагает на лицо отпечаток, который можно скрыть, но невозможно стереть.
Ватсон вздрогнул.
- Но это ещё ни о чём не говорит, - продолжал Струццо, в забывчивости
жестикулируя вилкой, - каждый второй британец хранит в своём платяном шкафу
парочку скелетов. Нет, в тот момент я вас не заподозрил ни в чём конкретном.
Но потом, когда я стал излагать обстоятельства дела, я увидел ваши глаза. Вы
боитесь, и вы боитесь именно того, о чём я говорил. Тут мне стало всё ясно.
- Итак, у вас нет никаких доказательств... - протянул Ватсон.
- А вы полагаете, что Холмс их не раздобудет? - ухмыльнулся
итальянец. - Разумеется, он ваш друг. Но истина, истина - она дороже дружбы.
И, обливаясь слезами, ваш друг отправит вас за решётку. Вы не думали о такой
перспективе? А ведь она реальна. И так уж получилось, что оказать помощь
можем только мы.
- Чего вы хотите? - переспросил Ватсон. - Я уже назвал сумму, она
окончательная.
- Полноте, доктор! Меня и моих друзей не интересует ваше жалкое
состояние. Более того, мы готовы его пополнить. Да, да, не удивляйтесь.
Итальянцы - очень хорошие друзья. Как я уже говорил, мы держимся друг за
друга, как корни травы. Вы слышали что-нибудь о mafia?
- Насколько мне известно, это итальянское тайное общество, что-то вроде
карбонариев, - подумав, ответил Ватсон.
- О, гораздо, гораздо больше. Мафия - это сообщество друзей, преданных
друг другу до конца. Для mafioso мафия и её интересы важнее всего, в том
числе законов чести и уж тем более писаных кодексов законов, принятых в
парламентах невежественными глупцами. Взамен mafioso получает помощь и
поддержку в любой ситуации - даже там, где против него закон и обычай.
- То есть это обыкновенная шайка, - сказал Ватсон.
- Нет, Ватсон, нет. Необыкновенная шайка. Наша власть очень велика.
Зародившись на юге Италии, мы простираем руки к европейским столицам, а
теперь и к берегам Альбиона. Самые выгодные вложения средств, самые
хитроумные мошенничества, самые смелые преступления - всё это мы. Мы имеем
множество друзей и не меньшее число врагов, но всё-таки выигрываем. Мы...
- Вы также покровительствуете притонам, - добавил Ватсон. - Чем вы
отличаетесь от уличного сутенёра? Покроем платья, не более.
- Ничем, - усмехнулся Струццо. - Я начинал свою карьеру на улице. У
меня было две девочки, две ободранные кошки, а я продавал их ласки
английским туристам. Мне приходилось колотить их до синяков, чтобы отобрать
у них деньги. Позже я перебрался в бордель - разбираться с клиентами,
которые не хотели платить... Но я чист перед английским законом. Все мои
прегрешения остались на континенте.
- Но вы же сами признались, что покровительствовали Кроссу? Я так
понимаю, что именно вы помогали ему вести двойную жизнь? Вы не боитесь, что
когда-нибудь это выплывет наружу?
- Ха! Несчастный старик, который ничего не помнит! Он не может быть
свидетелем в суде. Впрочем, и отдать его под суд за что бы то ни было будет
крайне затруднительно, если вообще возможно. Какой спрос с безумца?
- В самом деле, - медленно проговорил Ватсон, - какой спрос с безумца?
- Хватит об этом, - Струццо отхлебнул ещё вина. В голосе его появились
нотки, характерные для человека, считающего себя хозяином положения. - Как
бы то ни было, сейчас я занимаю достаточно высокое положение в той
организации, тайну которой я перед вами приоткрыл. С недавних пор я - capo
del personale мафии в Лондоне.
- Что вам от меня нужно?
- Как я уже сказал, наши возможности весьма велики. И они стали бы
гораздо больше, если бы ни одна проблема. Та же, что и у вас, Ватсон. Её
имя - Шерлок Холмс.
Ватсон попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой.
- Признаюсь честно, - доверительно наклонился Струццо к собеседнику, -
я преклоняюсь перед вашим другом. По моим оценкам, титаническая работа,
проделанная Холмсом в одиночку, может быть совершена разве что многолетними
усилиями секретной службы, наделённой особыми полномочиями. Вот что значит
гений! Однако, у этого гения есть уязвимое место: вы. Он доверяет вам... и
совершенно напрасно...
Ватсон вскочил.
- Я готов пожертвовать жизнью и репутацией, - начал он, заикаясь от
негодования, - но ваше гнусное...
- О, не так быстро, - ухмыльнулся итальянец. - Неужели вы подумали, что
мы предполагаем убить вашего друга? Если бы мы планировали подобное, то без
вашей помощи. Нет, мои планы тоньше. Мистеру Шерлоку Холмсу ничего не
угрожает. Более того, мы даже готовы оказывать ему помощь в некоторых делах:
у нас есть конкуренты, и мы не против того, чтобы они все отправились за
решётку. Просто иногда вы, дорогой Ватсон, будете снабжать нас сведениями о
ходе расследований... только некоторых, поверьте. Только тех, которые
касаются нас. Ничего более.
- Что, шпионить за Холмсом?
- А чего вы хотели? Вы - развратник и убийца, дорогой доктор. Если вы
хотите сохранить доброе имя, свободу и состояние, вы будете делать то, что
от вас требуем мы.
- Струццо, - спокойно сказал доктор, - лучше бы вы согласились на
десять тысяч фунтов. Что ж, я сделаю вам другое предложение, от которого вы
уже не сможете отказаться. Впрочем, - он всмотрелся в лицо собеседника, -
кажется, вы его уже приняли. Прощайте.
Ватсон встал и молча вышел.
Через несколько минут послышался пронзительный женский вопль, дверь
распахнулась, выбежали люди с фонарями в руках. Но улица была пуста.
*
Майкрофт Холмс, некоронованный владыка Британской Империи, задумчиво
вертел в руках небольшую металлическую трубку.
- Насколько я понимаю, там есть пружина. Стреляет, скорее всего,
отравленной иглой. Что за яд? Кураре или что-то подобное?
- Гораздо сильнее, - сказал Ватсон. - Останавливает дыхание практически
сразу. Последняя разработка Кью. По моему скромному разумению, майору
Бутройду стоит повысить жалованье. Это его лучшее достижение после того
духового ружья. Я держал эту штуку в рукаве пальто.
- И выстрелили под столом?
- Да. Насколько я понимаю, попал в колено или в верхнюю часть бедра.
Смерть наступила через пять секунд. Сообщите это Кью.
Они сидели в роскошном клубном кабинете. Тяжёлые бархатные портьеры
отливали фиолетовым. Бронзовые светильники, выполненные в виде небольших
статуэток, держащих в руках, подобно факелам, газовые рожки, освещали
комнату ровным мягким светом. На полу лежал персидский ковёр, шитый золотой
нитью. Всё указывало на то, что здесь собираются солидные, уважаемые люди,
не испытывающие ни в чём недостатка. Но в атмосфере этого уютного места было
нечто неуловимое, некий отсвет того грозного величия замыслов, которые
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг