МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
ХОРОШЕЕ МЕСТО
- Здесь, - шаман ткнул перед собой обрубком указательного пальца.
На краю овражка росли два скрюченных дерева, большое и маленькое. Они
были похожи на торчащие из земли руки. По дну овражка змеился ручеёк с
мутной водой.
- Сильный демон, - сказал шаман, поводя носом. - Будет держать, ничего
не выпустит.
Вождь людей полян раскрыл мешок с костяными бусами.
- Мы отняли это у людей леса. Это их вещи. Если они придут сюда,
скажи, он отдаст им сокровища?
- Нет, - уверенно сказал шаман. - Сильный демон. Ничего не отдаст,
держит, не выпустит. Отдаст только тому, кто закопал. Демоны любят
сокровища живых.
- Хорошо, - ответил вождь.
Костяной нож вошёл шаману под лопатку.
- Тебя придётся оставить здесь, - сказал вождь, старательно изображая
на лице раскаяние: всем известно, что духи мёртвых злы, но очень
доверчивы. - Ты знал опасное. Мне жалко тебя. Видишь, я плачу, - вождь
заморгал глазами. - Ты был самый сильный шаман среди живых, а теперь ты
самый сильный шаман среди мёртвых. Быть мёртвым - очень, очень почётно.
Он отволок тело в овраг, потом спрятал мешок между сухими корнями
большого дерева, завалил мусором щели. Лёг рядом и накрыл голову руками.
- Демон, - сказал он, царапая губы о землю, - охраняй мои сокровища.
Это моё. Если придут люди леса, не отдавай им. Эти бусы мои.
Из-под земли донеслось рычание.
На обратном пути его поймали лесные люди. Вождь не вынес пытки
горящими ветками, и рассказал про два кривых дерева.
Лесные люди отправились туда всем племенем.
Больше они не тревожили людей полян.
* * *
- Здесь, - Чолхан показал рукоятью плети перед собой.
На краю овражка росли два скрюченных деревца, побольше и поменьше,
похожие на человеческие руки.
- Веди пленных, - не оборачиваясь, приказал он сотнику. - Пусть
копают.
- Мой господин, надёжно ли место? - спросил Ахтык-бек, придерживая
своего коня. Вороной жеребец с коротко подстриженной гривой застыл, как
вкопанный. Чолхан в очередной раз пожалел о своём подарке.
- Я знаю, что здесь живёт дух. Он очень любит сокровища, и никому не
отдаёт их, кроме того, кто их сюда положил, - осторожно ответил он молодому
батыру. - Не стоит беспокоиться.
Пленники - худые, измождённые люди - уже рыли яму у корней большого
дерева. Рядом лежали мешки из промасленных шкур.
- Пленных зарезать? - поинтересовался Ахтык-бек.
- Не надо, - неожиданно сказал Чолхан, - их убьёт дух. Они прикасались
к моим сокровищам. Ты увидишь, как это будет.
- Он сильный? - Ахтык показал на землю.
- Очень. Он никого не отпустит от себя. Кроме хозяев сокровищ,
конечно. Тебя и меня. Ты мне как сын, - Чолхан особенно полюбил эти слова
после того, как приказал Ахтык-беку тайно убить одного из своих сыновей:
мальчик уже начал задумываться о том, что его отец достаточно стар, чтобы
отправиться к Тенгри. Чолхан думал иначе. Ахтык-бек безупречно выполнил
поручение, за что и был приближен...
Когда солнце коснулось горизонта, яма была засыпана. Чолхан и
Ахтык-бек, спешившись, подошли к деревьям. Чолхан прикоснулся щекой к
стволу и что-то прошептал. Откуда-то снизу донёсся странный глухой звук.
Чолхан удовлетворённо кивнул, и снова сел в седло.
Пленники, удивляясь тому, что остались живы, поволочились обратно,
подгоняемые нагайками воинов. Первый упал старик с белыми волосами.
Последним умер сотник. Его кобыла легко стряхнула со спины мёртвого седока
и с шумом помочилась на труп, после чего повалилась на бок и быстро
издохла. Чолхан расхохотался. Ахтык-бек выжал из себя угодливый смешок,
чувствуя на себе испытующий взгляд владыки. Но ему не было весело.
Через два дня Ахтык-бек задушил старика во сне. Войска его не
поддержали, и в тот же день с молодого батыра сняли кожу.
На поиски сокровищ отрядили две сотни.
Потом - ещё две.
* * *
- Здесь, - прошептал Анчутка, оглядываясь на напарника.
Анчутка был старым, опытным вором, коему были ведомы многие тайны
ремесла. Чиряк поставился в ватагу без году неделя, но уже успел
прославиться нахрапом и воровской удачей, без которой в таких делах абма.
Местечко было так себе: овражек, да два кривых деревца над ним.
- Здесь, говорят, не только наши, а многие прячут, - зачастил
Анчутка, - кто что... А ещё сказывают, что в этих местах немалые клады
лежат. Да только лучше их не искать. Потому как ежели кто такой клад
отыщет, так его тут же чеканашка хватает за одно место, и в самое пекло
утаскивает...
- Враки всё, - Чиряк поморщился, - чеканашку тебе подавай... Бабьи
разговоры.
- А вот и не враки, - Анчутка хитро прищурился. - Ты под ноги себе
глянь. Это что, по-твоему?
Чиряк наклонился, глянул, и с проклятием отшвырнул от себя изгнивший
мосол.
- Тут в земле костей человечьих, - склонился к нему Анчутка, -
видимо-невидимо. Эту, знать, дожжём вымыло...
- Ну, знать, убили кого-то, - напарник уже взял себя в руки, - нам-то
что с того?
- Старые воры сказывают, - вздохнул Анчутка, - они сами мрут, ежели до
чужого добра коснутся... Ё! Смотри-тко!
В ямке остро блеснула серебряная чешуйка.
Чиряк ловко присел и схватил денежку.
- Я первее сказал, - завёл было Анчутка, но Чиряк так зыркнул на него,
что тот заткнулся.
Чиряк подкинул на ладони чешуйку. Она казалась на удивление новенькой,
нестёршейся.
- А может, и впрямь здесь клады лежат? - Чиряк попробовал монетку на
зуб, кивнул. - Серебришко-то хорошее... Только вот что: подлое это дело - в
земле ковыряться. А нам, людям вольным, то не пристало, - он стремительно
размахнулся и бросил монетку в овражек.
Анчутка вытращился на Чиряка, не понимая.
Под землёй что-то ворохнулось. Деревья вздрогнули.
Чиряк обернулся и со всего маха засадил старому вору под дых, а когда
тот согнулся, отоварил кулаком по роже.
- Быстро уходим, - сквозь зубы процедил он, таща мычащего от боли
Анчутку за ворот.
- Удача воровская меня спасла, - через небольшое время объяснялся он,
сидя на лавке и подливая Анчутке хлебного вина. - Я как взял эту денежку,
так меня снизу всего и скрутило, вот как хошь, верь - не верь, а худо мне
сделалось. А такое у меня бывает, когда совсем того... амба. Вот смотрю я
на денежку ту, и думаю: ежели ещё хоть малый миг её в руках подержу, так и
того... там и останусь. Чуть не обделался, - Чиряк скорчил харю.
- В чеканашку теперь... веришь? Скажи, а? - изрядно подобревший от
хлебного Анчутка с трудом ворочал языком.
- Верю - не верю, то моё дело, - протянул Чиряк, - а больше я туда не
пойду. И прятать там ничего не буду. Не хочу, и все тут дела.
* * *
- Здесь, - расслабленно мотнул головой Степан Онуфриевич. Реденькая
рыжая бородёнка растрепалась, раздуваемая ветром.
Пресловутое место выглядело вполне невинно: полевой овражек, на краю
которого росли два хиленьких, перекорёженных деревца, смахивающих на
костлявые руки.
- Вот тут его и нашли, батюшку вашего, Коля... - Степан Онуфриевич
приобнял молодого наследника за плечи. - Здоровый вроде человек, мне бы то
здоровье... и вот так вот - умер. Был - и нету. Очень подозрительно это
случилось, вы не находите?
- Жил-жил, да и умер. Очень натуральное дело, - грубовато перебил
Николай Иванович досадливо дёрнул плечом. Он стеснялся неопрятного и
болтливого старика, но не хотел этого показывать.
- Вот вы говорите - "натуральное дело", - тут же прицепился Степан
Онуфриевич, - а в моё время иначе говорили. В моё время сказали бы - "дело
божеское". Чувствуете ли разницу? - ехидно ухмыльнулся старикан, и тут же
согнал с себя усмешечку, поджал губы корабликом. - Раньше-то люди в Бога
веровали, а сейчас - в натуру, сиречь в богиню языческую... Вот и здесь:
для вас, к примеру, это трагическое происшествие - дело, значит, подлежащее
ведомству натуры. А я так думаю, тут всё не очень просто... Со следователем
говорили? Знаете про ту историю?
- Ну да. Мужики, нашедшие тело моего... моего отца, - смутившись ещё
сильнее, буркнул Николай Иванович, - показывали на следствии, что в руке
покойного якобы была зажата золотая монета. Которую они, по собственным
своим показаниям, выбросили в овраг...
- Вот и я про то. Места тут такие, Коля, - вздохнул старик, - места
тут такие. Уж на что наши мужички люди корыстные... бывало, что и пьяных, и
мёртвых раздевают, а уж по карманам пошарить - так это за святое дело
считается... такой народ! да-с... а вот с этого места, где мы сейчас имеем
удовольствие обретаться, никакой мужичонка, даже самый разбойник, ничего не
возьмёт. Пачку ассигнаций положи - не возьмут! Вот ведь как...
- А что? Какая-то легенда? - Николай слегка заинтересовался.
- Есть тут такое поверье, что в этих местах обитает... нечистый. -
Последнее слово Степан Онуфриевич произнёс почему-то шёпотом.
- Дьявол? - Николай усмехнулся.
- Собственной персоной. И будто бы он стережёт здесь великие
сокровища. Только вот в чём заковыка: достать-то их нельзя. Ибо нечистый
отдаёт их только законному владельцу... а остальных того-с, примаривает. А
сокровища возвертает взад, на то же место...
- Экий, однако, нечистый получается законник и крючкотвор, - пожал
плечами Николай Иванович. - Нам бы побольше таких чертей, а то, знаете ли,
очень уж воруют в нашем славном отечестве...
- Ну, где-то оно так, - Степан Онуфриевич потеребил бородёнку, - а
только не здесь. А вот ваш батюшка, Иван Деменьтевич, покойник, тот
того-с... посягнул. И настигла его за это подобающая кара. Вот и верь в
чеканашку.
- Я знаю, что батюшка, - Николай поморщился, - интересовался народными
поверьями, преданиями... Но, простите уж, по здравосмысленному рассуждению
полагаю, что это всё глупости. А насчёт золота - легенда. Мужик, конечно,
разный попадается, а вот никогда не поверю, чтобы не украл. Это дело
решительно невозможное. При нынешнем экономическом строе...
- Думаете, вздор говорю? А давайте проверим! - оживился Степан
Онуфриевич. - Вот я сейчас положу... скажем, вот сюда, - он показал на
гладкий, отполированный дождями камень, лежащий в корнях кривого деревца, -
пятачок-с. Для наших мужичков - деньги. И прошу заметить, он так и будет
лежать...
- Сюда мало кто ходит, - возразил Николай Иванович, - не увидят. Да и
что это за искус, на пятачок-то... Берите выше, что-ли...
- Ах вот как? Хорошо-с! - старикан совсем распетушился. - Но тогда...
и вы, Коля, тоже поучаствуйте. Давайте так: у вас с собой есть что ценное?
Али как?
- Что-нибудь найдётся, чай не нищие, - необдуманно брякнул Николай
Иванович, и тут же пожалел об этом.
- А-атличнейше! И что же?
- Денег у меня с собой сейчас нет, - Николай Иванович отчаянно злился
на то обстоятельство, что его помимо воли втягивают в какое-то дурацкое
пари, но ничего не мог поделать. - Только разве часы... Хотя нет же,
вот... - он достал массивный золотой полуимпериал. - Этого, пожалуй,
хватит?
- Превосходнейше! Давайте так: вы оставляете его здесь, а я... -
старик засуетился, захлопал себя по карманам, потом отвернулся, и выпростал
из-под ворота золотой крест, - а я вот... Прости Господи, - прошептал он, -
кладу смело, потому что знаю - не возьмут... Три дня сроку. Дни сейчас
погожие... За такое время здесь кто-нибудь да непременно пройдёт.
- А если дождь, ветер? Смоет, скинет, ищи потом...
- Нет, нет, ничего не будет, проверено, - убеждённо сказал Степан
Онуфриевич. - Тут если что положишь - так оно и лежит себе. Как новенькое.
Такое место... В общем, если через три дня мы находим всё на том же самом
месте - я прав, а если нет - то уж вы. Уговор?
- Уговор, - вздохнул Николай.
- Э-э, постойте! А на что спорим-с? Я лично готов поставить... да что
угодно. Решительно всё равно. Я уверен. А вот вы, Коля...
Сошлись на радужной.
Ночью Николаю Ивановичу не спалось. Вдоволь поворочавшись в неудобной
постели, и, окончательно сбивши набок простыню, он всё-таки встал.
Позёвывая, оделся. Зажёг свечу, попробовал читать, но чтение не развлекало.
В конце концов ему пришло в голову пойти на крыльцо продышаться. На дворе
ему неожиданно показалось уютнее, чем в доме. Крутобокая полная луна
добросовестно сияла. Папиросный дым змеился в неподвижном воздухе. Всё
вокруг дышало покоем, как выразился бы Боборыкин в каком-нибудь опыте на
тему русской природы.
"Однако ж, дурацкий спор у меня вышел", - досадуя, вспоминал Николай
Иванович дневное происшествие, "вот ведь подловил меня старый хрен. Крестик
с себя снял, ишь ты... А ведь он уверен был", - вдруг понял Николай
Иванович, - "уверен, что не возьмут... И ведь не возьмут, народ-то тёмный,
суеверный", - он вдруг поймал себя на мысли, что образованному человеку
украсть как-то проще, но мыслишка была неприятная, и он её тут же от себя
отогнал. Мыслишка, однако, отнюдь не отправилась восвояси, а, чуть
принарядившись, явилась опять, и на сей раз показалась любопытной.
"А почему ж нет", - думалось Николаю Ивановичу, - "надо же как-то
разрешить этот случай... Вот пойдём, и увидим, что ничего там нету...
Старик, конечно, нос повесит, обидно же, да и сто рублей - деньги. И тут я
со смехом вытаскиваю из кармана... А не будет ли обиды? Да нет, пожалуй", -
и вдруг ему захотелось пойти немедленно.
Дорога показалась ему близкой и не страшной. Да и в самом месте не
было ничего зловещего, кроме, разве что, скрюченных деревьев.
Он без особого труда нашёл камень. В темноте монета и крест казались
белыми.
"Домой пора, однако", - подумал он, небрежно сгрёб обе вещицы, и,
фальшиво насвистывая, заторопился восвояси.
Николая Ивановича нашли наутро на дороге - мимо проезжал обоз.
* * *
- Здесь, - господин Сергиевский передал бинокль господину Коннору. Тот
повертел его в руках, опасливо разглядывая рычажки и кнопки на корпусе.
- Мартышка и очки, - шепнул Сергиевскому Коля. Англичанин услышал, не
понял, но на всякий случай напустил на себя надменный вид.
- Грунт уже вынут, - громко сказал Сергиевский, - сейчас начнём
сгружать... Витя, что у нас там с роботом?
- Усё нормалёк, Толян, - прогудел из машины Тарасов. - Конструкция у
них только дурацкая, зацепиться не за что...
На этот раз Коннор понял.
- Там есть пазы, - сказал он по-русски, - эти контейнеры не
предполагалось класть на грунт, - добавил он по-английски.
- Полагалось - не полагалось, а вот пришлось же, - пробурчал Тарасов,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг